(no subject)
Иногда мне кажется, что меня кто-то любит. Потому я несу свою чушь и молотки разбиваются о гвозди, а в холодильнике недостает пары десятков яиц. Когда я несу свою чушь, руки распускаются и мужчины без завтрака начинают хватать прохожих дам там и сям, жадно сжимая им грудь, будто им, наконец, разрешили петь в душе. Они поют на нанайском. Это так мило, что могло бы длиться вечно. Когда моя чушь несется, она не несется, а стоит колом, как обои, которые забыли поклеить в коридоре вечности. Вечность, хватит ли меня на нее? Хватит ли коридора для них? Там много мух и котлет из слонов. Будто поезда они летают в море клея. Я щелкаю пальцами и становится ничего. Я падаю. Кругом ничего. Я кидаю слово в пустоту, оно отражается от черного и улетает в противоположную сторону. Я не знаю где она, ведь тут ничего нет. И черного нет. Я придумал его, чтобы быть чуточку хуже, иначе они не верят. Но где-то она есть. Там где светло. Там где светло уже нет меня. Там где темно меня еще нет. Меня нет нигде. Я устал. Я исчез. В то же время я везде, я знаю про них всех все. Я нигде и я везде. Я дым.
26,03,2014