{А. Житинский. Арсик}
Я вдруг с отчетливостью увидел, что все сделанное мною до сих пор не подкреплялось истинной любовью - любовью к правде, любовью к отечеству, любовью к человеку. Оно подогревалось лишь неверным светом любви к себе. От этого мои работы, статьи, диссертации, дипломы и выступления не становились хуже. Они просто теряли смысл. Маленькая долька, капелька любви не к себе сделали бы мою жизнь осмысленной по самому высокому счету. Сейчас же в ней имелся лишь видимый порядок.
Холодный блеск мысли, игра слов и понятий, расчетливое умение себялюбца.
Я ощутил вину перед собой и своим делом, в котором хотел достичь подлинного совершенства.
Совершенство в деле дается умелому и талантливому, но более любящему. Пуговица, с любовью пришитая, дольше продержится, чем другая, прикрепленная по всем правилам швейного дела, но без души. Песенка, спетая без голоса, но от сердца, прозвучит ярче, чем она же, исполненная холодным умельцем. Статья влюбленного теоретика, посвященная фотон-фотонным взаимодействиям, будет ближе к истине, чем монография почетного члена академии на ту же тему. Если, конечно, почетный член тоже не влюблен в женщину или хотя бы в природу.
* * *
- Дальше, - потребовал я. - Мне неясна цель.
- Во всем ты ищешь цели! - в сердцах сказал Арсик. - Цель науки и искусства одна - сделать человека счастливым.
- Но они делают это по-разному.
- И плохо, что по-разному. Плохо, что мы не мечтаем воздействовать на человека впрямую. Печемся только о материальном мире вокруг. Больше, быстрее, громче, дальше, эффективнее, вкуснее, богаче, еще богаче, еще сытнее, чтобы всего было навалом! Вот, в сущности, чем мы занимаемся.
F/