Алгоритм воссоединения русской нации: воссоединение как ответ на вызов распада.
Игорь Шишкин, заместитель директора Института стран СНГ
В 1772 году произошло освобождение значительной части Белой Руси от польского ига, обычно именуемое в историографии «Первым разделом Речи Посполитой». Для русского народа и России это событие стало не менее судьбоносным, чем освобождение в 1654 году Малороссии и ее воссоединение с Великороссией. 240 лет назад, впервые после нескольких веков разделения, все три ветви русской нации - белорусы, великороссы и малороссы - воссоединились в рамках единого российского государства.
События почти двух с половиной вековой давности в настоящее время представляют не только исторический интерес. В результате краха СССР русские вновь оказались разделенной нацией. Около двадцати процентов русских в одночасье остались за пределами российского государства. Поэтому обращение к истории воссоединения Белоруссии с Россией важно не только для понимания прошлого, но и для поиска ключа к решению важнейших проблем современности, пониманию будущего русской нации, а, следовательно, и России.
В начале 90-х годов, сразу после распада, довольно популярным было цитирование слов Бисмарка о нецелесообразности и бесполезности расчленения России: «Даже самый благоприятный исход войны никогда не приведет к распаду России, которая держится на миллионах верующих русских греческой конфессии. Эти последние, даже если они впоследствии международных договоров будут разделены, так же быстро вновь соединятся друг с другом, как находят этот путь к друг-другу разъединенные капельки ртути. Это неразрушимое государство русской нации»[1].
Слова «Железного канцлера» грели душу и вселяли оптимизм. Прошло больше двух десятилетий, а никакого слияния подобного частицам ртути не произошло. Русские по-прежнему разделены. Практически во всех новых независимых государствах, кроме Белоруссии и Приднестровья, русские поставлены в положение людей второго сорта. Этнократические режимы в бывших «братских» республиках открыто проводят политику выдавливания русского населения, его дискриминации и ассимиляции. Поэтому теперь те же слова Бисмарка, нередко произносят уже как приговор, как доказательство того, что русский народ утратил жизненную энергию, способность к защите своих интересов, способность к воссоединению. Широкое распространение получили катастрофические сценарии русского заката, ухода русской нации с исторической арены.
Несомненно, предсказание будущего - дело неблагодарное и ненадежное. Даже если оно основывается на высказываниях выдающихся политических деятелей. Вместе с тем, вполне правомерно с большой долей вероятности прогнозировать поведение народа в тех или иных обстоятельствах, зная его реакцию на аналогичные ситуации в прошлом. В связи с чем, вместо гадания о будущем, всегда лучше обратиться к прошлому. Тем более что Россия не впервые теряет территории, а русский народ не впервые оказывается в положении разделенного, и не в первый раз русские на отторгнутых территориях подвергаются дискриминации.
Самым близким к нам примером преодоления распада является пример восстановления территориальной целостности после краха Российской империи. Однако надо признать, что в 90-е годы в России не нашлось силы способной через кровавую Гражданскую войну, через конфронтацию со всем миром навязать свою волю постсоветскому пространству, как это сделали на постимперском большевики. Сейчас нет нужды рассуждать: хорошо это или плохо. Это факт. Опыт большевиков в настоящее время не применим, и потому представляет сугубо исторический интерес. Необходимо отметить и то, что отсутствие такой силы вовсе не может служить доказательством вырождения русской нации, утраты ею жизненной энергии и способности к воссоединению. Кем-кем, а выразителями русского духа «ленинские гвардейцы» точно не были.
Опыт же воссоединения Белоруссии с Россией в полной мере отвечает реалиям сегодняшнего дня. Следует учитывать и то, что этот опыт крайне важен не только для понимания перспектив воссоединения русской нации, но и для понимания судеб государств, в которых на отторгнутых от России территориях, этнократические режимы осуществляют дискриминацию русских. Процесс воссоединения Белоруссии с Россией был неразрывно связан с процессом раздела Речи Посполитой, утраты польским народом своей государственности.
Разделы Речи Посполитой являются величайшими трагедиями польской нации, ее незаживающими ранами. На международной арене за Польшей и поляками прочно закрепился образ «страны-жертвы» и «народа-страдальца». Главным обвиняемым всегда выступает русский империализм, хотя, достается и немцам за соучастие, а всем остальным за невмешательство и равнодушие к судьбе гордого, свободолюбивого народа. При этом обычно обходится стороной вопрос об ответственности за разделы самих поляков.
С.М.Соловьев в капитальном исследовании «История падения Польши» на первое место среди главных причин польской катастрофы поставил не захватнические устремления соседей, а мощное русское национально-освободительное движение против польского ига, борьбу русской общины за равноправие «под религиозным знаменем»[2].
«В 1653 году, - писал Соловьев, - посол Московского царя Алексея Михайловича князь Борис Александрович Репнин потребовал от польского правительства, чтобы православным русским людям вперед в вере неволи не было и жить им в прежних вольностях. Польское правительство не согласилось на это требование, и следствием было отпадение Малороссии. Через сто с чем-нибудь лет посол Российской императрицы, также князь Репнин, предъявил то же требование, получил отказ, и следствием был первый раздел Польши»[3].
Екатерина II, едва взойдя на престол, сочла для себя необходимым сделать защиту прав соотечественников за рубежом (по тем временам в Речи Посполитой) одним из приоритетов во внешней политике России. Причем первоначально речь шла именно о правозащитной политике, а не о восстановлении территориальной целостности русского государства и воссоединении русской нации.
Причина такой заботы о соотечественниках очевидна. Немецкая принцесса, придя к власти в России в результате дворцового переворота и убийства мужа, для сохранения короны и самой жизни должна была завоевать доверие подданных, проводить национально-ориентированную, популярную во всех слоях русского общества политику. Полная зависимость от верхушки дворянства (гвардии) неизбежно делала внутреннюю политику Екатерины Второй узко-сословной. Единственным поприщем для политики общенациональной была политика внешняя, в том числе, политика защиты православных единоверцев.
Главная заслуга в вовлечении императрицы в дело защиты православных соотечественников по праву принадлежит епископу Георгию Конисскому. Он и другие иерархи Русской Православной Церкви с западнорусских земель донесли до новой императрицы вопль о помощи угнетенного православного населения Речи Посполитой. «Христиане от христиан угнетаемы, - писал епископ Георгий Конисский, - и верные от верных более, нежели от неверных, озлобляемы бываем. Затворяются наши храмы, где Христос непрестанно восхваляется; отверсты же и безнаветны жидовские синагоги, в коих Христос непрестанно поруган бывает. Что мы человеческих преданий в равной с вечным Божиим законом важности иметь, и землю мешать с небом не дерзаем,- за то раскольниками, еретиками, отступниками нас называют; и что гласу совести бесстудно противоречить страшимся - за то в темницы, на раны, на меч, на огнь осуждаемы бываем»[4]. От Киевского митрополита императрице пришло известие, что Трембовльский староста Иоаким Потоцкий насильно четыре православных церкви отнял на унию; Пинский епископ Георгий Булгак отнял на унию четырнадцать церквей, изувечил игумена Феофана Яворского. И такие сообщения приходили к Екатерине Второй во множестве. Десятки православных общин обратились к ней с мольбами о помощи против католического произвола.
Оставить все это без внимания Екатерина не могла. «Предшественник ее оскорбил национальное чувство, презирая все русское <…> Екатерина обязана была действовать усиленно в национальном духе, восстановить попранную честь народа»[5]. Поэтому полагал В.О.Ключевский: «Диссидентское дело о покровительстве единоверцев и прочих диссидентов, как тогда выражались, об уравнении их в правах с католиками было особенно важно для Екатерины, как наиболее популярное»[6]. На невозможность для Екатерины Второй отказаться от поддержки православных в Речи Посполитой указывал и Н.И.Костомаров: «Дело о не-католиках в Польше было не таково, чтобы русская императрица могла бросить его»[7]. Во имя своих интересов Екатерина II подчинила внешнюю политику страны интересам русской нации, и стала Екатериной Великой.
Русскому послу в Речи Посполитой Екатерина Вторая поручила взять соотечественников под свое особое покровительство и добиться их уравнивания в религиозных, политических и экономических правах с поляками. Князю Н.В.Репнину, направленному в 1763 г. в Варшаву, императрица особо предписала «защищать единоверных наших при их правах, вольностях и свободном отправлении Божией службы по их обрядам, а особливо не только не допускать впредь отнятия церквей и монастырей с принадлежащими им землями и другими имениями, но и возвратить при первом удобном случае все прежде у них отнятые»[8].
Поставленная задача оказалась почти неразрешимой. Польское католическое большинство и слышать не желало об отказе от привилегий и о равенстве прав с диссидентами (так тогда именовали всех некатоликов и неуниатов Речи Посполитой). Даже лидеры правящей («пророссийской») партии князья Чарторыйские открыто заявляли, что скорее пойдут на изгнание всех диссидентов из Польши, чем согласятся допустить их равноправие с поляками.
Один же из вождей оппозиции краковский епископ Солтык и вовсе провозглашал: «Не могу без измены отечеству и королю позволить на увеличение диссидентских прав. Если б я увидел отворенные для диссидентов двери в Сенат, избу посольскую, в трибуналы, то заслонил бы я им эти двери собственным телом - пусть бы стоптали меня. Если б я увидел место, приготовленное для постройки иноверного храма, то лег бы на это место - пусть бы на моей голове заложили краеугольный камень здания»[9].
Только через пять лет в 1768 г. под колоссальным давлением России польский Сейм был вынужден признать равенство православных с католиками в Польской республике. При этом особо оговорив господствующее положение католической церкви и исключительное право католиков на королевскую корону.
Однако поляки и в таком виде равноправия с русскими не приняли. Для них равенство в правах с русскими было равносильно отказу от всех польских вольностей. Католическое духовенство, магнаты и шляхта образовали Барскую конфедерацию, вступили в союз с турками и подняли восстание. Польша запылала.
Как писала Екатерина II, поляки «одною рукою взяли крест, а другою подписали союз с турками. Зачем? Затем, чтобы помешать четверти польского народонаселения пользоваться правами гражданина»[10]. По образному определению В.О.Ключевского началась «польско-шляхетская пугачевщина <…> разбой угнетателей за право угнетения»[11].
Результат известен. Ровно 240 лет назад в 1772 г. значительная часть Белоруссии, благодаря победам русского оружия над турками и барскими конфедератами, освободилась от польского ига и воссоединилась с Великороссией и Малороссией в едином русском государстве. Одновременно произошел Первый раздел Речи Посполитой.
Опыт поляков ничему не научил. При первом же удобном случае (как им показалось), заручившись союзом уже не с Турцией, а с Пруссией, они «насладились удовольствием лягнуть льва, не разобравши, что лев не только не был при смерти, даже не был и болен»[12]. Православных, оставшихся еще под властью Речи Посполитой, вновь законодательно низвели до положения граждан второго сорта. Более того, поляки попытались отколоть православные приходы Польши от Русской Православной Церкви, создать независимую от Москвы автокефальную православную церковь Речи Посполитой. Предприняли попытку использовать для этих целей Константинопольского патриарха. В реалиях того времени, разделение церкви могло означать куда более серьезное и опасное разделение русской нации, чем разделение политическое. «Польша стала грозить разделением России, - писал С.М.Соловьев, - и Россия должна была поспешить политическим соединением предупредить разделение церковное»[13].
Свершилось то, что должно было свершиться. Угнетатели не захотели отказаться от угнетения. Выхода не было - пришлось полностью избавить их от угнетенных. Русская нация воссоединилась. Все русские земли, за исключением Галиции, вновь объединились в одном государстве.
За возможность освободить соотечественников от дискриминации, за воссоединение русского народа России пришлось предоставить Пруссии и Австрии свободу рук в отношении собственно польских земель, что и привело к исчезновению польского государства на сто с лишним лет.
Обретя в 1918 г. независимость, Польша при поддержке Англии и Франции к 1921 г. захватила у охваченной Гражданской войной России часть западнорусских земель на Украине и в Белоруссии. В составе Второй Речи Посполитой вновь оказалось русское меньшинство и польское большинство. И все повторилось.
Русские в Польше сразу же были поражены в правах. Начался активный процесс полонизации, изменения этнодемографического баланса на оккупированных русских территориях. За двадцать лет только в Западную Белоруссию было переселено, с наделением крупными земельными наделами, около трехсот тысяч поляков, так называемых, «осадников». Если до оккупации в Западной Белоруссии было 400 белорусских школ, 2 учительские семинарии и 5 гимназий, то к 1939 г. все они были преобразованы в польские. Две трети православных храмов превратили в костелы. В 1938 г. Президент Польши подписал специальный декрет, в котором провозглашалось, что польская политика в отношении православия должна «последовательно привести к нивелированию русского влияния в православной церкви и тем самым ускорить процесс ополячивания среди так называемых белорусов»[14]. Подобную же политику Польша проводила и на Западной Украине.
Однако если в схожих обстоятельствах поляки повели себя также как и их предки полтора века назад, то не изменились и русские. На оккупированных землях, несмотря на репрессии польских властей, украинцы и белорусы не ополячиваются, а от года к году все более активно отстаивают свои права. Россия, именуемая теперь СССР, стремительно восстанавливается после распада империи и Гражданской войны. К несчастью Второй речи Посполитой лев снова оказался жив. 17 сентября 1939 г. Красная Армия предприняла Освободительный поход. Угнетателей опять избавили от угнетенных, только теперь уже на всех русских территориях, включая и Галицию. Так Сталин продолжил дело Екатерины Великой и завершил, начатый Иваном Калитой, процесс собирания русских земель.
Несомненно, в отличие от времен Екатерины II, в 1939 г. дискриминация соотечественников не была главной причиной краха польского государства. Вместе с тем, нельзя отрицать, что этот фактор оказывал существенное влияние на мотивацию людей и в СССР и на оккупированных территориях. Местное белорусское и украинское население видело в Красной Армии освободительницу от польского гнета, а советская власть сочла необходимым назвать поход Красной Армии - «Освободительным».
Как и в конце XVIII в. освобождение украинцев и белорусов от польского ига потребовало предоставления свободы рук немцам на этнически польских землях. Польское государство вновь прекратило существование - свершился, так называемый, «Четвертый раздел Польши».
Несомненная взаимосвязь воссоединения русского народа с гибелью польского государства и в XVIII и XX вв. привела к тому, что Россию стало принято объявлять участницей и даже главной виновницей разделов Польши. Это обвинение, как само собой разумеющееся, прочно вошло в общественное сознание Запада, да и не только Запада. Показательно, что на официальном уровне и в Российской Федерации и в Белоруссии и на Украине предпочли «стыдливо» не заметить 70-летие Освободительного похода, и 240-летие воссоединения Белоруссии с Россией.
Однако при всей кажущейся очевидности обвинений к России они не имеют никакого отношения. Еще Екатерина II ясно и четко выразила суть происходивших событий - она «ни одной пяди земли «древней», настоящей Польши не взяла и не хотела приобретать … России … населенные поляками земли не нужны …Литва, Украина и Белоруссия - русские земли или населенные русскими»[15]. Такой характер политики России, подчеркивал Н.И.Костомаров в монографии «Последние годы Речи Посполитой» обусловил то, что «приобретение Екатериной от Польши русских провинций едва ли не самое правое дело»[16]. Об этом же пишет и современный российский исследователь О.Б.Неменский: «На памятной медали, торжественно вручавшейся по случаю разделов, был изображён российский орёл, соединяющий две части карты с западнорусскими землями, а над ним было написано "Отторженная возвратихъ". Это очень важно подчеркнуть: Россия по всем трём разделам не получила ни пяди собственно польской земли, не пересекла этнографическую границу Польши (выделено авт. - И.Ш). Идеология российского участия в разделах заключалась именно в воссоединении прежде единого - Русской земли»[17].
Характер восстановления территориальной целостности и национального единства имел и Освободительный поход Красной Армии 1939 года - к Советскому Союзу были присоединены только исконно русские земли. Поэтому, как отмечает М.И.Мельтюхов в монографии «Советско-польские войны», даже на Западе в то время «многие считали, что СССР не участвовал в разделе Польши, так как западные районы Украины и Белоруссии не являлись польскими территориями, и проблема восстановления Польши была связана только с Германией. Соответственно Англия и Франция посоветовали польскому правительству в эмиграции не объявлять войну СССР»[18].
В связи с этим есть все основания утверждать, что обвинения России в разделах Польши абсолютно не соответствуют действительности. В XVIII в. Польшу разделили между собой Пруссия и Австрия, а в XX в. Германия - между рейхом и генерал-губернаторством. Россия Польшу не делила. Россия возвращала свое. Возвращение своего, по определению, не может быть разделом чужого.
далее по ссылке :http://suzhdenia.ruspole.info/node/3535
обсуждение статьи можно продолжить тут: http://aftershock.su/?q=node/22354
В 1772 году произошло освобождение значительной части Белой Руси от польского ига, обычно именуемое в историографии «Первым разделом Речи Посполитой». Для русского народа и России это событие стало не менее судьбоносным, чем освобождение в 1654 году Малороссии и ее воссоединение с Великороссией. 240 лет назад, впервые после нескольких веков разделения, все три ветви русской нации - белорусы, великороссы и малороссы - воссоединились в рамках единого российского государства.
События почти двух с половиной вековой давности в настоящее время представляют не только исторический интерес. В результате краха СССР русские вновь оказались разделенной нацией. Около двадцати процентов русских в одночасье остались за пределами российского государства. Поэтому обращение к истории воссоединения Белоруссии с Россией важно не только для понимания прошлого, но и для поиска ключа к решению важнейших проблем современности, пониманию будущего русской нации, а, следовательно, и России.
В начале 90-х годов, сразу после распада, довольно популярным было цитирование слов Бисмарка о нецелесообразности и бесполезности расчленения России: «Даже самый благоприятный исход войны никогда не приведет к распаду России, которая держится на миллионах верующих русских греческой конфессии. Эти последние, даже если они впоследствии международных договоров будут разделены, так же быстро вновь соединятся друг с другом, как находят этот путь к друг-другу разъединенные капельки ртути. Это неразрушимое государство русской нации»[1].
Слова «Железного канцлера» грели душу и вселяли оптимизм. Прошло больше двух десятилетий, а никакого слияния подобного частицам ртути не произошло. Русские по-прежнему разделены. Практически во всех новых независимых государствах, кроме Белоруссии и Приднестровья, русские поставлены в положение людей второго сорта. Этнократические режимы в бывших «братских» республиках открыто проводят политику выдавливания русского населения, его дискриминации и ассимиляции. Поэтому теперь те же слова Бисмарка, нередко произносят уже как приговор, как доказательство того, что русский народ утратил жизненную энергию, способность к защите своих интересов, способность к воссоединению. Широкое распространение получили катастрофические сценарии русского заката, ухода русской нации с исторической арены.
Несомненно, предсказание будущего - дело неблагодарное и ненадежное. Даже если оно основывается на высказываниях выдающихся политических деятелей. Вместе с тем, вполне правомерно с большой долей вероятности прогнозировать поведение народа в тех или иных обстоятельствах, зная его реакцию на аналогичные ситуации в прошлом. В связи с чем, вместо гадания о будущем, всегда лучше обратиться к прошлому. Тем более что Россия не впервые теряет территории, а русский народ не впервые оказывается в положении разделенного, и не в первый раз русские на отторгнутых территориях подвергаются дискриминации.
Самым близким к нам примером преодоления распада является пример восстановления территориальной целостности после краха Российской империи. Однако надо признать, что в 90-е годы в России не нашлось силы способной через кровавую Гражданскую войну, через конфронтацию со всем миром навязать свою волю постсоветскому пространству, как это сделали на постимперском большевики. Сейчас нет нужды рассуждать: хорошо это или плохо. Это факт. Опыт большевиков в настоящее время не применим, и потому представляет сугубо исторический интерес. Необходимо отметить и то, что отсутствие такой силы вовсе не может служить доказательством вырождения русской нации, утраты ею жизненной энергии и способности к воссоединению. Кем-кем, а выразителями русского духа «ленинские гвардейцы» точно не были.
Опыт же воссоединения Белоруссии с Россией в полной мере отвечает реалиям сегодняшнего дня. Следует учитывать и то, что этот опыт крайне важен не только для понимания перспектив воссоединения русской нации, но и для понимания судеб государств, в которых на отторгнутых от России территориях, этнократические режимы осуществляют дискриминацию русских. Процесс воссоединения Белоруссии с Россией был неразрывно связан с процессом раздела Речи Посполитой, утраты польским народом своей государственности.
Разделы Речи Посполитой являются величайшими трагедиями польской нации, ее незаживающими ранами. На международной арене за Польшей и поляками прочно закрепился образ «страны-жертвы» и «народа-страдальца». Главным обвиняемым всегда выступает русский империализм, хотя, достается и немцам за соучастие, а всем остальным за невмешательство и равнодушие к судьбе гордого, свободолюбивого народа. При этом обычно обходится стороной вопрос об ответственности за разделы самих поляков.
С.М.Соловьев в капитальном исследовании «История падения Польши» на первое место среди главных причин польской катастрофы поставил не захватнические устремления соседей, а мощное русское национально-освободительное движение против польского ига, борьбу русской общины за равноправие «под религиозным знаменем»[2].
«В 1653 году, - писал Соловьев, - посол Московского царя Алексея Михайловича князь Борис Александрович Репнин потребовал от польского правительства, чтобы православным русским людям вперед в вере неволи не было и жить им в прежних вольностях. Польское правительство не согласилось на это требование, и следствием было отпадение Малороссии. Через сто с чем-нибудь лет посол Российской императрицы, также князь Репнин, предъявил то же требование, получил отказ, и следствием был первый раздел Польши»[3].
Екатерина II, едва взойдя на престол, сочла для себя необходимым сделать защиту прав соотечественников за рубежом (по тем временам в Речи Посполитой) одним из приоритетов во внешней политике России. Причем первоначально речь шла именно о правозащитной политике, а не о восстановлении территориальной целостности русского государства и воссоединении русской нации.
Причина такой заботы о соотечественниках очевидна. Немецкая принцесса, придя к власти в России в результате дворцового переворота и убийства мужа, для сохранения короны и самой жизни должна была завоевать доверие подданных, проводить национально-ориентированную, популярную во всех слоях русского общества политику. Полная зависимость от верхушки дворянства (гвардии) неизбежно делала внутреннюю политику Екатерины Второй узко-сословной. Единственным поприщем для политики общенациональной была политика внешняя, в том числе, политика защиты православных единоверцев.
Главная заслуга в вовлечении императрицы в дело защиты православных соотечественников по праву принадлежит епископу Георгию Конисскому. Он и другие иерархи Русской Православной Церкви с западнорусских земель донесли до новой императрицы вопль о помощи угнетенного православного населения Речи Посполитой. «Христиане от христиан угнетаемы, - писал епископ Георгий Конисский, - и верные от верных более, нежели от неверных, озлобляемы бываем. Затворяются наши храмы, где Христос непрестанно восхваляется; отверсты же и безнаветны жидовские синагоги, в коих Христос непрестанно поруган бывает. Что мы человеческих преданий в равной с вечным Божиим законом важности иметь, и землю мешать с небом не дерзаем,- за то раскольниками, еретиками, отступниками нас называют; и что гласу совести бесстудно противоречить страшимся - за то в темницы, на раны, на меч, на огнь осуждаемы бываем»[4]. От Киевского митрополита императрице пришло известие, что Трембовльский староста Иоаким Потоцкий насильно четыре православных церкви отнял на унию; Пинский епископ Георгий Булгак отнял на унию четырнадцать церквей, изувечил игумена Феофана Яворского. И такие сообщения приходили к Екатерине Второй во множестве. Десятки православных общин обратились к ней с мольбами о помощи против католического произвола.
Оставить все это без внимания Екатерина не могла. «Предшественник ее оскорбил национальное чувство, презирая все русское <…> Екатерина обязана была действовать усиленно в национальном духе, восстановить попранную честь народа»[5]. Поэтому полагал В.О.Ключевский: «Диссидентское дело о покровительстве единоверцев и прочих диссидентов, как тогда выражались, об уравнении их в правах с католиками было особенно важно для Екатерины, как наиболее популярное»[6]. На невозможность для Екатерины Второй отказаться от поддержки православных в Речи Посполитой указывал и Н.И.Костомаров: «Дело о не-католиках в Польше было не таково, чтобы русская императрица могла бросить его»[7]. Во имя своих интересов Екатерина II подчинила внешнюю политику страны интересам русской нации, и стала Екатериной Великой.
Русскому послу в Речи Посполитой Екатерина Вторая поручила взять соотечественников под свое особое покровительство и добиться их уравнивания в религиозных, политических и экономических правах с поляками. Князю Н.В.Репнину, направленному в 1763 г. в Варшаву, императрица особо предписала «защищать единоверных наших при их правах, вольностях и свободном отправлении Божией службы по их обрядам, а особливо не только не допускать впредь отнятия церквей и монастырей с принадлежащими им землями и другими имениями, но и возвратить при первом удобном случае все прежде у них отнятые»[8].
Поставленная задача оказалась почти неразрешимой. Польское католическое большинство и слышать не желало об отказе от привилегий и о равенстве прав с диссидентами (так тогда именовали всех некатоликов и неуниатов Речи Посполитой). Даже лидеры правящей («пророссийской») партии князья Чарторыйские открыто заявляли, что скорее пойдут на изгнание всех диссидентов из Польши, чем согласятся допустить их равноправие с поляками.
Один же из вождей оппозиции краковский епископ Солтык и вовсе провозглашал: «Не могу без измены отечеству и королю позволить на увеличение диссидентских прав. Если б я увидел отворенные для диссидентов двери в Сенат, избу посольскую, в трибуналы, то заслонил бы я им эти двери собственным телом - пусть бы стоптали меня. Если б я увидел место, приготовленное для постройки иноверного храма, то лег бы на это место - пусть бы на моей голове заложили краеугольный камень здания»[9].
Только через пять лет в 1768 г. под колоссальным давлением России польский Сейм был вынужден признать равенство православных с католиками в Польской республике. При этом особо оговорив господствующее положение католической церкви и исключительное право католиков на королевскую корону.
Однако поляки и в таком виде равноправия с русскими не приняли. Для них равенство в правах с русскими было равносильно отказу от всех польских вольностей. Католическое духовенство, магнаты и шляхта образовали Барскую конфедерацию, вступили в союз с турками и подняли восстание. Польша запылала.
Как писала Екатерина II, поляки «одною рукою взяли крест, а другою подписали союз с турками. Зачем? Затем, чтобы помешать четверти польского народонаселения пользоваться правами гражданина»[10]. По образному определению В.О.Ключевского началась «польско-шляхетская пугачевщина <…> разбой угнетателей за право угнетения»[11].
Результат известен. Ровно 240 лет назад в 1772 г. значительная часть Белоруссии, благодаря победам русского оружия над турками и барскими конфедератами, освободилась от польского ига и воссоединилась с Великороссией и Малороссией в едином русском государстве. Одновременно произошел Первый раздел Речи Посполитой.
Опыт поляков ничему не научил. При первом же удобном случае (как им показалось), заручившись союзом уже не с Турцией, а с Пруссией, они «насладились удовольствием лягнуть льва, не разобравши, что лев не только не был при смерти, даже не был и болен»[12]. Православных, оставшихся еще под властью Речи Посполитой, вновь законодательно низвели до положения граждан второго сорта. Более того, поляки попытались отколоть православные приходы Польши от Русской Православной Церкви, создать независимую от Москвы автокефальную православную церковь Речи Посполитой. Предприняли попытку использовать для этих целей Константинопольского патриарха. В реалиях того времени, разделение церкви могло означать куда более серьезное и опасное разделение русской нации, чем разделение политическое. «Польша стала грозить разделением России, - писал С.М.Соловьев, - и Россия должна была поспешить политическим соединением предупредить разделение церковное»[13].
Свершилось то, что должно было свершиться. Угнетатели не захотели отказаться от угнетения. Выхода не было - пришлось полностью избавить их от угнетенных. Русская нация воссоединилась. Все русские земли, за исключением Галиции, вновь объединились в одном государстве.
За возможность освободить соотечественников от дискриминации, за воссоединение русского народа России пришлось предоставить Пруссии и Австрии свободу рук в отношении собственно польских земель, что и привело к исчезновению польского государства на сто с лишним лет.
Обретя в 1918 г. независимость, Польша при поддержке Англии и Франции к 1921 г. захватила у охваченной Гражданской войной России часть западнорусских земель на Украине и в Белоруссии. В составе Второй Речи Посполитой вновь оказалось русское меньшинство и польское большинство. И все повторилось.
Русские в Польше сразу же были поражены в правах. Начался активный процесс полонизации, изменения этнодемографического баланса на оккупированных русских территориях. За двадцать лет только в Западную Белоруссию было переселено, с наделением крупными земельными наделами, около трехсот тысяч поляков, так называемых, «осадников». Если до оккупации в Западной Белоруссии было 400 белорусских школ, 2 учительские семинарии и 5 гимназий, то к 1939 г. все они были преобразованы в польские. Две трети православных храмов превратили в костелы. В 1938 г. Президент Польши подписал специальный декрет, в котором провозглашалось, что польская политика в отношении православия должна «последовательно привести к нивелированию русского влияния в православной церкви и тем самым ускорить процесс ополячивания среди так называемых белорусов»[14]. Подобную же политику Польша проводила и на Западной Украине.
Однако если в схожих обстоятельствах поляки повели себя также как и их предки полтора века назад, то не изменились и русские. На оккупированных землях, несмотря на репрессии польских властей, украинцы и белорусы не ополячиваются, а от года к году все более активно отстаивают свои права. Россия, именуемая теперь СССР, стремительно восстанавливается после распада империи и Гражданской войны. К несчастью Второй речи Посполитой лев снова оказался жив. 17 сентября 1939 г. Красная Армия предприняла Освободительный поход. Угнетателей опять избавили от угнетенных, только теперь уже на всех русских территориях, включая и Галицию. Так Сталин продолжил дело Екатерины Великой и завершил, начатый Иваном Калитой, процесс собирания русских земель.
Несомненно, в отличие от времен Екатерины II, в 1939 г. дискриминация соотечественников не была главной причиной краха польского государства. Вместе с тем, нельзя отрицать, что этот фактор оказывал существенное влияние на мотивацию людей и в СССР и на оккупированных территориях. Местное белорусское и украинское население видело в Красной Армии освободительницу от польского гнета, а советская власть сочла необходимым назвать поход Красной Армии - «Освободительным».
Как и в конце XVIII в. освобождение украинцев и белорусов от польского ига потребовало предоставления свободы рук немцам на этнически польских землях. Польское государство вновь прекратило существование - свершился, так называемый, «Четвертый раздел Польши».
Несомненная взаимосвязь воссоединения русского народа с гибелью польского государства и в XVIII и XX вв. привела к тому, что Россию стало принято объявлять участницей и даже главной виновницей разделов Польши. Это обвинение, как само собой разумеющееся, прочно вошло в общественное сознание Запада, да и не только Запада. Показательно, что на официальном уровне и в Российской Федерации и в Белоруссии и на Украине предпочли «стыдливо» не заметить 70-летие Освободительного похода, и 240-летие воссоединения Белоруссии с Россией.
Однако при всей кажущейся очевидности обвинений к России они не имеют никакого отношения. Еще Екатерина II ясно и четко выразила суть происходивших событий - она «ни одной пяди земли «древней», настоящей Польши не взяла и не хотела приобретать … России … населенные поляками земли не нужны …Литва, Украина и Белоруссия - русские земли или населенные русскими»[15]. Такой характер политики России, подчеркивал Н.И.Костомаров в монографии «Последние годы Речи Посполитой» обусловил то, что «приобретение Екатериной от Польши русских провинций едва ли не самое правое дело»[16]. Об этом же пишет и современный российский исследователь О.Б.Неменский: «На памятной медали, торжественно вручавшейся по случаю разделов, был изображён российский орёл, соединяющий две части карты с западнорусскими землями, а над ним было написано "Отторженная возвратихъ". Это очень важно подчеркнуть: Россия по всем трём разделам не получила ни пяди собственно польской земли, не пересекла этнографическую границу Польши (выделено авт. - И.Ш). Идеология российского участия в разделах заключалась именно в воссоединении прежде единого - Русской земли»[17].
Характер восстановления территориальной целостности и национального единства имел и Освободительный поход Красной Армии 1939 года - к Советскому Союзу были присоединены только исконно русские земли. Поэтому, как отмечает М.И.Мельтюхов в монографии «Советско-польские войны», даже на Западе в то время «многие считали, что СССР не участвовал в разделе Польши, так как западные районы Украины и Белоруссии не являлись польскими территориями, и проблема восстановления Польши была связана только с Германией. Соответственно Англия и Франция посоветовали польскому правительству в эмиграции не объявлять войну СССР»[18].
В связи с этим есть все основания утверждать, что обвинения России в разделах Польши абсолютно не соответствуют действительности. В XVIII в. Польшу разделили между собой Пруссия и Австрия, а в XX в. Германия - между рейхом и генерал-губернаторством. Россия Польшу не делила. Россия возвращала свое. Возвращение своего, по определению, не может быть разделом чужого.
далее по ссылке :http://suzhdenia.ruspole.info/node/3535
обсуждение статьи можно продолжить тут: http://aftershock.su/?q=node/22354