Скончался под следствием
...У него не было предшественников.
Авенир Ноздрин, сорокатрехлетний рабочий-гравер, беспартийный, стал председателем первого в истории России Совета - Иваново-Вознесенского Совета рабочих депутатов.
Шел 1905 год...
Рассказывает внучка Авенира Ноздрина Ирина Карловна ГАФФНЕР, пенсионерка, многие годы проработавшая учительницей.
О первом Совете написано достаточно много. Гораздо меньше-о первом председателе. В частности, до сих пор в печати практически ни строчки не найти о том, как закончилась долгая и богатая испытаниями жизнь этого неординарного человека, которую начало XX века разрубило ровно пополам.
В декабре 1923 года он записал в дневнике: «В нашем прошлом... у нас не было ни одной спокойной ночи. Ночные стуки в дверь, ночные звонки. Кто бы к нам ни пришел, в первую очередь всех принимали за визиты жандармов...»
Но царские жандармы оказались невинными агнцами по сравнению с теми, кто пришел им на смену...
- Его арестовали в ночь с 16 на 17 марта 1938 года. А 24 сентября, после очередного допроса, он скончался.
Когда дедушку арестовали, мы жили в Омской области, а не в Иванове. Семнадцатого марта получили загадочную анонимную телеграмму: «Папа болен, выезжай немедленно». Мне тогда было восемнадцать, я была наивна, того, что творится в стране, не знала и не понимала и смысла телеграммы, конечно, не уяснила. Но мама как-то сразу все поняла: «Отец, наверное, арестован». Я искренне удивилась: «Мама, да за что же? Разве такое может быть? Ведь наш дедушка-председатель первого Совета! Да к тому же он такой старенький-семьдесят шесть лет».
Мама быстренько собралась и поехала в Иваново. Через некоторое время мы получили от нее довольно странное письмо. Она писала, как доехала, как чувствует себя бабушка, сообщала обычные, простые вещи. Но в конце письма была приписка: «Папа все в том же положении. Ему, может быть, лучше, может быть, и хуже». Мы поняли, что ничего точно маме пока неизвестно. Но двадцать четвертого сентября пришла телеграмма: «Папа умер».
- Как это произошло?
- Я располагаю только устными воспоминаниями очевидцев. У меня профессиональная память, как, наверное, у всех, закончивших институт иностранных языков. Я очень многое помню. И по рассказам моей мамы, и по рассказам знакомых. Да и сама я была уже все-таки достаточно взрослым человеком.
Знаете, что меня поражает больше всего. В страшные, как я теперь понимаю, тридцатые годы, когда по негласным и гласным инструкциям свыше предавалось забвению все: мораль, нравственность, многие, очень многие люди сохраняли верность своим высоким убеждениям, сохраняли христианскую порядочность. Когда к дедушке пришли с обыском, потребовались понятые. Позвали . квартирантов с первого этажа - они не пошли, решительно отказались. Позвали соседку - тоже не пошла, хотя ослушаться представителей органов в то время было равносильно смерти. Понятой согласилась быть только ныне покойная Нина Михайловна Гудель-Кутьина (которую я, конечно, ни в коей мере не осуждаю: не все люди сильны духом). Она-то мне потом и рассказала, как проходили обыск и арест.
Перепотрошили всю квартиру, все чего-то искали... Вывезли две машины книг (а в доме, кроме книг и газет, ничего-то и не было). Когда дедушка спросил: «За что меня арестовывают?» - ответили коротко и страшно: «В тюрьме узнаешь».
- Ирина Карловна, давайте вернемся к тому, как ваша мама после телеграммы «Папа болен, выезжай немедленно», выехала в Иваново.
- В Иванове она сразу бросилась в органы - где еще узнаешь о судьбе арестованного? Ей ответили, что Авенира Ноздрина выслали на десять лет без права переписки. Мама заплакала, поняв, что больше отца не увидит, ведь дедушке тогда было уже семьдесят шесть лет...
Мама пошла домой, и вдруг из НКВД выбежала какая-то женщина и, испуганно озираясь по сторонам, шепотом сообщила маме, что ее отец «не выслан, а умер». Существует у нас такая семейная легенда. Я не очень в нее верю.
Скорее всего, никакая женщина из ворот НКВД не выбегала - разве рискнула бы? Просто одна наша соседка - Екатерина Михайловна Новожилова-служила в органах, думаю, именно она под страшным секретом сообщила маме о трагической смерти Авенира Евстигнеевича. Но это тоже не факт. Это мое предположение.
Как бы там ни было, мама с бабушкой пошли на городское кладбище. Но комендант ответил, что никакого Ноздрина не хоронили. На другом кладбище комендант долго мялся с ответом, повторяя: «Не знаю, ничего я не знаю». Но по его тону мама с бабушкой поняли, что он-то как раз и знает, где похоронен Авенир Евстигнеевич. Они стали умолять коменданта сказать правду, предлагали деньги, вино. Он был непреклонен. Наконец, совершенно отчаявшись, бабушка упала перед ним на колени и заплакала. Комендант разжалобился. И указал свежую могилку, а еще показал документы, подтверждающие, что Авенир Евстигнеевич Ноздрин похоронен именно в этом месте.
Хотя, конечно, слово «похоронен» здесь совершенно неуместно.
Тот же комендант рассказал маме с бабушкой, как происходило «захоронение»: «Трупы привезли ночью, в одном нижнем белье, сбросили в яму и закопали». Гробов, естественно, не было.
- Авенир Евстигнеевич реабилитирован?
- Да... В нашей семье хранится любопытный документ: «Справка о реабилитации. Дана в том, что дело по обвинению Ноздрина Авенира Евстигнеевича, 1862 года рождения, пересмотрено и 25 октября 1956 года прекращено Управлением КГБ по Ивановской области за отсутствием состава преступления. Начальник отдела Управления КГБ по Ивановской области Сидорычев».
Еще почти через тридцать лет, в 1985 году, было произведено перезахоронение (да и то чисто символическое). Теперь могила дедушки-на кладбище старых большевиков.
Но я бы не хотела заканчивать рассказ об Авенире Ноздрине на этой трагической ноте... Знаю, товарищи по революционной борьбе отмечали его удивительные жизнелюбие и оптимизм, общительность, чувство собственного достоинства. И подкупающую людей решительность в действиях. Как известно, Иваново-Вознесенский Совет был создан для руководства всеобщей стачкой текстильщиков, которая началась 12 мая 1905 года, продолжалась 72 дня и приобрела характер мощного политического выступления... Однако довольно скоро Совет начал брать на себя функции государственной власти: поддержание порядка в городе с помощью рабочей милиции и боевой дружины, организацию продовольственного снабжения нуждающихся семей, запрещение хозяевам выселять рабочих из фабричных квартир, установление на фабриках и заводах рабочего контроля, чтобы не допустить вывоза продукции, закрытие винных лавок, запрещение азартных игр и т. д. Актуально звучит, не правда ли?
Жандармы производили обыски в доме Ноздрина, высылали под гласный надзор полиции, черносотенцы грозились его уничтожить. Но запугать, сломить Авенира Евстигнеевича не удалось.
Мне трудно судить, насколько показателен этот факт, но в Иваново-Вознесенске, где была тогда очень сильная партийная организация профессиональных революционеров: в нее входили Фрунзе, Бубнов, Постышев, Афанасьев, Дунаев и другие видные деятели РСДРП, тем не менее председателем первого Совета рабочих депутатов был предложен и единогласно избран беспартийный Авенир Ноздрин: столь велика была его популярность среди ивановских рабочих.
Мне же дедушка запомнился на редкость жизнерадостным, энергичным человеком, любящим жизнь во всех ее проявлениях. Он был очень эмоциональным и впечатлительным. Надо было видеть, как он слушал «Последние известия» по радио: глаза его горели, он то улыбался, то хмурился, нередко вслух комментируя услышанное. А после бежал (именно бежал) к бабушке на кухню, чтобы немедленно поделиться с ней своими соображениями по поводу какого-нибудь особенно поразившего его известия. «Да уймись ты, неугомонный»,- улыбаясь, говорила бабушка. Неугомонный... Вот, пожалуй, самое подходящее слово для характеристики моего деда. За год до своей трагической гибели этот удивительно жизнерадостный, улыбчивый человек записал в дневнике: «Жить осталось считанные годы. Не грущу...»
- Ирина Карловна, наш разговор будет не полон, если мы не коснемся еще одной стороны деятельности Авенира Ноздрина-его поэзии, на которую в свое время обратил внимание В. Я. Брюсов.
- О Ноздрине литературоведы пишут как о поэте пролетарском в самом подлинном смысле этого слова. Что это означает, им лучше знать. Погмоему, его стихи искренни, удивительно проникновенны, полны любви и уважения к рабочему человеку. Наш земляк, писатель Н. Колоколов, после выхода в Москве сборника «Старый парус» отметил: «А. Е. Ноздрин-даровитейший из рабочих поэтов и первый среди них по мастерской ковке стиха».
Конечно, в этих словах, как и в этих оценках, легко узнать атмосферу и терминологию тех лет. И все же... Есть что-то очень истинное, чистое в том, что в самую мрачную пору реакции первый Совет рабочих депутатов возглавил именно рабочий поэт, о котором один из современников потом скажет: «Помощь А. Е. Ноздрина общему рабочему делу была «жертвенно безупречна».
Беседу вели Евгений СТЕПАНОВ, Богдан ДУБЕНСКИЙ
Иваново - Москва
Авенир Ноздрин, сорокатрехлетний рабочий-гравер, беспартийный, стал председателем первого в истории России Совета - Иваново-Вознесенского Совета рабочих депутатов.
Шел 1905 год...
Рассказывает внучка Авенира Ноздрина Ирина Карловна ГАФФНЕР, пенсионерка, многие годы проработавшая учительницей.
О первом Совете написано достаточно много. Гораздо меньше-о первом председателе. В частности, до сих пор в печати практически ни строчки не найти о том, как закончилась долгая и богатая испытаниями жизнь этого неординарного человека, которую начало XX века разрубило ровно пополам.
В декабре 1923 года он записал в дневнике: «В нашем прошлом... у нас не было ни одной спокойной ночи. Ночные стуки в дверь, ночные звонки. Кто бы к нам ни пришел, в первую очередь всех принимали за визиты жандармов...»
Но царские жандармы оказались невинными агнцами по сравнению с теми, кто пришел им на смену...
- Его арестовали в ночь с 16 на 17 марта 1938 года. А 24 сентября, после очередного допроса, он скончался.
Когда дедушку арестовали, мы жили в Омской области, а не в Иванове. Семнадцатого марта получили загадочную анонимную телеграмму: «Папа болен, выезжай немедленно». Мне тогда было восемнадцать, я была наивна, того, что творится в стране, не знала и не понимала и смысла телеграммы, конечно, не уяснила. Но мама как-то сразу все поняла: «Отец, наверное, арестован». Я искренне удивилась: «Мама, да за что же? Разве такое может быть? Ведь наш дедушка-председатель первого Совета! Да к тому же он такой старенький-семьдесят шесть лет».
Мама быстренько собралась и поехала в Иваново. Через некоторое время мы получили от нее довольно странное письмо. Она писала, как доехала, как чувствует себя бабушка, сообщала обычные, простые вещи. Но в конце письма была приписка: «Папа все в том же положении. Ему, может быть, лучше, может быть, и хуже». Мы поняли, что ничего точно маме пока неизвестно. Но двадцать четвертого сентября пришла телеграмма: «Папа умер».
- Как это произошло?
- Я располагаю только устными воспоминаниями очевидцев. У меня профессиональная память, как, наверное, у всех, закончивших институт иностранных языков. Я очень многое помню. И по рассказам моей мамы, и по рассказам знакомых. Да и сама я была уже все-таки достаточно взрослым человеком.
Знаете, что меня поражает больше всего. В страшные, как я теперь понимаю, тридцатые годы, когда по негласным и гласным инструкциям свыше предавалось забвению все: мораль, нравственность, многие, очень многие люди сохраняли верность своим высоким убеждениям, сохраняли христианскую порядочность. Когда к дедушке пришли с обыском, потребовались понятые. Позвали . квартирантов с первого этажа - они не пошли, решительно отказались. Позвали соседку - тоже не пошла, хотя ослушаться представителей органов в то время было равносильно смерти. Понятой согласилась быть только ныне покойная Нина Михайловна Гудель-Кутьина (которую я, конечно, ни в коей мере не осуждаю: не все люди сильны духом). Она-то мне потом и рассказала, как проходили обыск и арест.
Перепотрошили всю квартиру, все чего-то искали... Вывезли две машины книг (а в доме, кроме книг и газет, ничего-то и не было). Когда дедушка спросил: «За что меня арестовывают?» - ответили коротко и страшно: «В тюрьме узнаешь».
- Ирина Карловна, давайте вернемся к тому, как ваша мама после телеграммы «Папа болен, выезжай немедленно», выехала в Иваново.
- В Иванове она сразу бросилась в органы - где еще узнаешь о судьбе арестованного? Ей ответили, что Авенира Ноздрина выслали на десять лет без права переписки. Мама заплакала, поняв, что больше отца не увидит, ведь дедушке тогда было уже семьдесят шесть лет...
Мама пошла домой, и вдруг из НКВД выбежала какая-то женщина и, испуганно озираясь по сторонам, шепотом сообщила маме, что ее отец «не выслан, а умер». Существует у нас такая семейная легенда. Я не очень в нее верю.
Скорее всего, никакая женщина из ворот НКВД не выбегала - разве рискнула бы? Просто одна наша соседка - Екатерина Михайловна Новожилова-служила в органах, думаю, именно она под страшным секретом сообщила маме о трагической смерти Авенира Евстигнеевича. Но это тоже не факт. Это мое предположение.
Как бы там ни было, мама с бабушкой пошли на городское кладбище. Но комендант ответил, что никакого Ноздрина не хоронили. На другом кладбище комендант долго мялся с ответом, повторяя: «Не знаю, ничего я не знаю». Но по его тону мама с бабушкой поняли, что он-то как раз и знает, где похоронен Авенир Евстигнеевич. Они стали умолять коменданта сказать правду, предлагали деньги, вино. Он был непреклонен. Наконец, совершенно отчаявшись, бабушка упала перед ним на колени и заплакала. Комендант разжалобился. И указал свежую могилку, а еще показал документы, подтверждающие, что Авенир Евстигнеевич Ноздрин похоронен именно в этом месте.
Хотя, конечно, слово «похоронен» здесь совершенно неуместно.
Тот же комендант рассказал маме с бабушкой, как происходило «захоронение»: «Трупы привезли ночью, в одном нижнем белье, сбросили в яму и закопали». Гробов, естественно, не было.
- Авенир Евстигнеевич реабилитирован?
- Да... В нашей семье хранится любопытный документ: «Справка о реабилитации. Дана в том, что дело по обвинению Ноздрина Авенира Евстигнеевича, 1862 года рождения, пересмотрено и 25 октября 1956 года прекращено Управлением КГБ по Ивановской области за отсутствием состава преступления. Начальник отдела Управления КГБ по Ивановской области Сидорычев».
Еще почти через тридцать лет, в 1985 году, было произведено перезахоронение (да и то чисто символическое). Теперь могила дедушки-на кладбище старых большевиков.
Но я бы не хотела заканчивать рассказ об Авенире Ноздрине на этой трагической ноте... Знаю, товарищи по революционной борьбе отмечали его удивительные жизнелюбие и оптимизм, общительность, чувство собственного достоинства. И подкупающую людей решительность в действиях. Как известно, Иваново-Вознесенский Совет был создан для руководства всеобщей стачкой текстильщиков, которая началась 12 мая 1905 года, продолжалась 72 дня и приобрела характер мощного политического выступления... Однако довольно скоро Совет начал брать на себя функции государственной власти: поддержание порядка в городе с помощью рабочей милиции и боевой дружины, организацию продовольственного снабжения нуждающихся семей, запрещение хозяевам выселять рабочих из фабричных квартир, установление на фабриках и заводах рабочего контроля, чтобы не допустить вывоза продукции, закрытие винных лавок, запрещение азартных игр и т. д. Актуально звучит, не правда ли?
Жандармы производили обыски в доме Ноздрина, высылали под гласный надзор полиции, черносотенцы грозились его уничтожить. Но запугать, сломить Авенира Евстигнеевича не удалось.
Мне трудно судить, насколько показателен этот факт, но в Иваново-Вознесенске, где была тогда очень сильная партийная организация профессиональных революционеров: в нее входили Фрунзе, Бубнов, Постышев, Афанасьев, Дунаев и другие видные деятели РСДРП, тем не менее председателем первого Совета рабочих депутатов был предложен и единогласно избран беспартийный Авенир Ноздрин: столь велика была его популярность среди ивановских рабочих.
Мне же дедушка запомнился на редкость жизнерадостным, энергичным человеком, любящим жизнь во всех ее проявлениях. Он был очень эмоциональным и впечатлительным. Надо было видеть, как он слушал «Последние известия» по радио: глаза его горели, он то улыбался, то хмурился, нередко вслух комментируя услышанное. А после бежал (именно бежал) к бабушке на кухню, чтобы немедленно поделиться с ней своими соображениями по поводу какого-нибудь особенно поразившего его известия. «Да уймись ты, неугомонный»,- улыбаясь, говорила бабушка. Неугомонный... Вот, пожалуй, самое подходящее слово для характеристики моего деда. За год до своей трагической гибели этот удивительно жизнерадостный, улыбчивый человек записал в дневнике: «Жить осталось считанные годы. Не грущу...»
- Ирина Карловна, наш разговор будет не полон, если мы не коснемся еще одной стороны деятельности Авенира Ноздрина-его поэзии, на которую в свое время обратил внимание В. Я. Брюсов.
- О Ноздрине литературоведы пишут как о поэте пролетарском в самом подлинном смысле этого слова. Что это означает, им лучше знать. Погмоему, его стихи искренни, удивительно проникновенны, полны любви и уважения к рабочему человеку. Наш земляк, писатель Н. Колоколов, после выхода в Москве сборника «Старый парус» отметил: «А. Е. Ноздрин-даровитейший из рабочих поэтов и первый среди них по мастерской ковке стиха».
Конечно, в этих словах, как и в этих оценках, легко узнать атмосферу и терминологию тех лет. И все же... Есть что-то очень истинное, чистое в том, что в самую мрачную пору реакции первый Совет рабочих депутатов возглавил именно рабочий поэт, о котором один из современников потом скажет: «Помощь А. Е. Ноздрина общему рабочему делу была «жертвенно безупречна».
Беседу вели Евгений СТЕПАНОВ, Богдан ДУБЕНСКИЙ
Иваново - Москва