Дикая Ведьма из Дикого Леса (1)
Я очень счастлив сообщить, что к данному проекту присоединилась замечательная художника Людмила Одинцова. :-)
Встречайте -- Алиса, главная героиня.
Дикая Ведьма из Дикого Леса.
Тыц. Тыц-тыц. Тыц-тыц-тыц-тыц-… э-э-э… ага! Тыц-тыц-тыц-тыц-клац!
Новый абзац.
Тыц-тыц-тыц - бегут по белому фону экрана чёрные буковки, послушно выстраиваясь в слова.
“Гермиона встала на цыпочки и её мягкие тёплые губы игриво коснулись уха Гарри. В груди у него разливалось небывалое томление, он смотрел в большие глаза Гермионы и никак не мог нагля - “
- Алиса!
Ы-ы-ы. Ну вот, опять. На самом интересном месте! Скорее, скорее, тыц-тыц-тыц-тыц -
“ деться. Он понимал, что только это всегда и было настоящей его судьбой - пышные каштановые волосы и большие глаза. А Джинни? - Джинни это ошибка, досадная и тяжкая, но оши “
- Алиса! Ну сколько можно-то?
Мама вошла в комнату, встала у косяка, скрестив руки на груди.
- Тебе пора собираться, дорогая моя. Не надо судорожно переключать окна, я не смотрю, что ты пишешь. И не читаю. Ты же знаешь.
- Ну ма-ам, ну ещё чуть-чуточууууку… - заныла Алиса. - Только страницу допишу, а то мысль ускочит…
- Там допишешь, - мама подняла с пола спортивную сумку, чем-то плотно набитую.
- Там же компа нету! И электричества! И вообще!...
- Дать тебе гусиное перо? Валялось у меня где-то… А самое простое - пиши в голове, - невозмутимо сказала мама, поправляя передник. - В правом отделении - ужин, завтрак и обед в коробках. Я всё рассортировала и подписала. Всё твоё любимое. И оладьи в том числе.
Оладьи меняли дело.
Когда тебе только что исполнилось четырнадцать, когда ты Уже Взрослая и Совершенно Самостоятельная, а Отсталые Предки этого Не Понимают, только и остаётся, что утешаться оладьями.
Мама так и стояла у дверей, держа на весу сумку и как-то подозрительно улыбалась, словно читая все до одной Алисины мысли.
- И оденься потеплее, - сказала она. - Ночь холодная будет, прогноз передавали.
- Ничего, небось не замёрзну! - буркнула Алиса, нехотя вставая из-за компьютера. Она не успела - а ведь обещалась, клятвенно обещалась выложить сегодня новую главу! На “фанфикере-точка-ру” её - известную как Ниоби - ждали; у неэё же читатели! Нимми, Самарра, Флёр, Гладстон - все в каментах требовали, что ни день, мол, проду! проду!
Она бы выложила главу, и потом, жмурясь от удовольствия, читала бы отзывы: “Круто! Лучше ориджина!
Джей-Кей нервно курит в углу!”; “Суперски! Так бы и читала! А рейтинг дальше будет?” - ну и так далее. А потом с друзьями они в стопятьсотпервый раз обсудили бы, как глупо и гадко поступила Джей-Кей с Гарри и Гермионой, заставив их жениться и выйти замуж за совершенно им не подходящих и недостойных их субъектов…
И это был бы замечательный вечер.
А вместо этого…
- Ты собираешься туда в таких вот джинсиках? В обтяжку? - мама смотрела критически. Ну как же она не понимает…
- Могу юбку одеть, - обиженно сказала Алиса. - Вот такую, - она кивком указала на плакат в пол-стены, устроившийся над кроватью.
На плакате прямо на зрителя летела, бочком усевшись на помеле, весьма соблазнительного и дерзкого вида анимэ-ведьмочка, в донельзя коротенькой юбчонке, оранжево-чёрных полосатых чулочках и классически-остроконечной шляпе с широкими полями. Глаза у ведьмочки были, как и у Алисы - ярко-синие.
И такие же волосы - каштановые, буйные, пышные, совсем как у настоящей Гермионы.
- “Надеть”, моя дорогая. “Надеть”, а не “одеть”. Юбку надеть - хорошая идея, - невозмутимо сказала мама. - Можно даже ещё короче. Только я тогда пойду с собой. И скалку возьму. Согласна?
- Ну, маааам, ну что ты, шуток не понимаешь… - уныло затянула Алиса.
Вздохнула, и принялась стаскивать узкие джинсы в обтяжку, почти что леггинсы. Туда и впрямь лучше было одеваться по погоде.
Тем не менее, прошло ещё добрых полчаса нытья, пререканий, взаимных угроз - “Зачем тебе там такой макияж? Ну скажи, зачем? - Маам, ну для себя самой, чтобы красиво было!” - Алиса и впрямь собралась. Вздохнула, мрачно глядя на тёмный дисплей компьютера, где Гарри так и не решился до сих пор по-настоящему поцеловать Гермиону, подхватила сумку. Мама стояла у дверей, держа в руках тулуп.
За окнами мело. Мело по-настоящему, по-зимнему, и маленький город в самом сердце Уральских гор стремительно тонул в белых волнах.
На тулупе Алиса попыталась, как поётся в одной всем известной песне, дать свой последний и решительный бой, однако замечательная, прекрасная, новенькая “колумбия” была безжалостной мамой столь же безжалостно отвергнута.
После этого на валенках Алиса уже и не сопротивлялась.
- Будь осторожна, - как всегда, сказала мама, как всегда, поправляя алисин шарф и целуя мрачную дочерь в шёку. - Ждём тебя завтра к вечеру.
Она не сказала - “звони”. Не сказала - “проверь, мобильник не забыла? А зарядила?”. Просто обняла Алису ещё раз и чуть ли не вытолкнула на лестничную площадку.
- Беги, а то опоздаешь!
- Не опоздаю небось! - дерзко бросила Алиса, но шаги ускорила. Опаздывать и впрямь… не рекомендовалось, скажем.
К лифту она не подошла. Сбежала по ступеням, остановилась погладить подъездную общую кошку Касю, остановилась на миг перед дверью. Выдохнула, вдохнула, и решительно шагнула за порог, сразу же поймав лицом заряд секущего жёсткого снега. Ветер взвыл, отчаянно пытаясь найти брешь, но старый-добрый тулуп ещё советского пошива, переживший застой, перестройку, новое мышление, либерализацию и даже вставание с колен, держался крепко.
Алиса остановилась, взглянула вверх - мама, конечно же, смотрит из окна. Пока, мамуль! - помахала рукой. Не бойся, ничего со мной не случится. Я большая и взрослая, а все неприятности случаются где-то далеко, не со мной и не с моими друзьями.
Нагнувшись и подтянув шарф, закрывавший лицо до самых глаз, Алиса сделала шаг, сделала другой, и крутящиеся струи снега поглотили её без следа.
* * *
Наверху, в квартире, мама Алисы тихонько вздохнула и отошла от окна. Шторы сомкнулись, словно воды, за которыми скрылась нырнувшая в метель Алиса.
С ней ничего не случится, конечно же, ничего не случится. Всё будет, как обычно.
Мама присела к своему собственному ноутбуку, открыла закладку в «хроме». Тыц-тыц-тыц-клик! - ввела логин и пароль.
Еще тыц-тыц - появился список фамилий. Еще разок клик, и ещё.
Ага, вот оно - «оставить комментарий».
«Классно, Ниоби! Мировой текст! Только где прода, однако?!»
И подписалась -
«Нимми»
* * *
«Ку-да и-дёт ка-роль большой секрет, большой секрет, большой секрет…»
«Нормальные герои всегда идут в обход».
Шарф закрывает почти всё лицо, от дыхания тотчас намерзают снаружи льдинки. Вьюга идёт на штурм, вьюга сечёт с оттяжкой, но -
«Куда идём мы с Пятачком - большой-большой секрет!»
Пригибаясь, как солдат под обстрелом, и выставив левое плечо (на правом - сумка) Алиса пробивалась свозь снег и ветер.
Хороший хозяин, как говорится, собаку на двор не выгонит, кошка Кася в подъезде не слезала с наброшенной на батарею тряпки, а она, бедная-нищастная деффачко, бредёт сквозь метель и пургу, выгнанная из дома… э-э-э… нет, конечно, не выгнанная. По собственной воле пошла.
И вот ведь интересно - то, куда направлялась Алиса, было… ну, скажем так, необычно. Очень необычно. Оно не имело право «укладываться в голове». О нём можно было думать бесконечно, спорить, пока на языке не появятся мозоли.
Но…
«Почему, почему он выбрал эту Джинни?! Ну что в ней особенного, у нас полкласса такие - без ничего. Девочки и девочки. Чатики, шматики, котики. А у Джинни и котиков даже не было! Ну что он в ней нашёл? Почему не Герми? Потому что Джей-Кей так захотелось? Типа ага-ага, знаю, чего вы от меня ждёте, а вот индейскую национальную избу вам всем! Не женится Гарри на Гермионе, обломитесь, муа-ха-ха! Люк, я твой отец!»
Последней фразой на форуме принято было заканчивать посты с критикой - если автор фанфика слишком уж старался всех «удивить».
От дома узкая тропинка бежала через двор, мимо детской площадки, мимо старой, ещё с пятидесятых оставшейся сушилки, где хозяйки развешивали бельё, через дорогу, через ещё один двор, почти не отличавшийся от Алисиного, через ещё одну дорогу - и к заднему входу в городской парк.
Парк был замечательный. Огромный и глухой, Алиса любила именно его первобытность и первозданность. Мама с папой всегда говорили, что там «давно следовало навести порядок», общественность даже писала куда-то письма, и что-то начали делать, с другой, с парадной стороны - но здесь всё оставалось как было.
Невольно стараясь занырнуть поглубже в тулуп - права была мама, но мы ей об этом, конечно, ничего не скажем - Алиса нырнула в сгустившуюся между деревьев темень.
Уф! Хорошо, хоть ветер стих. Нет, верно, верно мама говорит, что лучше нашего тулупа ничего на свете нет, и никакие норковые шубы не нужны, потому что «моя моль на такую закуску себе не заработала!».
Едва заметная в снегу тропинка, кое-как расчищенная, вела мимо детского городка к речному обрыву, где парк довольно круто спускался к воде.
Поворот, поворот, поворот - тропинка запетляла меж древними елями, заросли вокруг становились глуше, свет далёких уличных фонарей давно исчез. Едва ли подходящее место для прогулок четырнадцатилетней девы, но Алиса ничего не боялась. Она ходила сюда уже два года, сперва с папой и мамой, потом только с мамой, потом снова на короткое время с папой, жаждущим убедиться, что «всё под контролем», и, наконец, - одна.
Ещё поворот и Алиса уткнулась в забор.
Нет, не просто в забор - в самый настоящий частокол из заострённых сверху брёвен. Как всегда, она подняла глаза - и, как всегда, увидела здоровенный выбеленный череп на высоком шесте.
Один из многих.
В тёмных пустых глазницах, как и положено, мерцали алые огоньки.
- Уголок Бабы-Яги, - громко сказала Алиса.
Это место построили - якобы - какие-то киношники давным-давно, так давно, что никто в городе и не помнил, болтали, что ещё в войну, собираясь снимать здесь «Кащея Бессмертного». Построить-построили, а снимать то ли не стали, то ли ещё чего-то, в общем, «избушка на курьих ножках» так и осталась стоять в городском парке.
- Эклетричество, однако, - сказала Алиса черепу, вспоминая мистера Артура Уизли из всё того же «Гарри Поттера», мага, испытывавшего неописуемый вострог перед техническими достижениями остального, не-волшебного народа.
Череп подмигнул.
Ворота, впрочем, не сохранились, Алиса вошла на тесный дворик. Избушка в самой его середине, разумеется, была ни на каких не на «курьих ножках», а просто на столбах.
Снег на ступеньках казался нетронутым.
Алиса проворно взбежала на высокое крыльцов, потянула дверь на себя. Это было неправильно - по-настоящему двери следовало открываться вовнутрь, чтобы не замело в январе-феврале, но что ж с этих киношников взять? Как говорится, и на том спасибо.
Сени были темны и холодны. Нормальный человек сразу зашарил бы руками по стене, отыскивая выключатель, но Алиса, вместо этого, просто обмела валенки веником, постучала ими друг о друга, и толкнула вторую дверь.
Четверть комнаты, как и положено, занимала русская печь - по левую руку от входа. Справа стояли какие-то сундуки, над ними - полки. Было дико холодно, но Алиса, тем не менее, скинула тулуп.
Чиркнула спичкой, зажгла свечу, потом ещё одну и ещё. Засветила старую зелёную керосиновую лампу с ещё читавшейся надписью «Артель Красный Промкооператор, 1928». Поёжилась, и полезла в печь, где аккуратной поленицей сложены были сухие дрова.
Казалось невероятным, что не запертый домик в глухой части парка не разгромили, не запакостили и не «расписали туда-сюда по трафарету».
Алиса усмехнулась - как ей показалось, очень взросло, многомудро и понимающе.
Огонь в чёрном зеве взметнулся, взревел бешеным зверем; чтобы согреть вымороженный уральской зимою дом, даже небольшой, печь нужно «гнать» до утра - однако тепло окатило Алису словно морская волна, словно холод в избушке только и ждал команды «отбой!».
Алиса расставила свечи, водрузила керосинку на добела отскобленный деревянный стол; кроме него, в избушку был лишь широкий лежак, застеленый цветастыми лоскутными одеялами, да две лавки возле стола. Ну, и ещё маленькая печечка-пристройка, с двума старыми чугунными конфорками.
Одеяло уже и вовсе не лезло ни в какие ворота. Как оно могло тут очутиться?
Поставив валенки сушиться, Алиса облачилась в домашние шлёпанцы - в конце концов, тут тоже её дом. В котором ей и предстояло провести остаток вечера, всю ночь, и весь следующий день.
Потом она пойдёт обратно, к родителям, папа должен был вернуться из командировки, они с мамой в четыре руки собирались испечь пирог.
Но пока что - она здесь.
Алиса подошла к оконцу, отодвинула белую занавеску. И, как всегда, застыла, глядя на открывшееся ей.
Избушка всё так же стояла на высоком речном скате, но теперь там, за холмами, на том берегу, вместо многоэтажек Заводского района, вместо огоньков на высокой трубе и градирнях ТЭЦ - лежал совершенно иной город. Иной и абсолютно, совершенно чужой.
Небо над ним заполняло зеленоватое мерцающее свечение, словно в середину клубящегося облака сунули лампу. Порой там проскакивали короткие жемчужные молнии, бесшумные, словно зарницы. Зеленоватый мертвенный свет вцеплялся в чёрные грани небоскрёбов, ну, или нет, не небоскрёбов, но просто высотных домов, какие Алиса видела только на экране - в тридцать-сорок этажей. Здания эти всегда оставались темны, хотя по ущельям улиц меж ними тоже ползали какие-то отстветы.
Чужой город лежал прямо перед най, а вот если глянуть налево, и где тоже полагалось бы светиться окнам Железнодорожной улицы - высились острые вершины елей совершенно глухого и непролазного леса. Лес этот сомкнул ряды, перемахнул через речку, сплетая корни, обрушивая в поток отжившие своё старые стволы и ухитряясь укорениться прямо на них - и напирал, наступал на чужой город, словно раз и навсегда решив поглотить также и его.
Встречайте -- Алиса, главная героиня.
Дикая Ведьма из Дикого Леса.
Тыц. Тыц-тыц. Тыц-тыц-тыц-тыц-… э-э-э… ага! Тыц-тыц-тыц-тыц-клац!
Новый абзац.
Тыц-тыц-тыц - бегут по белому фону экрана чёрные буковки, послушно выстраиваясь в слова.
“Гермиона встала на цыпочки и её мягкие тёплые губы игриво коснулись уха Гарри. В груди у него разливалось небывалое томление, он смотрел в большие глаза Гермионы и никак не мог нагля - “
- Алиса!
Ы-ы-ы. Ну вот, опять. На самом интересном месте! Скорее, скорее, тыц-тыц-тыц-тыц -
“ деться. Он понимал, что только это всегда и было настоящей его судьбой - пышные каштановые волосы и большие глаза. А Джинни? - Джинни это ошибка, досадная и тяжкая, но оши “
- Алиса! Ну сколько можно-то?
Мама вошла в комнату, встала у косяка, скрестив руки на груди.
- Тебе пора собираться, дорогая моя. Не надо судорожно переключать окна, я не смотрю, что ты пишешь. И не читаю. Ты же знаешь.
- Ну ма-ам, ну ещё чуть-чуточууууку… - заныла Алиса. - Только страницу допишу, а то мысль ускочит…
- Там допишешь, - мама подняла с пола спортивную сумку, чем-то плотно набитую.
- Там же компа нету! И электричества! И вообще!...
- Дать тебе гусиное перо? Валялось у меня где-то… А самое простое - пиши в голове, - невозмутимо сказала мама, поправляя передник. - В правом отделении - ужин, завтрак и обед в коробках. Я всё рассортировала и подписала. Всё твоё любимое. И оладьи в том числе.
Оладьи меняли дело.
Когда тебе только что исполнилось четырнадцать, когда ты Уже Взрослая и Совершенно Самостоятельная, а Отсталые Предки этого Не Понимают, только и остаётся, что утешаться оладьями.
Мама так и стояла у дверей, держа на весу сумку и как-то подозрительно улыбалась, словно читая все до одной Алисины мысли.
- И оденься потеплее, - сказала она. - Ночь холодная будет, прогноз передавали.
- Ничего, небось не замёрзну! - буркнула Алиса, нехотя вставая из-за компьютера. Она не успела - а ведь обещалась, клятвенно обещалась выложить сегодня новую главу! На “фанфикере-точка-ру” её - известную как Ниоби - ждали; у неэё же читатели! Нимми, Самарра, Флёр, Гладстон - все в каментах требовали, что ни день, мол, проду! проду!
Она бы выложила главу, и потом, жмурясь от удовольствия, читала бы отзывы: “Круто! Лучше ориджина!
Джей-Кей нервно курит в углу!”; “Суперски! Так бы и читала! А рейтинг дальше будет?” - ну и так далее. А потом с друзьями они в стопятьсотпервый раз обсудили бы, как глупо и гадко поступила Джей-Кей с Гарри и Гермионой, заставив их жениться и выйти замуж за совершенно им не подходящих и недостойных их субъектов…
И это был бы замечательный вечер.
А вместо этого…
- Ты собираешься туда в таких вот джинсиках? В обтяжку? - мама смотрела критически. Ну как же она не понимает…
- Могу юбку одеть, - обиженно сказала Алиса. - Вот такую, - она кивком указала на плакат в пол-стены, устроившийся над кроватью.
На плакате прямо на зрителя летела, бочком усевшись на помеле, весьма соблазнительного и дерзкого вида анимэ-ведьмочка, в донельзя коротенькой юбчонке, оранжево-чёрных полосатых чулочках и классически-остроконечной шляпе с широкими полями. Глаза у ведьмочки были, как и у Алисы - ярко-синие.
И такие же волосы - каштановые, буйные, пышные, совсем как у настоящей Гермионы.
- “Надеть”, моя дорогая. “Надеть”, а не “одеть”. Юбку надеть - хорошая идея, - невозмутимо сказала мама. - Можно даже ещё короче. Только я тогда пойду с собой. И скалку возьму. Согласна?
- Ну, маааам, ну что ты, шуток не понимаешь… - уныло затянула Алиса.
Вздохнула, и принялась стаскивать узкие джинсы в обтяжку, почти что леггинсы. Туда и впрямь лучше было одеваться по погоде.
Тем не менее, прошло ещё добрых полчаса нытья, пререканий, взаимных угроз - “Зачем тебе там такой макияж? Ну скажи, зачем? - Маам, ну для себя самой, чтобы красиво было!” - Алиса и впрямь собралась. Вздохнула, мрачно глядя на тёмный дисплей компьютера, где Гарри так и не решился до сих пор по-настоящему поцеловать Гермиону, подхватила сумку. Мама стояла у дверей, держа в руках тулуп.
За окнами мело. Мело по-настоящему, по-зимнему, и маленький город в самом сердце Уральских гор стремительно тонул в белых волнах.
На тулупе Алиса попыталась, как поётся в одной всем известной песне, дать свой последний и решительный бой, однако замечательная, прекрасная, новенькая “колумбия” была безжалостной мамой столь же безжалостно отвергнута.
После этого на валенках Алиса уже и не сопротивлялась.
- Будь осторожна, - как всегда, сказала мама, как всегда, поправляя алисин шарф и целуя мрачную дочерь в шёку. - Ждём тебя завтра к вечеру.
Она не сказала - “звони”. Не сказала - “проверь, мобильник не забыла? А зарядила?”. Просто обняла Алису ещё раз и чуть ли не вытолкнула на лестничную площадку.
- Беги, а то опоздаешь!
- Не опоздаю небось! - дерзко бросила Алиса, но шаги ускорила. Опаздывать и впрямь… не рекомендовалось, скажем.
К лифту она не подошла. Сбежала по ступеням, остановилась погладить подъездную общую кошку Касю, остановилась на миг перед дверью. Выдохнула, вдохнула, и решительно шагнула за порог, сразу же поймав лицом заряд секущего жёсткого снега. Ветер взвыл, отчаянно пытаясь найти брешь, но старый-добрый тулуп ещё советского пошива, переживший застой, перестройку, новое мышление, либерализацию и даже вставание с колен, держался крепко.
Алиса остановилась, взглянула вверх - мама, конечно же, смотрит из окна. Пока, мамуль! - помахала рукой. Не бойся, ничего со мной не случится. Я большая и взрослая, а все неприятности случаются где-то далеко, не со мной и не с моими друзьями.
Нагнувшись и подтянув шарф, закрывавший лицо до самых глаз, Алиса сделала шаг, сделала другой, и крутящиеся струи снега поглотили её без следа.
* * *
Наверху, в квартире, мама Алисы тихонько вздохнула и отошла от окна. Шторы сомкнулись, словно воды, за которыми скрылась нырнувшая в метель Алиса.
С ней ничего не случится, конечно же, ничего не случится. Всё будет, как обычно.
Мама присела к своему собственному ноутбуку, открыла закладку в «хроме». Тыц-тыц-тыц-клик! - ввела логин и пароль.
Еще тыц-тыц - появился список фамилий. Еще разок клик, и ещё.
Ага, вот оно - «оставить комментарий».
«Классно, Ниоби! Мировой текст! Только где прода, однако?!»
И подписалась -
«Нимми»
* * *
«Ку-да и-дёт ка-роль большой секрет, большой секрет, большой секрет…»
«Нормальные герои всегда идут в обход».
Шарф закрывает почти всё лицо, от дыхания тотчас намерзают снаружи льдинки. Вьюга идёт на штурм, вьюга сечёт с оттяжкой, но -
«Куда идём мы с Пятачком - большой-большой секрет!»
Пригибаясь, как солдат под обстрелом, и выставив левое плечо (на правом - сумка) Алиса пробивалась свозь снег и ветер.
Хороший хозяин, как говорится, собаку на двор не выгонит, кошка Кася в подъезде не слезала с наброшенной на батарею тряпки, а она, бедная-нищастная деффачко, бредёт сквозь метель и пургу, выгнанная из дома… э-э-э… нет, конечно, не выгнанная. По собственной воле пошла.
И вот ведь интересно - то, куда направлялась Алиса, было… ну, скажем так, необычно. Очень необычно. Оно не имело право «укладываться в голове». О нём можно было думать бесконечно, спорить, пока на языке не появятся мозоли.
Но…
«Почему, почему он выбрал эту Джинни?! Ну что в ней особенного, у нас полкласса такие - без ничего. Девочки и девочки. Чатики, шматики, котики. А у Джинни и котиков даже не было! Ну что он в ней нашёл? Почему не Герми? Потому что Джей-Кей так захотелось? Типа ага-ага, знаю, чего вы от меня ждёте, а вот индейскую национальную избу вам всем! Не женится Гарри на Гермионе, обломитесь, муа-ха-ха! Люк, я твой отец!»
Последней фразой на форуме принято было заканчивать посты с критикой - если автор фанфика слишком уж старался всех «удивить».
От дома узкая тропинка бежала через двор, мимо детской площадки, мимо старой, ещё с пятидесятых оставшейся сушилки, где хозяйки развешивали бельё, через дорогу, через ещё один двор, почти не отличавшийся от Алисиного, через ещё одну дорогу - и к заднему входу в городской парк.
Парк был замечательный. Огромный и глухой, Алиса любила именно его первобытность и первозданность. Мама с папой всегда говорили, что там «давно следовало навести порядок», общественность даже писала куда-то письма, и что-то начали делать, с другой, с парадной стороны - но здесь всё оставалось как было.
Невольно стараясь занырнуть поглубже в тулуп - права была мама, но мы ей об этом, конечно, ничего не скажем - Алиса нырнула в сгустившуюся между деревьев темень.
Уф! Хорошо, хоть ветер стих. Нет, верно, верно мама говорит, что лучше нашего тулупа ничего на свете нет, и никакие норковые шубы не нужны, потому что «моя моль на такую закуску себе не заработала!».
Едва заметная в снегу тропинка, кое-как расчищенная, вела мимо детского городка к речному обрыву, где парк довольно круто спускался к воде.
Поворот, поворот, поворот - тропинка запетляла меж древними елями, заросли вокруг становились глуше, свет далёких уличных фонарей давно исчез. Едва ли подходящее место для прогулок четырнадцатилетней девы, но Алиса ничего не боялась. Она ходила сюда уже два года, сперва с папой и мамой, потом только с мамой, потом снова на короткое время с папой, жаждущим убедиться, что «всё под контролем», и, наконец, - одна.
Ещё поворот и Алиса уткнулась в забор.
Нет, не просто в забор - в самый настоящий частокол из заострённых сверху брёвен. Как всегда, она подняла глаза - и, как всегда, увидела здоровенный выбеленный череп на высоком шесте.
Один из многих.
В тёмных пустых глазницах, как и положено, мерцали алые огоньки.
- Уголок Бабы-Яги, - громко сказала Алиса.
Это место построили - якобы - какие-то киношники давным-давно, так давно, что никто в городе и не помнил, болтали, что ещё в войну, собираясь снимать здесь «Кащея Бессмертного». Построить-построили, а снимать то ли не стали, то ли ещё чего-то, в общем, «избушка на курьих ножках» так и осталась стоять в городском парке.
- Эклетричество, однако, - сказала Алиса черепу, вспоминая мистера Артура Уизли из всё того же «Гарри Поттера», мага, испытывавшего неописуемый вострог перед техническими достижениями остального, не-волшебного народа.
Череп подмигнул.
Ворота, впрочем, не сохранились, Алиса вошла на тесный дворик. Избушка в самой его середине, разумеется, была ни на каких не на «курьих ножках», а просто на столбах.
Снег на ступеньках казался нетронутым.
Алиса проворно взбежала на высокое крыльцов, потянула дверь на себя. Это было неправильно - по-настоящему двери следовало открываться вовнутрь, чтобы не замело в январе-феврале, но что ж с этих киношников взять? Как говорится, и на том спасибо.
Сени были темны и холодны. Нормальный человек сразу зашарил бы руками по стене, отыскивая выключатель, но Алиса, вместо этого, просто обмела валенки веником, постучала ими друг о друга, и толкнула вторую дверь.
Четверть комнаты, как и положено, занимала русская печь - по левую руку от входа. Справа стояли какие-то сундуки, над ними - полки. Было дико холодно, но Алиса, тем не менее, скинула тулуп.
Чиркнула спичкой, зажгла свечу, потом ещё одну и ещё. Засветила старую зелёную керосиновую лампу с ещё читавшейся надписью «Артель Красный Промкооператор, 1928». Поёжилась, и полезла в печь, где аккуратной поленицей сложены были сухие дрова.
Казалось невероятным, что не запертый домик в глухой части парка не разгромили, не запакостили и не «расписали туда-сюда по трафарету».
Алиса усмехнулась - как ей показалось, очень взросло, многомудро и понимающе.
Огонь в чёрном зеве взметнулся, взревел бешеным зверем; чтобы согреть вымороженный уральской зимою дом, даже небольшой, печь нужно «гнать» до утра - однако тепло окатило Алису словно морская волна, словно холод в избушке только и ждал команды «отбой!».
Алиса расставила свечи, водрузила керосинку на добела отскобленный деревянный стол; кроме него, в избушку был лишь широкий лежак, застеленый цветастыми лоскутными одеялами, да две лавки возле стола. Ну, и ещё маленькая печечка-пристройка, с двума старыми чугунными конфорками.
Одеяло уже и вовсе не лезло ни в какие ворота. Как оно могло тут очутиться?
Поставив валенки сушиться, Алиса облачилась в домашние шлёпанцы - в конце концов, тут тоже её дом. В котором ей и предстояло провести остаток вечера, всю ночь, и весь следующий день.
Потом она пойдёт обратно, к родителям, папа должен был вернуться из командировки, они с мамой в четыре руки собирались испечь пирог.
Но пока что - она здесь.
Алиса подошла к оконцу, отодвинула белую занавеску. И, как всегда, застыла, глядя на открывшееся ей.
Избушка всё так же стояла на высоком речном скате, но теперь там, за холмами, на том берегу, вместо многоэтажек Заводского района, вместо огоньков на высокой трубе и градирнях ТЭЦ - лежал совершенно иной город. Иной и абсолютно, совершенно чужой.
Небо над ним заполняло зеленоватое мерцающее свечение, словно в середину клубящегося облака сунули лампу. Порой там проскакивали короткие жемчужные молнии, бесшумные, словно зарницы. Зеленоватый мертвенный свет вцеплялся в чёрные грани небоскрёбов, ну, или нет, не небоскрёбов, но просто высотных домов, какие Алиса видела только на экране - в тридцать-сорок этажей. Здания эти всегда оставались темны, хотя по ущельям улиц меж ними тоже ползали какие-то отстветы.
Чужой город лежал прямо перед най, а вот если глянуть налево, и где тоже полагалось бы светиться окнам Железнодорожной улицы - высились острые вершины елей совершенно глухого и непролазного леса. Лес этот сомкнул ряды, перемахнул через речку, сплетая корни, обрушивая в поток отжившие своё старые стволы и ухитряясь укорениться прямо на них - и напирал, наступал на чужой город, словно раз и навсегда решив поглотить также и его.