Когда-то эта война закончится...
Танки давно убрали... Отмыли кровь. Жизнь, казалось бы, снова стала пробуждаться. Хотя у каждого в глазах по-прежнему отражались кровь, ржавчина и пожары.
Капитан Уиллард жил на шестом. Из комнаты выходил как правило только чтобы купить еще пару бутылок и побольше сигарет. В окно он не смотрел, его преследовали флэшбеки: там постоянно дрались, кричали, летали вертолеты. Порой раздавались звуки похожие на взрывы и выстрелы. В такие моменты Уиллард боролся с собой чтобы не спрятаться под кровать... На балкон он не выходил, потому что тут же высовывались соеди, кричавшие что он накроман, музыку слушает, продымил весь дом и у него из квартиры воняет едой. Кэп с недоумением пытался найти ту самую еду, но нашел только носки под кроватью и полмешка пыли.
Музыку он действительно слушал, хотя порой ее было неслышно из-за адского сигаретного дыма. Иногда он чистил зубы, чтобы выйти в магазин, и стоя у зеркала смотрел в свои пустые глаза, прислонившись лбом к стеклу:"Чувствуешь запах? Это напалм, сынок. Больше ничто в мире не пахнет так."
Полковник Кунц тем временем неистово сверкал глазами, начитавшись профашистских философов бихейвиористов и выдумывал новые надругательства над людьми. А что если запретить им коммуницировать друг с другом? А если отрезать им уши? Избивать в местах массовых скоплений людей? Вывозить их за пределы цивилизации и принуждать работать на массовое уничтожение всего чуждого?
Уиллард смотрел в потолок. он плыл в забытьи, тонул в струях дыма. Весь в пепле. его преследовала назойливая идея о том, что он должен не просто вспомнить, но и что-то сделать. Но то ли не было директив, то ли письма не доходили... а может курьера испугала бешеная собака, жившая на первом этаже...
Совсем недалеко был лагерь вьетнамцев. В рамках спецоперации Уиллард с маленьким отрядом проник в лагерь, в надежде найти Кунца, и спасти того, ради кого он все еще был здесь, но силы были неравны. В итоге двое раненых диверсантов, собрав информацию о лагере, отступили.
Это не война, это тотальное и бессмысленное уничтожение не склонное ни к логике, ни к радикализму. Бойня ради насилия.
Кое-как пересилив себя, Уиллард собрался с силами для прогулки. На него косились: он зарос так, что едва было видно обесцветившиеся глаза. Кругом были нелепые женщины, как одна сошедшие со страниц Лавкрафта, босхианские бомжи, параноидальные клерки, с телефонами наперевес, задыхающиеся в собственных воротничках... От Уилларда не то что шарахались, но даже бомжи почему-то его сторонились. Абсолютно невменяемые глаза капитана не обещали ничего хорошего...
В тот вечер вокруг него крутились какие-то женщины, которых он не задумываясь обменял на бухло и книгу в черной обложке у нечаянного еврея. Потом подошел бомж, ставший требовать денег и назойливо нечти какую-то абсурдно-логичную чушь, но Уиллард схватил его за руку и начал требовать у того десятку. Тот со скандалом вывернулся и негодующе высыпал ему в ладонь кучу мелочи. Уиллард поплелся домой, метнув как гранату пустую бутылку в гулкую подворотню.
Успев на последий поезд, он молча грыз ногти, пытаясь понять что ему делать, и смотрел на внезапно оказавшуюся напротив молодую африканку. Ее густой гуталиноый запах пробудил в Уилларде давно подавленные воспоминания об Африке, о тех душных умопомрачающих ночах которые он проводил там, о временах, когда ему еще не был знаком запах напалма. Он вспомнил свою Африку. Поезд остановился. не поднимая мокрых глаз, кэп поднялся на грязную мрачную улицу и поплелся домой... Новых писем не приходило. Он тихо открыл дверь, споткнулся о ряды пустых бутылок и рухнул на кровать. От невыносимого сочетания далекой призрачной надежды и тотальной беспросветности он задыхаясь пытался удержать слезы... Где-то летали вертолеты и рвались тройки сирен...
Капитан Уиллард жил на шестом. Из комнаты выходил как правило только чтобы купить еще пару бутылок и побольше сигарет. В окно он не смотрел, его преследовали флэшбеки: там постоянно дрались, кричали, летали вертолеты. Порой раздавались звуки похожие на взрывы и выстрелы. В такие моменты Уиллард боролся с собой чтобы не спрятаться под кровать... На балкон он не выходил, потому что тут же высовывались соеди, кричавшие что он накроман, музыку слушает, продымил весь дом и у него из квартиры воняет едой. Кэп с недоумением пытался найти ту самую еду, но нашел только носки под кроватью и полмешка пыли.
Музыку он действительно слушал, хотя порой ее было неслышно из-за адского сигаретного дыма. Иногда он чистил зубы, чтобы выйти в магазин, и стоя у зеркала смотрел в свои пустые глаза, прислонившись лбом к стеклу:"Чувствуешь запах? Это напалм, сынок. Больше ничто в мире не пахнет так."
Полковник Кунц тем временем неистово сверкал глазами, начитавшись профашистских философов бихейвиористов и выдумывал новые надругательства над людьми. А что если запретить им коммуницировать друг с другом? А если отрезать им уши? Избивать в местах массовых скоплений людей? Вывозить их за пределы цивилизации и принуждать работать на массовое уничтожение всего чуждого?
Уиллард смотрел в потолок. он плыл в забытьи, тонул в струях дыма. Весь в пепле. его преследовала назойливая идея о том, что он должен не просто вспомнить, но и что-то сделать. Но то ли не было директив, то ли письма не доходили... а может курьера испугала бешеная собака, жившая на первом этаже...
Совсем недалеко был лагерь вьетнамцев. В рамках спецоперации Уиллард с маленьким отрядом проник в лагерь, в надежде найти Кунца, и спасти того, ради кого он все еще был здесь, но силы были неравны. В итоге двое раненых диверсантов, собрав информацию о лагере, отступили.
Это не война, это тотальное и бессмысленное уничтожение не склонное ни к логике, ни к радикализму. Бойня ради насилия.
Кое-как пересилив себя, Уиллард собрался с силами для прогулки. На него косились: он зарос так, что едва было видно обесцветившиеся глаза. Кругом были нелепые женщины, как одна сошедшие со страниц Лавкрафта, босхианские бомжи, параноидальные клерки, с телефонами наперевес, задыхающиеся в собственных воротничках... От Уилларда не то что шарахались, но даже бомжи почему-то его сторонились. Абсолютно невменяемые глаза капитана не обещали ничего хорошего...
В тот вечер вокруг него крутились какие-то женщины, которых он не задумываясь обменял на бухло и книгу в черной обложке у нечаянного еврея. Потом подошел бомж, ставший требовать денег и назойливо нечти какую-то абсурдно-логичную чушь, но Уиллард схватил его за руку и начал требовать у того десятку. Тот со скандалом вывернулся и негодующе высыпал ему в ладонь кучу мелочи. Уиллард поплелся домой, метнув как гранату пустую бутылку в гулкую подворотню.
Успев на последий поезд, он молча грыз ногти, пытаясь понять что ему делать, и смотрел на внезапно оказавшуюся напротив молодую африканку. Ее густой гуталиноый запах пробудил в Уилларде давно подавленные воспоминания об Африке, о тех душных умопомрачающих ночах которые он проводил там, о временах, когда ему еще не был знаком запах напалма. Он вспомнил свою Африку. Поезд остановился. не поднимая мокрых глаз, кэп поднялся на грязную мрачную улицу и поплелся домой... Новых писем не приходило. Он тихо открыл дверь, споткнулся о ряды пустых бутылок и рухнул на кровать. От невыносимого сочетания далекой призрачной надежды и тотальной беспросветности он задыхаясь пытался удержать слезы... Где-то летали вертолеты и рвались тройки сирен...