Почти как Гитлер
Туманным Альбионным вечером, в маленькой забегаловке на окраине пьяный Уилли нервно вращая глазами рассказывал здоровенному матросу с сальной улыбкой, о том, что не может врать.
Матрос слушал, косясь на спину своего недешевого собеседника. Иногда поддакивал, пытался приобнять, тянулся рукой к дорогому поясу Уилли..
- Эх, понимаешь, ты же человек моря, сын волны и воин-кельт! Ты должен знать бури и ветры, предательства, смерть... Может быть даже любовь! - экзальтированным перегером выдохнул Уильям.
- Ну, да сэр! Все было, и даже любовь там была... Сначала какая-то девочка в нашей деревне, потом... Потом она заболела, кровь у нее пошла горлом, сэр, неприятная история скажу я вам... Потом корабли... Это почище чем ваша эта любовь... Такое даже в тИатрах не покажут, уж поверьте! А я бывал как-то раз. Красиво там, но шумно очень, - матрос, при всем своем таинственном интересе к спине Уилли, был чрезвычайно общителен.
- Был в театре? И как тебе? Что тебе понравилось? - оживился Уильям.
- Сэр, сложно это! Красиво, понимаете! В море тоже красиво, но не так бело и позолочено! Вот. А еще красивые слова много говорят! - крякнул матросик и приобнял Уилли за талию.
- А знаешь, там ведь правда все! И ведь люди так и живут, хоть порой и не должны. Понимаешь, если говорить о хорошем, то все улыбнутся и уйдут. А если довести до смерти, то все задумаются. - воодушевился Уильям.
- Вам виднее, сэр, мы из простых добрых людей, у нас все просто. Понравилось - бери, умрет - плачь... - прижимался к дорогому камзолу матрос.
- А вот, вот! Понимаешь, ведь, нельзя писать неправду. И говорить ее нельзя! Ведь весь мир - театр! - не унимался Уильям, его лысина сверкала, - вот я написал пьесу, про любовь! Италия, кровь, разногласия! Под палящим солнцем гибнут люди, из-за глупой вековой вражды! А маленькие дети - влюблены!
- В Италии бывал, с торговым судном! - ответствовал матрос, с лихой улыбкой.
- Нет повести печальнее на свете! А ведь неправду написал о детях! - раззадорился Уилли, - спаслись те юноша с любимой из пасти неуемной гидры, что ненавистью жгла сердца родов губивших семьи без конца! Спаслись они, бежали в Аргентину! А я вонзил в Джульетту нож, чтоб получилось все красиво!
- Мне жаль такое слышать, светлый сэр, - сказал матрос и неуклюжим жестом пригласил на улицу Уильяма.
Наутро в стогу сена Уильям уже задумывал очередной сюжет, раскуривая трубку...
Матрос слушал, косясь на спину своего недешевого собеседника. Иногда поддакивал, пытался приобнять, тянулся рукой к дорогому поясу Уилли..
- Эх, понимаешь, ты же человек моря, сын волны и воин-кельт! Ты должен знать бури и ветры, предательства, смерть... Может быть даже любовь! - экзальтированным перегером выдохнул Уильям.
- Ну, да сэр! Все было, и даже любовь там была... Сначала какая-то девочка в нашей деревне, потом... Потом она заболела, кровь у нее пошла горлом, сэр, неприятная история скажу я вам... Потом корабли... Это почище чем ваша эта любовь... Такое даже в тИатрах не покажут, уж поверьте! А я бывал как-то раз. Красиво там, но шумно очень, - матрос, при всем своем таинственном интересе к спине Уилли, был чрезвычайно общителен.
- Был в театре? И как тебе? Что тебе понравилось? - оживился Уильям.
- Сэр, сложно это! Красиво, понимаете! В море тоже красиво, но не так бело и позолочено! Вот. А еще красивые слова много говорят! - крякнул матросик и приобнял Уилли за талию.
- А знаешь, там ведь правда все! И ведь люди так и живут, хоть порой и не должны. Понимаешь, если говорить о хорошем, то все улыбнутся и уйдут. А если довести до смерти, то все задумаются. - воодушевился Уильям.
- Вам виднее, сэр, мы из простых добрых людей, у нас все просто. Понравилось - бери, умрет - плачь... - прижимался к дорогому камзолу матрос.
- А вот, вот! Понимаешь, ведь, нельзя писать неправду. И говорить ее нельзя! Ведь весь мир - театр! - не унимался Уильям, его лысина сверкала, - вот я написал пьесу, про любовь! Италия, кровь, разногласия! Под палящим солнцем гибнут люди, из-за глупой вековой вражды! А маленькие дети - влюблены!
- В Италии бывал, с торговым судном! - ответствовал матрос, с лихой улыбкой.
- Нет повести печальнее на свете! А ведь неправду написал о детях! - раззадорился Уилли, - спаслись те юноша с любимой из пасти неуемной гидры, что ненавистью жгла сердца родов губивших семьи без конца! Спаслись они, бежали в Аргентину! А я вонзил в Джульетту нож, чтоб получилось все красиво!
- Мне жаль такое слышать, светлый сэр, - сказал матрос и неуклюжим жестом пригласил на улицу Уильяма.
Наутро в стогу сена Уильям уже задумывал очередной сюжет, раскуривая трубку...