Непротивление
Я спрашиваю у человека: когда твой бунт станет больше инстинкта самосохранения? Он отвечает: тогда-то. Я говорю ему: это нескоро. А что, если будет поздно? Он пожимает плечами, хотя знает, что безвыходность наступает сначала постепенно, а потом сразу. И за чертой «сразу» нет не только выхода, но и возможности прорубить его топором или вспороть танком. Он доедает творог, моет тарелку, выходит из дома и через сорок три часа оказывается на Красной площади.
И сначала они дожидаются, пока литр будет по сто,
этой правды жизни с непереносимо недобрым лицом.
И тогда они ложатся в центр круга теплым пластом,
становясь на морозе кто леденцами, кто холодцом.
И сначала они дожидаются, пока сидящей станет сед,
этот заочный лидер, заочный спикер, заочный дед.
И тогда они выходят с работы в перерыв на обед
и едут в Карелию - прекращать весь этот бред.
И сначала они дожидаются падения нравов, рубля,
чтобы сказать в посольстве: «Крыса, бегу с корабля».
И тогда они расселяются по одинокой планете Земля,
возражая неоправдавшимся ожиданиям: фу-ты-бля.
А оставшиеся, ничего не дождавшись, ждут чего-то,
успокоенные телевизором, жизнью, вином, работой,
наркодилеры, вместо травки, продают антидоты,
превращающие драмы российской жизни в анекдоты.
И когда коричневый бархат гроба касается их плечей,
их желание выжить становится громче и горячей.
но лопаты визжат о грунт вместо прощальных речей,
конкурируя с эффективностью кремационных печей.
И сначала они дожидаются, пока литр будет по сто,
этой правды жизни с непереносимо недобрым лицом.
И тогда они ложатся в центр круга теплым пластом,
становясь на морозе кто леденцами, кто холодцом.
И сначала они дожидаются, пока сидящей станет сед,
этот заочный лидер, заочный спикер, заочный дед.
И тогда они выходят с работы в перерыв на обед
и едут в Карелию - прекращать весь этот бред.
И сначала они дожидаются падения нравов, рубля,
чтобы сказать в посольстве: «Крыса, бегу с корабля».
И тогда они расселяются по одинокой планете Земля,
возражая неоправдавшимся ожиданиям: фу-ты-бля.
А оставшиеся, ничего не дождавшись, ждут чего-то,
успокоенные телевизором, жизнью, вином, работой,
наркодилеры, вместо травки, продают антидоты,
превращающие драмы российской жизни в анекдоты.
И когда коричневый бархат гроба касается их плечей,
их желание выжить становится громче и горячей.
но лопаты визжат о грунт вместо прощальных речей,
конкурируя с эффективностью кремационных печей.