Les oiseaux dans la charmille
Едет девушка в метро, никого не трогает, читает "Песочного человека".
- Девушка, вы уронили перчатку.
- Девушка, у вас упал берет.
Девушка, у вас голова-то не отвалилась, а?
А то, может, вы кукла Олимпия и есть?
"Концерт начался. Олимпия играла на фортепьяно с величайшей беглостью, а также пропела одну бравурную арию чистым, почти резким голосом, похожим на хрустальный колокольчик.
...
Однако достойно удивления, что у многих из нас об Олимпии примерно одно и то же суждение. Она показалась нам ― не посетуй, брат! ― какой-то странно скованной и бездушной. То правда, стан ее соразмерен и правилен, точно так же как и лицо! Ее можно было бы почесть красавицей, когда бы взор ее не был так безжизнен, я сказал бы даже, лишен зрительной силы. В ее поступи какая-то удивительная размеренность, каждое движение словно подчинено ходу колес заводного механизма. В ее игре, в ее пении приметен неприятно правильный, бездушный такт поющей машины; то же можно сказать и о ее танце. Нам сделалось не по себе от присутствия этой Олимпии, и мы, право, не хотели иметь с нею дела, нам все казалось, будто она только поступает как живое существо, но тут кроется какое-то особое обстоятельство". (с)
Вот как-то так и надо изображать Олимпию в первом акте "Сказок", а не клоунаду устраивать: должно быть немного странно, немного страшно, но никак не смешно.
Что ж, будем ждать режиссёра, который додумается до. Неодетые куклы, насилующие Гофмана, уже достали, ей-ей.
- Девушка, вы уронили перчатку.
- Девушка, у вас упал берет.
Девушка, у вас голова-то не отвалилась, а?
А то, может, вы кукла Олимпия и есть?
"Концерт начался. Олимпия играла на фортепьяно с величайшей беглостью, а также пропела одну бравурную арию чистым, почти резким голосом, похожим на хрустальный колокольчик.
...
Однако достойно удивления, что у многих из нас об Олимпии примерно одно и то же суждение. Она показалась нам ― не посетуй, брат! ― какой-то странно скованной и бездушной. То правда, стан ее соразмерен и правилен, точно так же как и лицо! Ее можно было бы почесть красавицей, когда бы взор ее не был так безжизнен, я сказал бы даже, лишен зрительной силы. В ее поступи какая-то удивительная размеренность, каждое движение словно подчинено ходу колес заводного механизма. В ее игре, в ее пении приметен неприятно правильный, бездушный такт поющей машины; то же можно сказать и о ее танце. Нам сделалось не по себе от присутствия этой Олимпии, и мы, право, не хотели иметь с нею дела, нам все казалось, будто она только поступает как живое существо, но тут кроется какое-то особое обстоятельство". (с)
Вот как-то так и надо изображать Олимпию в первом акте "Сказок", а не клоунаду устраивать: должно быть немного странно, немного страшно, но никак не смешно.
Что ж, будем ждать режиссёра, который додумается до. Неодетые куклы, насилующие Гофмана, уже достали, ей-ей.