...чего-то не хватает - зимою лета... Хампи. Лабиринты времени
Вот такие они, наверное, лабиринты времени… Во всяком случае в Хампи.
Правда остался только фундамент древних строений, но, тем не менее, оставшиеся повороты ассоциируются с проблемами понимания и ощущения истории - нет простору взгляду для восприятия целостной картины мира, а новый поворот открывает взгляду иную картину событий и иные впечатления произошедшего.
При этом фундамент фундаментом, но все же он выше человеческого роста… То есть как не крути, а моего роста не хватает, чтобы возвысится над этим фундаментом; так какие же фундаменты останутся после меня!?
Да и честно сказать те, что останутся - будут без слоников и орнаментов по периметру. Да, это уже наша цивилизация - делаем все быстро; фундаментальные основы если и выделяются, то не сильно высоко над «нулевым» уровнем; да и то, что выделяется уж точно без всякой этой музейной эстетики и исторической памяти.
А вот нашелся предмет, достойный нашей цивилизации:
Вполне такая добротная широкоэкранная вещь с ультра узкой рамкой. По свидетельствам историков технической эстетики индийских телевизоров тогда делать не могли, поэтому объект использовали для водопоя коней; а теперь из подобных объектов «поят» баранов.
Но, тем не менее, может быть, с точки зрения новоиспеченной лженауки «мемористики», апологетом которой я являюсь с античных времен мнемоники, разум ищет ассоциации с ранее усвоенным материалом, находя точки соприкосновения в прошлом и настоящем, а кое-где и в грядущем, в рамках терминологии и культурно-эстетической систематизации объектов и явлений сегодняшнего дня.
Потому что ну нельзя запомнить все эти названия в их исключительно единичном, художественно-уникальном и единственно-возможном наименовании объекта.
Вот Вам колонный зал дома союзов имени Дурбар халла:
А уже мгновение спустя разум вытаскивает правильное название - стоколонный зал дома союзов (может что-то тут опять напутал).
От колонн остались только гнезда - вариантов несколько: их конфисковали в порядке контрибуции; они были деревянные и их сожгли; они были деревянные и их все равно конфисковали в порядке контрибуции (вариант сожжения каменных колонн не рассматривается).
Предполагается, что в данном помещении проходили аудиенции короля для выслушивания народных нужд - типа ежегодной прямой линии в современных интерпретациях.
Кроме того, предполагается, что колонны держали второй этаж, на который вела лестница, сохранившаяся в ансамбле руин и также сохранившаяся на фотографии.
Но я так думаю, что данное сооружение могло быть просто трибуной для королевской особы, чтобы все-таки как-то держать дистанцию и не слушать все подряд, что тебе говорят - имеет же человек простое человеческое право что-то не услышать.
За гранью литературных источников я сделал для себя интересное открытие, по-армейски развернувшись на 180 градусов Цельсия:
На заднем плане явно проступает сооружение мусульманского толка, что с моей точки зрения свидетельствует в условиях процветающего царства, которым нам представляют Хампи, что нравы и морали процветали тут далеко не иерусалимского склада с вечной враждой и обидой религий друг на друга. Скорее здесь, как в Москве, мирно уживались и Храм Христа Спасителя и Соборная Мечеть - всего пару станций на метро.
А вот и вход в метро:
Тут некоторые специалисты банально считают, что запечатленное сооружение является секретной камерой, предназначенной теперь уже для тайных аудиенций; но мы современные ученые-любители отвергаем все эти теории заговоров, а видим другие реминисценции данного объекта, связывающего его с недавним прошлым за гранью добра и зла… Был тут у нас еще один ариец, который любил строить бункеры.
Ну и, безусловно, Храм Хазара Рама, наконец-то мы пришли и к нему:
В буквалистически-формальном переводе название храма трактуется, как зал тысячи Рам, так как содержит означенное количество изображений; сам я не проверял, но попадались несколько товарищей со счетами, которые пытались проверить. На вопрос, точно ли название соответствует плановым показателям, вращательным движением ладони давали мнение, что цифрам можно доверять, но для научных расчетов использовать не следует.
Но суть все-таки не в этих количественных изобилиях, а суть в том, что барельефы представляют эпическо-графическое воплощение сюжетов Рамаяны:
Справа я привел аналогичную историю из Ангкор-вата по той же тематике, которые в сумме мне позволили думать, что это Глазунов в первой своей реинкарнации воплотил и там и здесь свои нетленочки «Мистерию» и, скажем, «Великий эксперимент» с поправкой на 15 век.
Безусловно, нужно тут еще сказать о базальтовых колоннах с барельефами:
Во-первых, при известной прочности материала получена такая филигранная точность рисунка, сохранившаяся в веках, благодаря упомянутой прочности. Во-вторых, восхитительная игра света - мрачная до жути чернота в тени и золотое тепло на свету. Мало, надо сказать современные художники и скульпторы используют данный материал в своих поделках.
И вот уже речь дошла и до Нарасимхи:
Надо сказать, что, во-первых, про него есть что почитать, а, во-вторых, почитать это интересно и в хроникально-историческом экскурсе его создания и частичного разрушения, и в искусствоведческом дискурсе его непреходящей ценности, а так же в мифологических отступлениях и допущениях двуединого компромисса свирепости и влюбленности.
Я же, безусловно, вижу в этом изваянии портрет микроэлектронщика, которого практически насильно оторвали от семьи, даже руки треснули в процессе побуждения к труду. Однозначно и органично выглядит профессиональное окружение специалиста в лабораторно-серпентарных условиях живого участия коллег. Улыбка счастья от занятия любимым делом блуждает на его устах, симпатичный шлем скрывает его волосы в целях поддержания электровакуумной гигиены; глаза же слегка на выкате из-за того, что резко оторвался от микроскопа. Без сомнения, это мой сотрудник.
И наконец, простите за тавтологию, дело дошло до Шивалингама:
Надо сказать, что это самые большие лингам и йони, виденные мной в жизни, что практически в физико-анатомическом и эмоционально-темпераментном планах исключают в дальнейшем мое участие в непрерывных спорах и диспутах о размерах и достоинствах, просто буду носить с собой фотографию.
Вот и все, что я хотел сказать в январе 2018 г. по поводу поездки в Гоа в декабре 2017 года.
И возвращаясь к теме, заданной в анонсе к этому рассказу, я хотел бы в жизни успокаивать себя мыслью «все проходит» и не доходить до крайности мысли в формулировке «и это пройдет».
Сейчас живу надеждой, что ожидание поездки пройдет быстро, а впечатления от предстоящей поездки не омрачится настроением, что все уже прошло.