Сидя на белом стуле (с)
Поймала себя на мысли, что практически все времена года стали приходить для меня совершенно неожиданно. Казалось бы, чем больше прожитых лет, тем проще привыкнуть к тому, что каждый сезон длится три месяца и за ним неизменно приходит следующий. А нет, как говорил один мой приятель. Только втянулась в зимние удовольствия, подстроилась под капризы погоды, шерсть, кашемир, согрелась, вроде бы, а тут - пожалуйста, жара, пылища, духота, и ноги уже кусает кто-то мелкий и кровососущий. То ли мы перестаем замечать время, то ли время перестает замечать нас, несется, как гоголевская птица-тройка, не давая ответа, да что там, даже не оборачиваясь на наши попытки задать вопросы. Немым укором в прихожей пылятся осенние сапоги, которые я все никак не найду времени убрать в коробку. А шея уже успела обгореть и чешется, такой вот парадокс бытия.
Вчера был день рождения Иосифа Бродского. Люблю его нежно с первых прочитанных строчек, а вот даты, связанные с ним, почему-то пропускаю. Наверное потому, что это уже и не человек совсем, а просто классик. Не люблю говорить о Бродском, сразу откуда ни возьмись вылезают интеллигентные дамочки, закатывающие глаза и говорящие с придыханием. У меня так не получается. Я попросту, без пафоса.
Хорошо помню, как плакала в январе 1996 года, когда узнала, что Бродского не стало. Все повторяла строчку из его стихотворения памяти Тома Элиота «Он умер в январе, в начале года». Меня неуклюже пытался утешить один товарищ, работавший в органах и имевший о поэзии Бродского очень смутное представление. «Ну что ты плачешь, Оль, ну сама вспомни, какая у него жизнь-то тяжелая была.. Как в 1961 задержали в первый раз, так потом и покатилось… И за тунеядство пострадал, и на экспертизу в психушку попадал, а что там с ними делают-то в психушке. Да и из страны, считай, выслали…». Я даже на мгновение отвлеклась от своего горя и заинтересовалась, откуда такие познания. Но мой собеседник, поняв, что под влиянием минуты сболтнул лишнего, поспешил перевести разговор на другую тему. Тогда, несмотря на печальные обстоятельства, я очень порадовалась, что Бродского вольно или невольно знают все, даже люди, совершенно далекие от литературы. Пусть и не творческую его сторону.
Я пишу эти строки, сидя на белом стуле
под открытым небом, зимой, в одном
пиджаке, поддав, раздвигая скулы
фразами на родном.
Стынет кофе. Плещет лагуна, сотней
мелких бликов тусклый зрачок казня
за стремленье запомнить пейзаж, способный
обойтись без меня.
Вчера был день рождения Иосифа Бродского. Люблю его нежно с первых прочитанных строчек, а вот даты, связанные с ним, почему-то пропускаю. Наверное потому, что это уже и не человек совсем, а просто классик. Не люблю говорить о Бродском, сразу откуда ни возьмись вылезают интеллигентные дамочки, закатывающие глаза и говорящие с придыханием. У меня так не получается. Я попросту, без пафоса.
Хорошо помню, как плакала в январе 1996 года, когда узнала, что Бродского не стало. Все повторяла строчку из его стихотворения памяти Тома Элиота «Он умер в январе, в начале года». Меня неуклюже пытался утешить один товарищ, работавший в органах и имевший о поэзии Бродского очень смутное представление. «Ну что ты плачешь, Оль, ну сама вспомни, какая у него жизнь-то тяжелая была.. Как в 1961 задержали в первый раз, так потом и покатилось… И за тунеядство пострадал, и на экспертизу в психушку попадал, а что там с ними делают-то в психушке. Да и из страны, считай, выслали…». Я даже на мгновение отвлеклась от своего горя и заинтересовалась, откуда такие познания. Но мой собеседник, поняв, что под влиянием минуты сболтнул лишнего, поспешил перевести разговор на другую тему. Тогда, несмотря на печальные обстоятельства, я очень порадовалась, что Бродского вольно или невольно знают все, даже люди, совершенно далекие от литературы. Пусть и не творческую его сторону.
Я пишу эти строки, сидя на белом стуле
под открытым небом, зимой, в одном
пиджаке, поддав, раздвигая скулы
фразами на родном.
Стынет кофе. Плещет лагуна, сотней
мелких бликов тусклый зрачок казня
за стремленье запомнить пейзаж, способный
обойтись без меня.