Kunsthistorisches Museum Wien
Крайне редко меня посещает гордость за своих соотечественников за границей. Но утром в субботу, стоя в кассу Художественно-исторического музея в Вене, я имел все основания для этого - больше половины очереди (если не 2/3) говорили по-русски.
Как-то не пристало рассказывать образованной аудитории про KHM. Но я и не буду этого делать. В двух словах, что мне показалось необычным из экспозиции левого крыла (итальянская, испанская и французская живопись), куда я направился в этот раз.
Из бесконечного числа Юдифей с головами Олоферна, которых только в KHM не меньше полудюжины, привлекает внимание картина Карло Сарачени, написанная во втором десятилении XVII века. Выражение лица Юдифи лучше всего назвать "хитро-загадочной ухмылкой", а игра света и тени на ее лице и груди вообще не поддается разумному объяснению. Глаза Юдифи как бы говорят нам: "Следующим будешь?". Олоферн изображен совсем молодым человеком, в то время как общепринято было наделять его голову бородой и, зачастую, почтенным возрастом (Джорджоне, Аллори, Блумарт, Веронезе и тот же Кранах Старший, которого мы еще вспомним).
Работа Караваджо "Мадонна с четками" содержит в себе по меньшей мере странную композицию. Оставим в покое грязные пятки коленопреклоненных людей - в конце-концов, Возрождение закончилось, и реализм в искусстве становится все более модным. Обратите внимание: народ преклоняется перед св. Домиником, раздающим четки, но не перед Мадонной с младенцем. Есть что-то злостно-антиклерикальное в этой картине, и автор не попал на костер только из-за ее большой двусмысленности. Ложный алтать - доминиканцы (справа), которые видят Бога, и истинный - Мадонна с Иисусом, на который люди не обращают ровным счетом никакого внимания, увлекшись четками. Впрочем, у Караваджо вполне могли быть и другие мысли.
Мое внимание привлекла Sonderausstellung "Немецкий портрет около 1500 года", в первую очередь - Альбрехт Дюрер, Лукас Кранах Старший и Ханс Хольбайн Младший. Конечно, немецкое искусство этого периода представляет собой печальное зрелище, даже несмотря на присутствие таких известных мастеров, один из которых (Хольбайн-мл.) сделал неплохую карьеру при английском дворе. Плохая работа со светом и объемом, большинство портретов кажутся скучными и плоскими, чему немало способствует отсутствие заднего плана, призванного создавать объем. Фон обычно однотонный, на котором вдруг откуда ни возьмись появляется лицо, ничуть не ближе или не дальше фона. Свет и тени на лице зачастую отсутствуют вовсе, а сами лица выписаны красками пастельных тонов, мало похожих на реальность.
Притом художникам нельзя отказать в умении работать с объемом: посмотрите на работу Ханса Хольбайна-мл. (портрет Бенедикта Хертенштайна). Горельефы на стене (на заднем плане) выписаны значительно лучше и объемнее, чем лицо портретируемого. Впрочем, переехав из Базеля в Лондон, Хольбайн заметно усовершенствовал свою технику.
Луч света (и пятно тени) в этом плоском царстве - конечно же Дюрер. Напоследок я вас повеселю: взгляните на его рисунок зайца (1502 год, из Альбертины), который выглядит как живой и готовый в любую минуту сорваться, убежать, махнув коротким хвостом.
Как-то не пристало рассказывать образованной аудитории про KHM. Но я и не буду этого делать. В двух словах, что мне показалось необычным из экспозиции левого крыла (итальянская, испанская и французская живопись), куда я направился в этот раз.
Из бесконечного числа Юдифей с головами Олоферна, которых только в KHM не меньше полудюжины, привлекает внимание картина Карло Сарачени, написанная во втором десятилении XVII века. Выражение лица Юдифи лучше всего назвать "хитро-загадочной ухмылкой", а игра света и тени на ее лице и груди вообще не поддается разумному объяснению. Глаза Юдифи как бы говорят нам: "Следующим будешь?". Олоферн изображен совсем молодым человеком, в то время как общепринято было наделять его голову бородой и, зачастую, почтенным возрастом (Джорджоне, Аллори, Блумарт, Веронезе и тот же Кранах Старший, которого мы еще вспомним).
Работа Караваджо "Мадонна с четками" содержит в себе по меньшей мере странную композицию. Оставим в покое грязные пятки коленопреклоненных людей - в конце-концов, Возрождение закончилось, и реализм в искусстве становится все более модным. Обратите внимание: народ преклоняется перед св. Домиником, раздающим четки, но не перед Мадонной с младенцем. Есть что-то злостно-антиклерикальное в этой картине, и автор не попал на костер только из-за ее большой двусмысленности. Ложный алтать - доминиканцы (справа), которые видят Бога, и истинный - Мадонна с Иисусом, на который люди не обращают ровным счетом никакого внимания, увлекшись четками. Впрочем, у Караваджо вполне могли быть и другие мысли.
Мое внимание привлекла Sonderausstellung "Немецкий портрет около 1500 года", в первую очередь - Альбрехт Дюрер, Лукас Кранах Старший и Ханс Хольбайн Младший. Конечно, немецкое искусство этого периода представляет собой печальное зрелище, даже несмотря на присутствие таких известных мастеров, один из которых (Хольбайн-мл.) сделал неплохую карьеру при английском дворе. Плохая работа со светом и объемом, большинство портретов кажутся скучными и плоскими, чему немало способствует отсутствие заднего плана, призванного создавать объем. Фон обычно однотонный, на котором вдруг откуда ни возьмись появляется лицо, ничуть не ближе или не дальше фона. Свет и тени на лице зачастую отсутствуют вовсе, а сами лица выписаны красками пастельных тонов, мало похожих на реальность.
Притом художникам нельзя отказать в умении работать с объемом: посмотрите на работу Ханса Хольбайна-мл. (портрет Бенедикта Хертенштайна). Горельефы на стене (на заднем плане) выписаны значительно лучше и объемнее, чем лицо портретируемого. Впрочем, переехав из Базеля в Лондон, Хольбайн заметно усовершенствовал свою технику.
Луч света (и пятно тени) в этом плоском царстве - конечно же Дюрер. Напоследок я вас повеселю: взгляните на его рисунок зайца (1502 год, из Альбертины), который выглядит как живой и готовый в любую минуту сорваться, убежать, махнув коротким хвостом.