СКОЛЬКО-СКОЛЬКО?
Наша гордость - Третьяковская галерея - дело жизни одного человека.
Общество и государство присоединились к этому делу много позже.
Сначала была страсть и упорство московского купца Павла Третьякова. Десятилетиями он собирал и пестовал русскую живопись, что было тогда совершенно немодно (младший брат Третьякова, Сергей, долго коллекционировал французов и лишь со временем тоже стал тянуться к русской живописи).
Галерея братьев Третьяковых преподнесена была в дар городу Москве.
Дар огромной ценности.
Меценаты Третьяковы были бумагопрядильными магнатами, выладельцами торгового дома и банкирами.
Люди весьма небедные, потому на живопись тратили много.
К моменту смерти в 1898 году состояние Павла Михайловича Третьякова оценивалось в 3, 8 млн. рублей (не считая недвижимости).
Много это или мало?
Сравнимо ли с состояниями теперешних российских набобов?
Может, у Третьяковых куры настолько денег не клевали, что создать знаменитую галерею для них было плёвым делом?
А нашим богачам пока едва-два на виллы и яхты хватает?
И выпестованные ими художественные галереи, больницы, школы ещё впереди? Когда они сами насытятся?
Перевод размеров старых состояний "на наши деньги" штука непростая. Слишком много тонкостей и нюансов, слишком разнится покупательная способность денег в разные эпохи.
Однако знатоки вопроса грубо прикинули, что тогдашний - 1898 года - российский рубль примерно равен 11-12 теперешним долларам (а тогда за доллар давали два рубля).
Теперь перемножаем третьяковские миллионы (3 800 000 р.) на 12, и...
Что-то не очень впечатляет.
В сравнении с миллиардами из списка Форбс.
И даже с суммами, которые, по мнению следствия, растрачены на булавки в проштрафившихся театрах.
Да, не был энтузиаст Третьяков так несметно богат, как Прохоров или Абрамович. Которые что-то и подзабываться стали, растворились со своими миллиардами в каких-то неведомых золотых далях.
Не мелочась с галереями.
Впрочем, и сам Павел Третьяков себя выдающимся богатеем не считал: "В Москве многие много богаче моего брата, а мои средства в шесть раз менее, чем у него".
Потому и коллекцию собирал он не только с щедростью мецената, но и с купеческой сметкой.
Платил художникам столько, чтобы они не чувствовали ни в чём недостатка - но не более.
Не считал за грех и поторговаться.
Просят за портрет тысячу рублей - он сторгуется за восемьсот. И говаривал: там двести, тут двести - глядишь, и вместо четырёх намеченных картин пять можно купить. Для искусства это же лучше!
Чтобы галерея пополнялась и после кончины коллекционеров, П.М. Третьяков в завещании выделил особый капитал - 100 000 рублей (потом и сын его добавил ещё 125 000).
На проценты от этого капитала закупались новейшие шедевры. Тоже хороший купеческий подход.
И всё-таки много ли это - третьяковские миллионы и третьяковская тысяча за портрет?
Тысяча тогда была тысячей - суммой весомой.
Жалование министра было 2 тыс. в месяц.
По нисходящей: столичный профессор имел 350 р. в месяц.
Учитель гимназии - 80.
Сторож на железной дороге - 18-20.
Как-то так.
Про миллионы - броненосец для казны стоил от 7 до 15 млн. золотых рублей.
Правда, считается, что тогда продукты были баснословно дёшевы, как и прислуга (а предметы роскоши, напротив, дороги).
Об этом ностальгически и подробно вспоминалось в несытой эмиграции.
Аркадий Аверченко:
"... есть у тебя 50 рублей - пойди к "Кюба", выпей рюмочку мартеля, проглоти десяток устриц, запей бутылочкой шабли, заешь котлеткой даньон, запей бутылочкой поммери, заешь гурьевской кашей, запей кофе с джинджером.
Имеешь 10 целковых - иди в "Вену" или "Малый Ярославец". Обед из пяти блюд с цыплёнком в меню - целковый, лучшее шампанское - восемь целковых, водки с закуской - два целковых"...
Это из сборника, не зря названного "Осколки разбитого вдребезги" (1921).
Но от совсем уж от житейского "пёстрого сора" - водки с закуской - поднимемся в выси, к коллекции Павла Третьякова.
Собственный вкус, уверенность в важности дела собирания, патриотизм и щепетильность в расчётах вели мецената всю жизнь от шедевра к шедевру.
Правда, первые картины, неважные, он купил совсем юношей на Сухаревском рынке - они шли по 5 рублей каждая.
А первой картиной русской коллекции стало нравоучительное "Искушение" Н. Шильдера (75 р.)
Уже маститым собирателем Третьяков картины значительные, этапные приобретал за серьёзные деньги. Вполне сознательно. Например, восточная серия В.Верещагина стоила ему 90 тыс.
Ведь Верещагин был самым популярным в Европе русским художником своего времени.
Даже модным.
Шумным успехом пользовалась и всем известная "Княжна Тараканова" К. Флавицкого.
История её покупки почти анекдотична.
Автор запросил за свою мелодраму в красках 5 тыс., а Третьяков считал, что она стоит не дороже 3-х.
Долго спорили, но так и не столковались.
После смерти художника Третьяков попытался купить картину у наследника, брата художника, но тот выставил вообще несусветную цену - 18 тыс.
Третьяков вновь от покупки воздержался.
Постепенно наследник умерил свои аппетиты, и красавица, гибнущая в мутной пучине наводнения среди мечущихся крыс, водворилась в стенах галереи братьев Третьяковых.
Конечная цена - 4 300 р.
Павел Третьяков был крайне принципиален и не терпел вкусовщины.
В том числе собственной.
Он покупал и те вещи, что были ему не вполне по вкусу, но оказывались важны для общей картины развития русской живописи.
Так, нельзя не согласиться с мнением Павла Михайловича, что медведей на картине И.Шишкина "Утро в сосновом лесу" многовато, и они снижают тонкую поэзию рассветного пейзажа, а "Алёнушка" В. Васнецова имеет зловещую и не слишком симпатичную физиономию.
Но обе картины всё-таки были приобретены - и стали чрезвычайно популярны.
Всего, по подсчётам специалистов, Третьяков потратил на дело своей жизни - коллекцию - более полутора миллионов.
Этот несуетливый, тихий человек в быту был скромен (как и его домашние), к роскоши равнодушен.
Он обожал предаваться чисто коллекционерским радостям - продумывал развеску, лично лакировал картины, посещал мастерские творцов, чтобы "застолбить" за своей галереей ещё не законченные шедевры.
Что его собрание будет передано соотечественникам, Москве, он решил сразу.
Так и написал в завещании, которое, как серьёзный бизнесмен, составил ещё в 28 лет.
Такие были люди.
Общество и государство присоединились к этому делу много позже.
Сначала была страсть и упорство московского купца Павла Третьякова. Десятилетиями он собирал и пестовал русскую живопись, что было тогда совершенно немодно (младший брат Третьякова, Сергей, долго коллекционировал французов и лишь со временем тоже стал тянуться к русской живописи).
Галерея братьев Третьяковых преподнесена была в дар городу Москве.
Дар огромной ценности.
Меценаты Третьяковы были бумагопрядильными магнатами, выладельцами торгового дома и банкирами.
Люди весьма небедные, потому на живопись тратили много.
К моменту смерти в 1898 году состояние Павла Михайловича Третьякова оценивалось в 3, 8 млн. рублей (не считая недвижимости).
Много это или мало?
Сравнимо ли с состояниями теперешних российских набобов?
Может, у Третьяковых куры настолько денег не клевали, что создать знаменитую галерею для них было плёвым делом?
А нашим богачам пока едва-два на виллы и яхты хватает?
И выпестованные ими художественные галереи, больницы, школы ещё впереди? Когда они сами насытятся?
Перевод размеров старых состояний "на наши деньги" штука непростая. Слишком много тонкостей и нюансов, слишком разнится покупательная способность денег в разные эпохи.
Однако знатоки вопроса грубо прикинули, что тогдашний - 1898 года - российский рубль примерно равен 11-12 теперешним долларам (а тогда за доллар давали два рубля).
Теперь перемножаем третьяковские миллионы (3 800 000 р.) на 12, и...
Что-то не очень впечатляет.
В сравнении с миллиардами из списка Форбс.
И даже с суммами, которые, по мнению следствия, растрачены на булавки в проштрафившихся театрах.
Да, не был энтузиаст Третьяков так несметно богат, как Прохоров или Абрамович. Которые что-то и подзабываться стали, растворились со своими миллиардами в каких-то неведомых золотых далях.
Не мелочась с галереями.
Впрочем, и сам Павел Третьяков себя выдающимся богатеем не считал: "В Москве многие много богаче моего брата, а мои средства в шесть раз менее, чем у него".
Потому и коллекцию собирал он не только с щедростью мецената, но и с купеческой сметкой.
Платил художникам столько, чтобы они не чувствовали ни в чём недостатка - но не более.
Не считал за грех и поторговаться.
Просят за портрет тысячу рублей - он сторгуется за восемьсот. И говаривал: там двести, тут двести - глядишь, и вместо четырёх намеченных картин пять можно купить. Для искусства это же лучше!
Чтобы галерея пополнялась и после кончины коллекционеров, П.М. Третьяков в завещании выделил особый капитал - 100 000 рублей (потом и сын его добавил ещё 125 000).
На проценты от этого капитала закупались новейшие шедевры. Тоже хороший купеческий подход.
И всё-таки много ли это - третьяковские миллионы и третьяковская тысяча за портрет?
Тысяча тогда была тысячей - суммой весомой.
Жалование министра было 2 тыс. в месяц.
По нисходящей: столичный профессор имел 350 р. в месяц.
Учитель гимназии - 80.
Сторож на железной дороге - 18-20.
Как-то так.
Про миллионы - броненосец для казны стоил от 7 до 15 млн. золотых рублей.
Правда, считается, что тогда продукты были баснословно дёшевы, как и прислуга (а предметы роскоши, напротив, дороги).
Об этом ностальгически и подробно вспоминалось в несытой эмиграции.
Аркадий Аверченко:
"... есть у тебя 50 рублей - пойди к "Кюба", выпей рюмочку мартеля, проглоти десяток устриц, запей бутылочкой шабли, заешь котлеткой даньон, запей бутылочкой поммери, заешь гурьевской кашей, запей кофе с джинджером.
Имеешь 10 целковых - иди в "Вену" или "Малый Ярославец". Обед из пяти блюд с цыплёнком в меню - целковый, лучшее шампанское - восемь целковых, водки с закуской - два целковых"...
Это из сборника, не зря названного "Осколки разбитого вдребезги" (1921).
Но от совсем уж от житейского "пёстрого сора" - водки с закуской - поднимемся в выси, к коллекции Павла Третьякова.
Собственный вкус, уверенность в важности дела собирания, патриотизм и щепетильность в расчётах вели мецената всю жизнь от шедевра к шедевру.
Правда, первые картины, неважные, он купил совсем юношей на Сухаревском рынке - они шли по 5 рублей каждая.
А первой картиной русской коллекции стало нравоучительное "Искушение" Н. Шильдера (75 р.)
Уже маститым собирателем Третьяков картины значительные, этапные приобретал за серьёзные деньги. Вполне сознательно. Например, восточная серия В.Верещагина стоила ему 90 тыс.
Ведь Верещагин был самым популярным в Европе русским художником своего времени.
Даже модным.
Шумным успехом пользовалась и всем известная "Княжна Тараканова" К. Флавицкого.
История её покупки почти анекдотична.
Автор запросил за свою мелодраму в красках 5 тыс., а Третьяков считал, что она стоит не дороже 3-х.
Долго спорили, но так и не столковались.
После смерти художника Третьяков попытался купить картину у наследника, брата художника, но тот выставил вообще несусветную цену - 18 тыс.
Третьяков вновь от покупки воздержался.
Постепенно наследник умерил свои аппетиты, и красавица, гибнущая в мутной пучине наводнения среди мечущихся крыс, водворилась в стенах галереи братьев Третьяковых.
Конечная цена - 4 300 р.
Павел Третьяков был крайне принципиален и не терпел вкусовщины.
В том числе собственной.
Он покупал и те вещи, что были ему не вполне по вкусу, но оказывались важны для общей картины развития русской живописи.
Так, нельзя не согласиться с мнением Павла Михайловича, что медведей на картине И.Шишкина "Утро в сосновом лесу" многовато, и они снижают тонкую поэзию рассветного пейзажа, а "Алёнушка" В. Васнецова имеет зловещую и не слишком симпатичную физиономию.
Но обе картины всё-таки были приобретены - и стали чрезвычайно популярны.
Всего, по подсчётам специалистов, Третьяков потратил на дело своей жизни - коллекцию - более полутора миллионов.
Этот несуетливый, тихий человек в быту был скромен (как и его домашние), к роскоши равнодушен.
Он обожал предаваться чисто коллекционерским радостям - продумывал развеску, лично лакировал картины, посещал мастерские творцов, чтобы "застолбить" за своей галереей ещё не законченные шедевры.
Что его собрание будет передано соотечественникам, Москве, он решил сразу.
Так и написал в завещании, которое, как серьёзный бизнесмен, составил ещё в 28 лет.
Такие были люди.