ПУСТЬ СЕБЕ ГОВОРЯТ
Актуальная история.
Или вечная:
"Франциск I наложил у себя некую новую подать.
Тогда ему донесли как об оскорблении величества, что народ, несмотря на его особу, очень ропщет.
На то он, смеясь, сказал: "Пусть они себе говорят. Надобно им за свои деньги иметь некое утешение".
Всё тут, как и теперь - народ, власть и свобода слова.
Франциск I Валуа (1494-1547) - французский король.
Весельчак и остроумец. Самодержавный эгоцентрик - все свои монаршие решения объяснял одной фразой "Car tel est notre plaisir" - "потому что нам (королю то есть - С.) так нравится".
Покровитель Леонардо да Винчи. Пригласил престарелого художника к своему двору, не слишком обременяя заказами; унаследовал после гения "Джоконду", которую повесил в ванной комнате.
В общем, типичный человек эпохи Возрождения.
Сообразительный и циничный, как все крупные политики.
Они до сих пор такие.
А историю о Франциске пересказал "забавным русским слогом" Николай Курганов в своём знаменитом "Письмовнике" (1769).
Этот Курганов, сын солдата, ставший профессором математики и навигации, собрал свою книгу в свободное от учёных занятий время.
Она полна исторических анекдотов, старомодных стихов и поучительных рассуждений.
Потому "Письмовник" оставался невероятно популярным более ста лет.
Эту книгу отлично знал и упоминал в своих сочинениях Пушкин, большой знаток и любитель реалий и диковинок осьмнадцатого века.
Герцен находил её блестящей.
Хотя наивный и архаичный тон её "полезно-забавного вещесловия" чаще вызывает улыбку.
Чего там только нет!
Курганов собирал меткие народные пословицы:
Земля любит навоз, конь овёс, а бара принос.
И по рылу знать, что не простых свиней.
Из одного дерева икона и лопата.
Как лапотника не станет, так и бархотник не встанет.
Есть особый раздел "О женщинах и о браке".
Там имеется такое:
"Женщина произведена в земном раю, а не мужчина, и благороднейшим образом.
Бог не взял её из его головы, опасаясь быть ей гордою, ни из его ног, чтоб не была презираемою; но из его ребра, дабы он её утоварищал. Вот для чего они нам нравятся!"
Женщина-товарищ в 18 веке - неплохо.
А вот наблюдения о гендерных отношениях представителей разных европейских стран:
"Жён немцы господа, англичане слуги, французы товарищи (ага, вот где образец! - С.), италиянцы тюремщики, ишпанцы мучители, россияне посредственно". То есть россияне и так, и сяк, и всяко.
Ещё забавнее раздел, где речь идёт о шквале иностранных слов, которые хлынули в русский язык при Петре Великом и его преемниках.
Тут Курганов на стороне Сумаркова и прочих, считавших, что "довольно наш язык имеет слов", и надо чужие использовать,только когда не находится собственных.
Курганов приводит в "Письмовнике" придуманные им и его товарищами эквиваленты заимствованных иноязычных слов и выражений.
Некоторые вполне разумны, а вот другие просто уморительны:
"Жесты - телокривия;
овал - яйцеподобие;
параллель - одномежда;
парадокс - недоверство;
перпендикуляр - прямостой;
пульс - жилобой;
актёр - представщик;
архивариус - письмоблюд;
микроскоп - мелкозор (сразу вспоминается мелкоскоп в "Левше" Лескова, который тоже хорошо знал "Письмовник" - С.);
клистир - задослаб".
На чисто российских реалиях Курганов учит читателей, как правильно употреблять предлоги.
"В" и "по" применять вот так:
"Французская водка по девяти гривен штоф, а сивухи или псинухи многим несносно в три рубля ведро".
Вот так в одной книжке (правда, объёмной, целых 800 страниц) отразился русский 18 век, "столетье безумно и мудро".
От обязательных тогда примеров из жизни великих людей - начиная с Диогена, кончая Ломоносовым - до задослаба и псинухи.
Только "разуметь смекай!"
Или вечная:
"Франциск I наложил у себя некую новую подать.
Тогда ему донесли как об оскорблении величества, что народ, несмотря на его особу, очень ропщет.
На то он, смеясь, сказал: "Пусть они себе говорят. Надобно им за свои деньги иметь некое утешение".
Всё тут, как и теперь - народ, власть и свобода слова.
Франциск I Валуа (1494-1547) - французский король.
Весельчак и остроумец. Самодержавный эгоцентрик - все свои монаршие решения объяснял одной фразой "Car tel est notre plaisir" - "потому что нам (королю то есть - С.) так нравится".
Покровитель Леонардо да Винчи. Пригласил престарелого художника к своему двору, не слишком обременяя заказами; унаследовал после гения "Джоконду", которую повесил в ванной комнате.
В общем, типичный человек эпохи Возрождения.
Сообразительный и циничный, как все крупные политики.
Они до сих пор такие.
А историю о Франциске пересказал "забавным русским слогом" Николай Курганов в своём знаменитом "Письмовнике" (1769).
Этот Курганов, сын солдата, ставший профессором математики и навигации, собрал свою книгу в свободное от учёных занятий время.
Она полна исторических анекдотов, старомодных стихов и поучительных рассуждений.
Потому "Письмовник" оставался невероятно популярным более ста лет.
Эту книгу отлично знал и упоминал в своих сочинениях Пушкин, большой знаток и любитель реалий и диковинок осьмнадцатого века.
Герцен находил её блестящей.
Хотя наивный и архаичный тон её "полезно-забавного вещесловия" чаще вызывает улыбку.
Чего там только нет!
Курганов собирал меткие народные пословицы:
Земля любит навоз, конь овёс, а бара принос.
И по рылу знать, что не простых свиней.
Из одного дерева икона и лопата.
Как лапотника не станет, так и бархотник не встанет.
Есть особый раздел "О женщинах и о браке".
Там имеется такое:
"Женщина произведена в земном раю, а не мужчина, и благороднейшим образом.
Бог не взял её из его головы, опасаясь быть ей гордою, ни из его ног, чтоб не была презираемою; но из его ребра, дабы он её утоварищал. Вот для чего они нам нравятся!"
Женщина-товарищ в 18 веке - неплохо.
А вот наблюдения о гендерных отношениях представителей разных европейских стран:
"Жён немцы господа, англичане слуги, французы товарищи (ага, вот где образец! - С.), италиянцы тюремщики, ишпанцы мучители, россияне посредственно". То есть россияне и так, и сяк, и всяко.
Ещё забавнее раздел, где речь идёт о шквале иностранных слов, которые хлынули в русский язык при Петре Великом и его преемниках.
Тут Курганов на стороне Сумаркова и прочих, считавших, что "довольно наш язык имеет слов", и надо чужие использовать,только когда не находится собственных.
Курганов приводит в "Письмовнике" придуманные им и его товарищами эквиваленты заимствованных иноязычных слов и выражений.
Некоторые вполне разумны, а вот другие просто уморительны:
"Жесты - телокривия;
овал - яйцеподобие;
параллель - одномежда;
парадокс - недоверство;
перпендикуляр - прямостой;
пульс - жилобой;
актёр - представщик;
архивариус - письмоблюд;
микроскоп - мелкозор (сразу вспоминается мелкоскоп в "Левше" Лескова, который тоже хорошо знал "Письмовник" - С.);
клистир - задослаб".
На чисто российских реалиях Курганов учит читателей, как правильно употреблять предлоги.
"В" и "по" применять вот так:
"Французская водка по девяти гривен штоф, а сивухи или псинухи многим несносно в три рубля ведро".
Вот так в одной книжке (правда, объёмной, целых 800 страниц) отразился русский 18 век, "столетье безумно и мудро".
От обязательных тогда примеров из жизни великих людей - начиная с Диогена, кончая Ломоносовым - до задослаба и псинухи.
Только "разуметь смекай!"