ОНИ НЕ ПОЙМУТ
Ещё Пушкин, при жизни известный в достаточно узких кругах, считал, что быть публичным человеком много хуже, чем публичной женщиной.
Всегда на виду.
Все, кому не лень, судачат и всё перевирают. Говорят гадости. Сплетничают.
И никуда от этого не деться.
Правда, теперешние звёзды в ответ на внимание, род которого им не нравится, могут и в суд подать.
И побить, если кто-то с камерой под руку лезет.
И матом в СМИ на ответить.
Ничего этого не было положено в старину.
Разве что дуэль? Но это только с равными по светскому статусу.
Журналисты, злобные писаки? "Они, пронзённые насквозь, рядком торчат на эпиграммах".
Лев Толстой эпиграмм не писал.
Когда он пережил духовный перелом, охладел к художественному творчеству и обратился к народной жизни и самоусовершенствованию, это стало крупнейшим событием культурной жизни.
Не только в России. Он уже был звездой мирового масштаба.
О своих новых взглядах граф заявлял громко - и на него обрушились не только восторги молодёи, но и брань противников.
Многие ругали за то, что сбивает юных с панталыку (одна раздражённая мать даже прислала ему по почте верёвку, чтоб повесился).
Другие жалели, что свой редчайший талант писатель стал тратить на скучные нравоучения.
Коллеги-литераторы особенно жалели.
Тургенев перед своей смертью написал Толстому (с которым был в многолетнем разладе) прощальное письмо, где умолял вернуться к художественному творчеству.
Не то Салтыков-Щедрин (тоже из аристократов, но писатель ядовитости самой демократической).
Он и Тургенева не жаловал, звал певцом имбиря с патокой - мол, "Тургенев первый провозгласил идею прекрасной помещицы, ожидающей под кустом прекрасного помещика".
Тут он неправ - первым был всё-таки Пушкин.
Ну, а к Толстому и вовсе был строг.
Вердикт Салтыкова: "По моему мнению, Толстой не только балуется, но и кобенится".
Корил графа в основном за лицемерие, которое видел в толстовском опрощении:
"И ведь какой хитрый этот Толстой: на прежнюю свою деятельность, как пёс на блевотину, смотрит, а деньги за издание этой блевотины берёт хорошие".
В самом деле, гонорары графу платили изрядные, и в издательских кругах было это отлично известно.
Вот Салтыков-Щедрин и поминает эти гонорары да графские богатства:
"Толстой говорит о вселюбии, а у самого тридцать тысяч рублей доходу, живёт для показу в каморке и шьёт себе сапоги; а в передней - лакей в белом галстуке, это дескать, не я, а жена".
И что было делать Толстому?
Всем рассказывать о разладе в семье?
О том, что жена понять его не может - а жена любимая и любящая, всё отдавшая семье (один из сыновей Толстого не поленился подсчитать, что Софья Андреевна в общей сложности беременной проходила 117 месяцев - целых 10 лет, а грудью кормила своих детишек вообще 13 лет).
И ведь когда-то они вместе - муж и жена - мечтали о раздольной дворянской жизни во вкусе Ростовых. Как будут дочку на балы вывозить и всё такое.
А теперь Толстой на балы не хочет, терпеть их не может, а дочку вывозить надо.
Вообще есть куча детей разного возраста, привыкших если не к роскоши (как думал сам Толстой), но к комфорту - куда их девать?
И как только заходит разговор, что надо отдать богатства народу - "графиня изменившимся лицом бежит пруду".
Так что права на "блевотину" Толстой передал жене, и она отлично издательские дела вела и те самые (возмущавшие Салтыкова-Щедрина) гонорары получала.
А новое - где Толстой "кобенится" - то уже принадлежит просто человечеству.
И всё это в деталях всем злопыхателям докладывать? Они всё равно не поймут.
А врагов надо возлюбить, нет?
"Молчание лучший из ответов".
Вполне по-христиански.
И по-графски тоже. Невозмутимость аристократа перед брызгами грязи - при всех бурях в душе.
Всегда на виду.
Все, кому не лень, судачат и всё перевирают. Говорят гадости. Сплетничают.
И никуда от этого не деться.
Правда, теперешние звёзды в ответ на внимание, род которого им не нравится, могут и в суд подать.
И побить, если кто-то с камерой под руку лезет.
И матом в СМИ на ответить.
Ничего этого не было положено в старину.
Разве что дуэль? Но это только с равными по светскому статусу.
Журналисты, злобные писаки? "Они, пронзённые насквозь, рядком торчат на эпиграммах".
Лев Толстой эпиграмм не писал.
Когда он пережил духовный перелом, охладел к художественному творчеству и обратился к народной жизни и самоусовершенствованию, это стало крупнейшим событием культурной жизни.
Не только в России. Он уже был звездой мирового масштаба.
О своих новых взглядах граф заявлял громко - и на него обрушились не только восторги молодёи, но и брань противников.
Многие ругали за то, что сбивает юных с панталыку (одна раздражённая мать даже прислала ему по почте верёвку, чтоб повесился).
Другие жалели, что свой редчайший талант писатель стал тратить на скучные нравоучения.
Коллеги-литераторы особенно жалели.
Тургенев перед своей смертью написал Толстому (с которым был в многолетнем разладе) прощальное письмо, где умолял вернуться к художественному творчеству.
Не то Салтыков-Щедрин (тоже из аристократов, но писатель ядовитости самой демократической).
Он и Тургенева не жаловал, звал певцом имбиря с патокой - мол, "Тургенев первый провозгласил идею прекрасной помещицы, ожидающей под кустом прекрасного помещика".
Тут он неправ - первым был всё-таки Пушкин.
Ну, а к Толстому и вовсе был строг.
Вердикт Салтыкова: "По моему мнению, Толстой не только балуется, но и кобенится".
Корил графа в основном за лицемерие, которое видел в толстовском опрощении:
"И ведь какой хитрый этот Толстой: на прежнюю свою деятельность, как пёс на блевотину, смотрит, а деньги за издание этой блевотины берёт хорошие".
В самом деле, гонорары графу платили изрядные, и в издательских кругах было это отлично известно.
Вот Салтыков-Щедрин и поминает эти гонорары да графские богатства:
"Толстой говорит о вселюбии, а у самого тридцать тысяч рублей доходу, живёт для показу в каморке и шьёт себе сапоги; а в передней - лакей в белом галстуке, это дескать, не я, а жена".
И что было делать Толстому?
Всем рассказывать о разладе в семье?
О том, что жена понять его не может - а жена любимая и любящая, всё отдавшая семье (один из сыновей Толстого не поленился подсчитать, что Софья Андреевна в общей сложности беременной проходила 117 месяцев - целых 10 лет, а грудью кормила своих детишек вообще 13 лет).
И ведь когда-то они вместе - муж и жена - мечтали о раздольной дворянской жизни во вкусе Ростовых. Как будут дочку на балы вывозить и всё такое.
А теперь Толстой на балы не хочет, терпеть их не может, а дочку вывозить надо.
Вообще есть куча детей разного возраста, привыкших если не к роскоши (как думал сам Толстой), но к комфорту - куда их девать?
И как только заходит разговор, что надо отдать богатства народу - "графиня изменившимся лицом бежит пруду".
Так что права на "блевотину" Толстой передал жене, и она отлично издательские дела вела и те самые (возмущавшие Салтыкова-Щедрина) гонорары получала.
А новое - где Толстой "кобенится" - то уже принадлежит просто человечеству.
И всё это в деталях всем злопыхателям докладывать? Они всё равно не поймут.
А врагов надо возлюбить, нет?
"Молчание лучший из ответов".
Вполне по-христиански.
И по-графски тоже. Невозмутимость аристократа перед брызгами грязи - при всех бурях в душе.