НАДО, ФЕДЯ, НАДО муки творчества
Вот мне одной только кажется, что замечательный Виктор Пелевин каждый год выпускает по книге только потому, что обещал - то ли издателю, то ли себе, то ли неведомому богу, то ли дьяволу?
Надо - и пишет.
Даже когда не пишется.
Потому рядом с блёстками остроумия и неотразимыми образами - повторы, повторы. Повторы прежнего.
И книжка всегда одинакового объёма.
Писание по обязанности вообще-то дело старинное.
И редко успешное.
"Не продаётся вдохновенье, но можно рукопись продать" - вот так получается лучше.
А если не пишется?
Или пишется со скрипом?
Самый трагический вариант - обещание Гоголя написать второй том "Мёртвых душ".
Да ещё такой, в сравнении с которым первый будет что грязное крыльцо рядом с великолепным зданием.
Обещание было дано публике громко.
Пришлось соответствовать.
Великолепное здание никак не вытанцовывалось.
Гоголь то сидел писал, то не писал (готовился, странствовал).
То таки вымучивал из себя что-то. Жаловался: будто по пуду привязано к рукам, когда надо работать.
Но писал.
Даже читал варианты публике (той нравилось), однако потом неизменно бросал написанное в печку.
Всё было не то!
Бледно, натужно. Повторы, повторы, посторы.
Эта мука невыполненного предназначения во многом и свела писателя в могилу.
Конечно, не всем писание по обязанности давалось так туго.
Фёдор Достоевский, обычно изображаемый хилым невротиком, на самом деле был человеком большого мужества и железной воли.
Вот он писал упорно и без нытья - день за днём, год за годом.
Деньги были всегда очень нужны. Никаких доходов, кроме литературы, у него не было. В гениях тогда Достоевский не ходил, платили ему очень средне. А на руках семья!
К тому же взяты обязательства по выплате долгов умершего любимого брата.
Работал Достоевский ночами, в тесном кабинетике (приличная квартира завелась у семьи только в последние три года жизни писателя).
Работал, куря папиросу за папиросой, прихлёбывая нескончаемый чай.
Время от времени падая от усталости на старенький диван и ненадолго засыпая.
Однако необходимость работать поднимала с дивана - и снова за перо.
К тому же Достоевский так переполнен был идеями и замыслами, так страстно переживал происходящее вокруг, так много хотел высказать, что жалел лишь о том, что надо отправлять очередную часть нового романа в печать - и некогда как следует отшлифовать детали, даже просто перечитать и что-то переделать.
"Если бы у Фёдора Михайловича была Ясная Поляна, как у Льва Николаевича, были какие-то свободные средства! Тогда мог бы отделывать до тонкости свои произведения - он так всегда этого хотел, но не имел воможности", - сетовала вдова писателя.
Но и тем писателям, у которых были имения, приходилось готовить новые вещи к сроку по договору с издателями.
Вот Иван Тургенев в благоуханной тиши и уюте Спасского-Лутовинова пытается сочинить что-то новенькое:
"Я начал было главу следующими (столь новыми) словами: "В один прекрасный день" - потом вымарал "прекрасный" - потом вымарал "один" - потом вымарал всё и написал крупными буквами <....> мать! да на том и покончил".
Описав другу В.Боткину эти свои творческие муки, Тургенев грустно замечает:
"Но я думаю, что "Русский вестник" этим не удовлетворится".
Сейчас другие времена, к счастью.
"<...> мать!" от знаменитого писателя вполне удовлетворит все теперешние "Русские вестники".