Дневник убитого капитана. Часть 2
Будущего неприятеля Паркер впервые повстречал через полгода в перуанском порту Кальяо.
5 апреля 1854 года в Кальяо пришел французский фрегат «Ла Форт» под флагом контр-адмирала Феврие-Депуанта; 8 апреля - британский фрегат «Президент», флагман контр-адмирала Прайса, а 15 апреля - русский фрегат «Аврора». Весть о начале войны еще не достигла Кальяо, поэтому атаковать русских союзники не решились, и 26 апреля «Аврора» беспрепятственно покинула рейд Кальяо и ушла к дальневосточным берегам России.[Дальше!]
И только 7 мая 1854 г. «… пришел из Панамы военный пароход "Вираго" с известием, что объявлена война между Англией и Францией с одной стороны и Россией с другой. … Приказы назначали судам, базирующимся в Вальпараисо, собраться на Маркизских островах … а оттуда устремиться с полудюжиной фрегатов, чтобы атаковать их [т. е. русских] азиатскую штаб-квартиру в Петропавловском, в Камчатке. И мы надеемся в ближайшие шесть месяцев очистить эти моря от всякого русского флага », - пишет Паркер.
Когда 10 мая команде корабля зачитали объявление войны, «оно было встречено троекратным громогласным ура ». А 17 мая союзная эскадра - английские «Президент» и «Вираго», французские «Ла Форт» и «Облигадо» - отправились к Маркизским островам, первой вехе 12000-мильного перехода до Камчатки. «Воистину это Океан Дальних Плаваний [a station of long voyages]: подняв якорь, мы редко отдавали его ранее чем через две тысячи миль! » - отмечает Паркер (не ведая того, что русский фрегат «Аврора» проделает весь переход до Камчатки без заходов в гавани. - П.К.). На Маркизском острове Нуку-Ива офицеры знакомились с местной жизнью, собираясь вечерами в хижине главной жрицы в долине Тайоа-Вэлли. Здесь к эскадре примкнули три корвета - французские «Артемисия», «Эвридика» и английский «Амфитрита»; 3 июля эскадра встала под паруса, а 17 июля пришла на Гавайские острова, в порт Гонолулу. (Между тем уже 1 июля «Аврора» отдала якорь в Петропавловском Порту. - П.К.)
Офицеры удостоились приема у гавайского короля Камеамеа III; Паркер отметил, что на Гавайях есть «все, чего можно пожелать… Эскадра подчистила продуктовые склады, взяв припасов для всех восьми кораблей на полгода вперед ». (Восьмым кораблем стал подоспевший английский фрегат «Пик». - П.К.)
25 июля эскадра вышла из Гонолулу, все еще без определенности, какой корабль куда направится. «26 июля адмирал Депуант ясно дал понять адмиралу Прайсу, что не намерен следовать первоначальному плану идти в Петропавловск. Вместо того он желал отправиться в Сан-Франциско на своем флагмане "Ла Форт" вместе с "Амфитритой", "Артемисией" и с бригом "Облигадо". Прайс был недоволен, но поначалу согласился на предложение Депуанта ». Но, полагая четыре британских корабля недостаточной силой для атаки Петропавловска, «Прайс решил пока отказаться от похода на Камчатку и вместо этого двинуть оставшиеся четыре корабля на поиски русских военных судов и каперов у берегов Северной Америки и острова Ситха ».
Английские офицеры негодовали: ведь русские, по сведениям, засели в Петропавловске. Паркер с горечью писал в дневнике, что эскадра «упускает единственный шанс сослужить хоть какую службу ». Кроме того, рассуждал Паркер, Ситха, хоть и севернее Петропавловска на 4°, судоходна всю зиму, а вход в Петропавловск преградят льды. Если сразу атаковать Петропавловск, то на обратном пути можно будет зайти в Ситху и разом избавить оба порта от русских военных кораблей . Если же отложить Петропавловск до следующего года, то и русские корабли ускользнут, и оборона усилится, что «затруднит захват этого места ». Паркер и другие офицеры, убежденные, что Прайс слишком легко уступил капризу Феврие-Депуанта, убедили своего адмирала надавить на француза.
30 июля английский флагман сигнализировал французскому, чтобы тот прислал офицера. В этот момент, как полагал Паркер, Депуант предугадал и предупредил намерение Прайса: послал на «Президент» офицера с предложением: «Форт» и «Облигадо» остаются с эскадрой и следуют в Петропавловск .
Таким образом, колебания Прайса объяснялись не только недостатком информации о местонахождении русской эскадры и не слабостью характера, а также непоследовательностью французского адмирала, не проявлявшего особой склонности сражаться .
Итак, решение принято, эскадра взяла курс на Петропавловск. Там они намеревались захватить либо уничтожить любое русское судно, которое застигнут в порту; а фрегаты «Аврора» и «Диана», которые они ожидали там найти, были самой желанной добычей. Когда это будет достигнуто, союзники полагали разрушить все батареи, губернаторский дом, казармы, склад и гауптвахту, чтобы исключить использование города в качестве военно-морской базы до конца войны .
30 июля «Артемисия» с «Амфитритой» поменяли значительную часть своих припасов на инвалидов и покинули эскадру, направившись к Сан-Франциско, тогда как остальные корабли взяли курс на Петропавловский порт. (Эти два корабля должны были патрулировать берега Калифорнии, где, по сведениям тамошних газет, видели фрегаты и каперские суда под русским флагом. Слухи оказались ложны. - П. К.) Капитан Паркер, повидавший четыре континента, вспоминает в дневнике, как был разочарован, когда получал назначение на «Президент» и думал: «Я никогда не увижу Азию. В сколь малой мере мы можем предвидеть предстоящее; теперь же, когда и года не прошло после отплытия из Англии, я увижу не просто этот континент, а самые дальние его края» .
Три недели спустя, «на расстоянии всего 1000 миль» от Камчатки, Паркер адресовал супруге письмо с пожеланиями для сыновей. «Если по прошествии лет, по их собственному влечению или иным образом, возникнет намерение отправить кого-либо из моих мальчиков на военную службу, я особенно желаю, чтобы они не шли по моим стопам. В Королевской морской пехоте нет места для проявления способностей или талантов, нет наград за отличия. Хотя мне в собственной карьере сравнительно повезло, выпало служить на хороших кораблях, все же в лучшем случае служба солдата на борту корабля - это постоянное самоотречение. Идеи и чувства, которые он естественным образом впитывает как солдат, постоянно вызывают возмущение, и больше, чем любой другой офицер, он чувствует себя скованно, неуютно… Поэтому я повторяю свое пожелание, чтобы ни Чарльз, ни Рональд не поступали в Королевскую морскую пехоту. - К военному флоту у меня тоже нет симпатии - тут молодого человека в нежном возрасте ждут большие трудности; оказавшись на небольшом судне, он вместо образования всякий день и час слышит непристойные ругательства, отвратительные проклятия и богохульства, от чего молодой ум притупляется; сверх того, на флоте без влиятельных друзей продвижение по службе очень сомнительно, особенно после звания лейтенанта» .
(Королевские морские пехотинцы - они же «морские солдаты» - в отличие от моряков носили не синие мундиры, а красные. На корабле исполняли функции полиции, даже размещались между офицерами и матросами, чтобы при необходимости защищать первых от вторых. «Ощущение скованности и неуюта», о чем пишет Паркер, и говорит о том, что матросы морпехов недолюбливали, а морские офицеры не считали их вполне своими. - П. К.)
Еще неделю спустя наиболе предусмотрительные морские пехотинцы вручили на сохранение командиру (Паркеру) свои завещания и сбережения. Из-за холода и тумана были надеты шинели, корабль постепенно готовился к сражению, это укрепляло веру, что долгое плавание не обернется пустой тратой времени .
28 августа появилась суша: «горные хребты, покрытые снегом: колоколообразные конусы, пронзающие небо, и неровный скалистый берег... Более изрезанного и гористого побережья я никогда не видел» .