Скромный герой Бреверн
В дневниках и письмах графа Николая О'Рурка (Орурка), участника обороны Петропавловска, упоминается несколько раз некий Александр фон Бреверн. Можно, конечно, усомниться в точности указания, учтя, что О'Рурк вёл дневники на иностранных языках, они переведены его сыном, при чём многие фамилии и названия искажены. И что нигде более этот фон Бреверн не упоминается; на всю Камчатку в ту пору имелся только один "фон" - Карл фон Дитмар.
Тем не менее, вот все упоминания Бреверна О'Рурком:
Стр. 150 (Сражение 24 августа 1854) При громких победных криках пушки были опрокинуты, и «брюки», и станки изрублены саблями. Неподалеку оттуда стоял домик, в котором находился склад соленой и сушеной рыбы 47-го экипажа. Противник его разгромил и в полном порядке обошел мыс, образовавшийся у Култушского озера, где существует неширокий проход. Но едва они показались из-за мыса, как оказавшийся в числе охотников Александр фон Бреверн, о котором я уже упоминал, имевший в своем распоряжении медную пушку из состава батареи №6 (этой батареей командовал поручик корабельных инженеров Гезехус), встретил их сильным картечным огнем.
Стр. 151-153 В этом бою принял еще участие подпоручик Петропавловского экипажа Тубарев [М.Д. Губарев] с 15 человеками лучших камчадалов. Едва неприятель успел занять гору, как на батарее №6 орудия были повернуты в сторону высот и их зарядили картечью. Причем огонь этот был мало действителен, ибо нельзя было поднять дуло пушек так высоко, как следовало. Тем не менее, огонь этот не позволил противнику спуститься с горы. Тут отличились: командир батареи Гезехус, Сахаров, поручик морской артиллерии Александр фон Бреверн и титулярный советник Зарудный с трехфунтовыми пушками.
Стр 187. [Апрель 1855] 9-го Бреверн уехал после 14-дневного проживания у меня.
Стр. 239. Из письма Н. О'Рурка 1855 г. (Фрегат "Аврора". В Татарском проливе.) 29 августа пароход «Америка» проходил мимо нас. То было рано утром. Разбуженный большим шумом от сладкого сна, я выскочил из своей каюты и чрезвычайно обрадовался свиданию с Бреверном и с Майером, с которыми не видался с прошлой зимы. Майер был совсем похож на царя Навуходоносора, в позднем его возрасте, когда, по преданиям он, уподобляясь диким мелким зверьям, питался одним лишь салатом.
Как было бы хорошо, если бы Майер написал для меня Ваш портрет, но такое счастье для меня не суждено. С другой стороны, и я не мог послать Вам даже самой коротенькой записочки, так как милые товарищи пробыли со мной всего каких-нибудь 5 минут.
(Конец цитирования)
Майер - это Мейер, Егор Егорович (1820-1867), художник, совершавший путешествие по Приамурью и Сахалину с научными целями по поручению Академии наук. Пароход "Америка" назван правильно. Записки Мейера об этой поездке опубликованы выдающимся краеведом В. И. Юзефовым "Вестник Сахалинского музея". 2000. № 7, на сайте музея есть ссылка на pdf, но пустая, файл отсутствует. Не упоминал ли Мейер Бреверна? Пока не знаю. (К слову, в интернете всюду упоминается, что Мейер успел зарисовать "Палладу" в Константиновской гавани до потопления, но никаких намеков где найти сам рисунок. А В. И. Юзефов умер.)
Продолжаю.
Вдруг в книгах С. И. Вахрина промелькивает персонаж: Александр фон Греверн. "Фон Греверн Александр - рядовой Сибирского линейного № 15 батальона", награждённый знаком отличия Военного ордена. Вот где я его впервые встретил:
[Spoiler (click to open)]
И если вы пойдёте по интернету искать фамилию Греверн, то попадёте на страницы Сергея Ивановича, где он делится результатами своих изысканий. Бревернов много,"Греверн" один; скорее всего, он всё-таки Бреверн. Как и указано в книге, Вахрин использовал два разновременных списка; если это, как обычно, копия с копии, знакомство с манускриптом мало что прибавит.
Но как это так? Награда есть, а упоминаний подвига нет.
"Фон" - и рядовой? Притом рядовой 15-го Сибирского линейного батальона, тогда как другие рядовые переписаны во флотские экипажи?
И что за рядовой, с которым офицер О'Рурк делит комнату, которому потом радуется при встрече как родному?
Я поискал в интернедрах (о! хорошее слово!) Бревернов, их там поменьше, чем в Бразилии Педров, но всё же. И Александры, и герои, и генералы. Но явно не наш.
Но вот в "Полном собрании законов Российской Империи" мне встретился судебный процесс над фон Бреверном, убившем соперника на дуэли в 1849 году. Фамилия и год подходят; не подходит имя: того Бреверна звали Дидрих. (Можно вспомнить, что немец может иметь несколько имён и пользоваться любым на выбор, но это ещё одна натяжка.)
Но раз уж я макнулся в этот случай, я его всё-таки выложу. Так, для общего развития. Первоисточник другой, в нём есть небольшой эпилог.
А. Д. Любарский. Русские уголовные процессы. Том 1. Изд. тим. "Общественная польза", 1866.
- 578 -
LVIII. Дело о поединке, бывшем между отставным штабс-капитаном Дидрихом фон-Бреверном и бароном Федором Унгерн-Штернбергом.
8-го сентября 1847 года отставной гвардии штабс-капитан Дидрих фон-Бреверн, дворянин Оскар фон-Левиз-Оф-Менар и барон Густав Унгерн-Штернберг объявили эстляндскому губернскому предводителю дворянства, для доведения до сведения начальства, о происшедшем утром того числа между Бреверном и бароном Федором Унгерн-Шернбергом поединке, свидетелями которого были Левиз и барон Густав Унгерн-Штернберг. На поединке этом Бреверн был ранен в ляшку правой ноги пулею на вылет, а барон Федор Унгерн-Штернберг получил рану в лицо и через четыре часа после того умер. - При осмотре места происшествия ревельским полициймейстером, которому управою благочиния было поручено произвести следствие, оказалось, что Бреверн и Унгерн-Штернберг стрелялись на расстоянии 12-ти шагов в роще, недалеко от сахарной фабрики, близ Ревеля. На месте, где стоял Бреверн, осталось на траве несколько следов крови, а место, которое занимал Унгерн-Штернберг, было покрыто запекшеюся кровью в большом количеств. Уездный врач Мейстер, делавший осмотр мертвого тела барона Федора Унгерн-Штернберга, мнением, утвержденным врачебною управою, заключил, что Унгерн-Штернберг умер от паралича мозга, сердца и легких, последовавшего от раны пулею в верхнюю левую челюсть, с совершенным разрывом всех мягких частей, покрывающих кости носовой полости. - Доктор Эрнбуш, находившийся при бароне Унгерн-Штернберг в продолжении тех 4-х часов, которые он жил еще после нанесения ему раны, объяснил, что в течение всего этого времени Унгерн-Штернберг был в состоянии оглушения, и полубеспамятства, приходя только изредка в чувство, причем с трудом произносил несколько слов.
Из показаний спрошенных при следствии и суд подсудимых и других лиц обнаружено: на бывших в Ревеле пред происшествием, составляющим предмет настоящего Дела, дворянских выборах или ландтаге, образовались две партии, из которых к одной принадлежал барон Федор Унгерн-Штернберг, а к другой фон-Бреверн. 5-го сентября был в ревельском дворянском клубе общий обед, пред окончанием которого кто-то из сидевших за одним с баронов Федором Унгерн-Штернбергом столом предложил тост за политических соперников, на что Унгерн-Штернберг возразил, что "это слишком много для них чести". Бреверн, услышавши эти слова и полагая, что под выражением политических соперников Унгерн-Штернберг и его друзья разумели тех лиц, которые, в том числе и он, не принадлежали к их партии, счел своею обязанностию спросить Унгерн-Штернберга, кого они называют своими соперниками, на что сей последний отвечал, что это касается до сидящих за столом и что они не имеют надобности давать в том отчета. После этого ответа Бреверн вышел из залы, говоря что-то, как объяснил брат барона Федора Унгерн-Штернберга Густав, но так тихо, что никто не мог понять, однако это раздражило брата его до того, что с трудом могли удержать его от требования у Бреверна объяснения. на счет его поведения. - С своей стороны Бреверн, считая себя оскорбленным, отправился к своему другу фон-Левизу посоветоваться, как поступить в этом случае, и они решили, не придавая этому делу большой важности и официального характера, покончить его вежливым объяснением Бреверна с Унгерн-Штернбергом при первом свидании. - В тот же день вечером, встретившись в клубе с Унгерн-Штернбергом, Бреверн отозвал его в сторону и учтиво выразил ему надежду, что отзыв его за обедом о политических соперниках не относится к нему, Бреверну. - Унгерн-Штернберг, как показал Бреверн, начал объясняться с ним вежливо, но вдруг прервал разговор, сказавши громко и резко: "принимайте мои слова, как вам хочется, вы знаете, где найти меня" и повернулся к нему спиною. - Из членов клуба, бывших в это время в зале, под присягою показали: помещик фон-Богговут, что он слышал, как Унгерн произнес громко "принимайте себе это, как хотите". - Барон фон-дер Пален и Гуго-фон-Мореншильд, что они разговора Бреверна с Унгерном не слыхали, но им показалось странным, что Унгерн напоследок говорил насколько громче; к сему Мореншильд присовокупил, что после означенного разговора Унгерн, подойдя к столу, сказал: "я Бреверна порядочно отделал". Штабс-капитан Григорий фон-Бреверн, что он еще в комнате перед залою слышал голос Унгерна, говорившего: "какое вы имеете право требовать от меня объяснение" и, сколько ему помнится: "принимайте слова мои, как вам хочется, вы знаете, где найти меня". При вход его в залу Бреверн и барон Унгерн отошли от окна, у которого разговаривали, и последний, подойдя к нему, просил его быть секундантом, но он, как родственник Дидриха Бреверна, от сего отказался, советуя Унгерну кончить дело миролюбивым образом, так как, по его мнению, Бреверн был прав и обижен, но барон отказался. На другой день Унгерн пред ним и Мореншильдом изъявлял удивление, что не был еще вызван Бреверном на поединок. Мореншильд это подтвердил. - Барон Густав Унгерн-Штернберг объяснил, что брат его Федор, возвратившись из клуба, рассказывал, что он имел объяснение с Бреверном и отвечал ему, что предложенный тост не касается лично его, но что впрочем он может отнести это и к себе, если хочет, и что так отвечать он был принужден неприличным поступком Бреверна, требовавшего от него объяснения при многих лицах. Вместе с тем брать сообщил ему, что он узнал, что Бреверн пришлет ему завтра вызов на дуэль и просил его быть секундантом. - Далее из произведенного следствия видно: на другой день после упомянутого происшествия в клубе, Бреверн, считая себя еще более оскорбленным и не видя возможности возобновить личные объяснения с бароном Унгерн-Штернбергом, просил Оскара Левиза склонить Унгерна дать удовлетворительное объяснение; в случае же несогласия его сделать ему вызов на поединок. Левиз 7-го сентября пришел к барону Унгерн-Штернбергу и как только что сказал ему, что желает переговорить с ним по поручению Бреверна" то Унгерн, прервавши его, просил обратиться к брату его Густаву, который будет его секундантом. Таким образом была пресечена Левизу всякая попытка к посредничеству и он объявил барону Федору Унгерну вызов Бреверна на поединок, об условиях которого имел потом разговор с Густавом Унгерном, причем они согласились побывать вечером в клубе и, если возможно, кончить дело миролюбно, но при свидании мнения их были столь разногласны, что они ни в чем не могли сойтись и обратились к условиям поединка. Левиз предлагал, чтобы противники стреляли на расстоянии 12 шагов единовременно, как скоро секунданты досчитают до числа трех, а барон Унгерн, согласно с желанием брата его, делал предложение, чтобы на означенном же расстоянии оба стреляли тогда, когда секунданты скажут: "минута наступила" н чтобы после первого выстрела с обеих сторон каждому предоставлено было право требовать второго выстрела. Эти последние условия были приняты Левизом, как секундантом сделавшего вызов на поединок. На другой день, 8-го сентября, отправляясь на поединок, барон Федор Унгерн-Штернберг, искусный стрелок, сказал брату своему, как показал сей последний, что легко ранит Бреверна в ляшку, а Бреверн объявил, что он не имел намерения стрелять в Унгерна, что подтвердил и Левиз. Прибыв на место поединка с приглашенными двумя докторами, Морицем и Эрнбушем, секунданты убеждали Бреверна и Унгерна окончить дело миролюбно, но как они оба молчали, то секунданты назначили им места, не усмотрев неровности избранной местности, так что Бреверн стал на косой плоскости, около 2-х футов выше Унгерн-Штернберга, брат которого зарядил привезенные им два пистолета и роздал их соперникам. Потом, когда Густав Унгерн, смотря на часы, сказал: минута наступила, Федор Унгерн-Штернберг выстрелил первый и ранил Бреверна в ляшку правой ноги, а вслед затем последовал выстрел Бреверна и пуля попала Унгерну в голову.
При суд, равно как и при следствии, Бреверн объяснял, что, не имея намерения стрелять в Унгерна, он держал пистолет так, что пуля должна была пролететь над головою соперника; но от полученной раны в правую ногу, которая была выдвинута вперед, он, как-бы от удара палкою сзади, невольно наклонился вперед и в тоже время от сотрясения руки спустился бывший у пистолета чрезвычайно слабый курок, так что выстрел, получивший такое несчастное направление, был совершенно нечаянный. - Это объяснение Бреверна подтвердили Левиз и доктор Мориц, последний под присягою, причем Мориц засвидетельствовал, что нанесение Бреверну раны пулею навылет, произведя сотрясение, непременно должно было наклонить вперед тело Бреверна, отчего вероятно пистолет его немного опустился и пуля попала в голову Унгерна. - Барон Густав Унгерн-Штернберг показал, что, смотря на часы, он не мог заметить направление пистолетов стрелявшихся. Сверх вышеизложенного, доктор Мориц объяснил еще, что он не слышал, каким образом секунданты совещались примирить противников, но видел, что они что-то говорили. - Доктор Эрнбуш об обстоятельствах, сопровождавших поединок, спрошен не был.
При рассмотрении настоящего дела в эстляндском обер-ландгерихте и в правительствующем сенате (во втором отделении 5-го департамента и в общем собрании 4, 5 и межевого, департаментов) было возбуждено сомнение в применении к сему делу 1976-й (ныне 2054-я) статьи уложения о нак. угол. исправ. Сомнение это заключалось в том: какому наказанию должен подвергаться подсудимый, сделавший вызова на поединок, коего последствием были смерть или нанесение увечья или тяжкой раны, если обида, давшая повод к оному, нанесена не имя (Бреверна), а противником имя вызванным (Унгерн-Штернберг).
В общем собрании сената последовали по сему предмету разные мнения. Одни сенаторы полагали, что к настоящему делу должна быть применена 1-я часть 1976-й ст. уложения, а другие, что 2-я часть этой статьи. Сверх того было заявлено 3-мя сенаторами еще следующее мнение: произнесенные бароном Унгерн-Штернбергом слова: "это слишком много чести для
наших соперников", по содержанию своему и без наименования лиц сами по себе унизительные, произнесены с явным желанием нанесть обиду тем, до кого они касались; обида эта увеличивалась причинением оной в публичном месте, при собрании членов клуба. Бреверн, считая себя в числе тех лиц, коим нанесена обида, вправе был требовать объяснения от барона, а этот был обязан удовлетворить его, особенно если не причислял его к противникам своим, и когда никто из сторонних лиц не свидетельствует, чтобы требование Бреверна сопровождалось каким либо оскорблением. Барон Унгерн-Штернберг, не дав Бреверну объяснения, тем самым утвердил его в той мысли, что оскорбительные слова относились к нему; сказав при вторичном объяснении, что те слова может принять как хочет и сопровождая это объяснение грубым и неприличным обращением, он увеличил оскорбление, и сам даже говорил, что отделил Бреверна и ожидает от него вызова. Предложение барона Унгерн-Штернберга одному из членов собрания быть секундантом его, и потом изъявленное им в клубе удивление, что еще не вызван Бреверном на поединок, ясно доказывают, что он будучи чужд примирения, желал окончить дело это поединком н вынуждал Бреверна сделать ему вызов. Это подтверждается н тем, что он даже не дозволил секунданту Бреверна Левизу объяснять вторичное предложение о примирении. В условиях поединка не было предполагаемо непременного нанесения тяжкой или смертельной раны, и показание Бреверна и секунданта его, что он не желал нанести Унгерн-Штернбергу ни малейшего вреда, не только никем не опровергается, но подтверждается свидетельством доктора Морица. Сей последний удостоверил, что пистолет Бреверна имел направление над головою Унгерна. Кроме того из дела видно, что Бреверн стоял на местности более возвышенной, чем противник его; когда он был ранен в ляшку пулею навылет, то получил сотрясение в теле, имевшее последствием невольный выстрел и случайное его направление, нанесшее барону Унгерну смертельную рану. Следовательно совершившееся от сего выстрела смертоубийство есть случайное, не подходящее под силу 2054 изд. 1857 г. ст. улож., объемлющей токмо действия, произведшие при свободной воле и без всякого внешняя влияния. На основании 105 ст. уложения зло, последовавшее случайно, не вменяется в вину содеявшему, который подвергается наказанию только за то деяние, от которого последовало зло, если деяние это само по себе противузаконно. В настоящем деле доказано, что Бреверн сделал Унгерну, хотя и вынужденно, вызов на поединок, сопровождавшийся, независимо от изъясненного случая нанесением ему Бреверну легкой раны. По силе 2056 ст. улож. виновные в поединке, с нанесением легкой раны, подвергаются заключению в тюрьме или крепости: тот, которым нанесена обида, давшая повод к поединку, или буде сего с достверностию узнать нельзя, тот, кем сделан вызов, на время от одного года до двух лет, а другой на время от 3 до 6 месяцев. Затем, из дела положительно оказывается, что обида нанесена Унгерном, а вызов сделан Бреверном и что секунданты Левиз Оф-Менар и брат Унгерна не употребили всех возможных средств к примирению и способов к предупреждению последствий вызова. Но с тем вместе нельзя не принять во внимание, что смерть Унгерна, как случайная, не увеличивает вины их, которая, подходя под силу 2 части 2506 ст., уменьшается, также как и виновность Бреверна, явкою всех их с повинною к правительству (1 пункт. 146 ст.) и в сем случае тягчайшее наказание может быть заменено другим легчайшим (163 ст.) По всем этим уважениям и на основании ст. 2019 сенаторы полагали: Бреверна, не подвергая обвинению в смерти Унгерна, за вызов на поединок, сопровождавшийся нанесением легкой раны, выдержать в крепости 6 месяцев; а секундантов Левиза Оф-Менара и барона Густава Унгерн-Штернберга выдержать, вместо тюрьмы, при полиции 2 месяца.
Министр Юстиции в предложении своем правительствующему сенату изъяснил: поводом к поединку, происшедшему между отставным штабс-капитаном Дидрихом фон-Бреверном и бароном Федором Унгерн-Штернбергом была обида, нанесенная первому последним, сказавшим на обеде в дворянском клубе, что пить за здоровье противников слишком много для них чести. Слова эти представляли смысл оскорбительный, который мог быть устранен токмо положительным объяснением, на что Унгерн согласия не изъявил, а подсудимый Бреверн, как сем в том чистосердечно сознался, вызвавши барона Унгерна за таковое упорство на поединок, нанес ему смертную рану, от которой он через четыре часа умер. Посему Министр Юстиции находил, что Бреверн подлежит действию первой части 1976 (ныне 2054-й) ст. улож. о нак. угол. и исправ., подвергающей убившего противника своего, если он же и вызвал его на поединок, заключению в крепости на время от шести до десяти лет, ибо только в том случае, когда убивший противника своего не был причиною поединка и не вызывал, его на поединок, к нему применяется вторая часть. По воображении же сего наказания с принесенными Бреверном при следствии и па суд оправданиями, заключающимися преимущественно в объяснениях о неумышленности выстрела и неожиданности его последствий, и с обстоятельством вину его уменьшающим, (каковым по делу представляется только чистосердечное сознание его, ибо явка с повинною особенной важности не имеет, так как преступление не могло оставаться в безгласности и она даже была необходимою; дабы отклонить всякий повод к сомнению в нарушении правил поединка), Министр Юстиции полагал: 1) признав оправдания Бреверна не заслуживающими уважения, потому что они не подкреплены никакими доказательствами, осудить его, Бреверна, к заключению в крепости на восемь лет; 2) секундантов Левиза Оф-Менара и барона Густава Унгерн-Штернберга, которые не доказали того, чтобы они пред поединком или при оном употребили все возможные средства убеждения для предупреждения или прекращения онаго, по силе 1980 (ныне 2058-й) ст. уложения, подвергающей виновных в сем - заключению в крепости на время от шести месяцев до одного года, подвергнуть, по неимению в виду обстоятельств, вину их уменьшающих, заключению в крепости на один год.
По выслушании сего предложения, в общем сенате собрании не составилось узаконенного большинства сенаторов, согласившихся с предложением, вследствие чего это дело было внесено в государственный совет.
Государственный совет, в соединенных департаментах гражданских и духовных дел и законов и в общем собрании, рассмотрев настоящее дело, остановился на главном возникшем из обстоятельств сего дела вопросе: какому наказанию, на основании 1976 ст. уложения о наказаниях, должен подвергаться за поединок, коего последствием будет смерть или нанесение увечья или тяжкой раны, тот, кто не был причиною поединка, но кем однако же сделан был вызов убитого или раненого противника? Главнейшею мыслию в постановлении наказаний за поединки в уложении было, чтобы при определении меры оных различать тех, которые дали повод к поединку, от тех которые считали себя в необходимости следовать обычаю или предрассудку, почти общему и тесно связанному с понятием о чести. Разбирая в сем смысле заключающиеся в статье 1976 постановления, определяющие степень виновности того, кто убьет на поединке своего противника пли нанесет ему увечья или тяжкие раны, государственный совет усмотрел, что в первой части приводимой статьи указано, чем именно увеличивается вина, то есть: тем, когда обида давшая повод к поединку, сделана убийцею или нанесшим увечья или тяжкие раны, или же в случае, если невозможно узнать достоверно, он ли нанес обиду, когда вызов на поединок сделан им; во второй же части упомянутой статьи говориться, что вина почитается меньшею, когда неубийца или нанесший увечья или тяжкие раны был причиною поединка и когда (разумеется, если о нанесении обиды узнать с достоверностию нельзя) вызов на поединок сделан не им, а убитым или подвергшимся увечью или тяжкой ране противником. Из сего явствует само собою, что оба условия первой части статьи 1976, не могут быть применены к изложенному выше вопросу; первое же напротив того условие второй части относится прямо к такому случаю, когда вызов на поединок был сделан убившим или причинившим увечье, но притом достоверно известно, что причиною поединка был убитый или раненый. - Обратясь затем к обстоятельствам настоящего дела о поединке между Бреверном и Унгерн-Штернбергом, государственный совет нашел, что барон Унгерн-Штернберг в дворянском клубе, при многочисленном собрании членов, громко сделал обидный отзыв насчет тех, коих мнение разделял Бреверн на ландтаге, и когда Бреверн спросил, кого он под тем разумел, то он не только уклонился от прямого ответа, но, по показанию брата его, после нескольких слов Бреверна, произнесенных столь тихо, что никто и сам Унгерн-Штернберг их не расслышал, пришел в раздражение и его с трудом могли удержать от требования тут же объяснения от Бреверна. Вечером того же дня Бреверн сам обратился к барону Унгерн-Штернбергу с объяснением, которое не могло иметь иной цели, как прекращение ссоры; но сей последний, несмотря на то, что Бреверн отвел его в сторону для разговора, громко отвечал ему: "принимайте себе это, как хотите", и потом, подойдя к своим знакомым, сказал: "я Бреверна порядочно отделал", а на другой день изъявил пред ними удивление свое, что Бреверн еще не вызывал его на поединок. После сего нельзя не признать, что причиною поединка был Унгерн-Штернберг, а не Бреверн. Касательно же последствий поединка нужно принять на вид присяжное показание доктора Морица, что Бреверн стоял на покатой плоскости, выше соперника своего около 2-х футов, выдвинув вперед правую ногу, в которую и попала пуля соперника, и направление пистолета Бреверна было такое, что пуля должна была пролететь над головою барона Унгерн-Штернберга, но, вероятно после полученного Бреверном удара, пистолет его от наклонения тела вперед немного опустился и оттого пуля попала в голову Унгерна. Все сии обстоятельства убеждают, что не только Бреверн должен быть приговорен к наказанию по силе второй части упомянутой выше 1976 статьи, т. е. к заключению в крепости от 3 до 6 лет, но что и самое сие заключение может и должно быть назначено ему в низшем из определенного законом размере. Переходя наконец к обсуждению степени ответственности секундантов, государственный совет, согласно с министрам юстиции и сенаторами, принявшими его предложение, признал, что не доказано, были ли употреблены ими пред поединком все зависевшие от них средства убеждения для предупреждения онаго. Доктор Мориц под присягою показал, что они пред поединком что-то говорили между собою, но что он не слыхал того, каким образом старались примирить противников. - Вследствие сих рассуждений государственный совет мнением положил: - 1) штабс-капитана фон-Бреверна за нанесение барону Федору Унгерн-Штернбергу на поединке тяжкой раны, от которой сей последний умер, заключить на основании 2 части 1976 статьи улож. о наказ., в крепость на три года по уважению того, что не он был причиною поединка и вынужден был к вызову своим противником. - 2) Секундантов Левиза Оф-Менара и барона Густава Унгерн-Штернберга, как не доказавших, что ими употреблены все зависевшие от них меры для предупреждения поединка, окончившегося смертию одного из противников, на основании 1980 ст. улож. заключить в крепость каждого на один год.
Государь Император 9 июля 1849 года изволил утвердить это мнение государственного совета.
6 декабря того же года Дидрих фон-Бреверн, барон Густав Унгерн-Штернберг и Оскар фон-Левиз Оф-Менар, заключенные в ревельский вышгородский замок, по всемилостивейшему Государя Императора повелению были освобождены от дальнейшего заключения.
(Конец цитирования)
О Дидрихе фон Бреверне есть ещё буквально полтора упоминания.
В справочниках по генералитету Русской армии. "Бреверн Дидрих Кондратьевич (? - ?) генерал-майор с 30.08.1876, генерал-лейтенант с 26.07.1884"
Ежегодник русской армии 1877. "Губернские Воинские Начальники: … Кв. упр. в губернск. городах. …Олонецкий, г.-м. Бреверн, Дидрих Кондрт. (упр. г. Петрозаводск)".
Исторический очерк Николаевского кавалерийского училища: Школа гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. 1823 - 1873.
Автор В. А. Потто. 1839 год. Двенадцатый выпуск. "В полки л.-гвардии… юнкерами и подпрапорщиками: В семеновский -
... Бреверн, Дитрих". (Годы рождения однокурсников укладываются в период 1815-1817 гг.)
Если это тот же человек, то в 1854 году ему 37-39 лет.
Основания связывать Дидриха с Александром крайне зыбки.
Но если кому-нибудь что-то встретится - дайте знать.
Тем не менее, вот все упоминания Бреверна О'Рурком:
Стр. 150 (Сражение 24 августа 1854) При громких победных криках пушки были опрокинуты, и «брюки», и станки изрублены саблями. Неподалеку оттуда стоял домик, в котором находился склад соленой и сушеной рыбы 47-го экипажа. Противник его разгромил и в полном порядке обошел мыс, образовавшийся у Култушского озера, где существует неширокий проход. Но едва они показались из-за мыса, как оказавшийся в числе охотников Александр фон Бреверн, о котором я уже упоминал, имевший в своем распоряжении медную пушку из состава батареи №6 (этой батареей командовал поручик корабельных инженеров Гезехус), встретил их сильным картечным огнем.
Стр. 151-153 В этом бою принял еще участие подпоручик Петропавловского экипажа Тубарев [М.Д. Губарев] с 15 человеками лучших камчадалов. Едва неприятель успел занять гору, как на батарее №6 орудия были повернуты в сторону высот и их зарядили картечью. Причем огонь этот был мало действителен, ибо нельзя было поднять дуло пушек так высоко, как следовало. Тем не менее, огонь этот не позволил противнику спуститься с горы. Тут отличились: командир батареи Гезехус, Сахаров, поручик морской артиллерии Александр фон Бреверн и титулярный советник Зарудный с трехфунтовыми пушками.
Стр 187. [Апрель 1855] 9-го Бреверн уехал после 14-дневного проживания у меня.
Стр. 239. Из письма Н. О'Рурка 1855 г. (Фрегат "Аврора". В Татарском проливе.) 29 августа пароход «Америка» проходил мимо нас. То было рано утром. Разбуженный большим шумом от сладкого сна, я выскочил из своей каюты и чрезвычайно обрадовался свиданию с Бреверном и с Майером, с которыми не видался с прошлой зимы. Майер был совсем похож на царя Навуходоносора, в позднем его возрасте, когда, по преданиям он, уподобляясь диким мелким зверьям, питался одним лишь салатом.
Как было бы хорошо, если бы Майер написал для меня Ваш портрет, но такое счастье для меня не суждено. С другой стороны, и я не мог послать Вам даже самой коротенькой записочки, так как милые товарищи пробыли со мной всего каких-нибудь 5 минут.
(Конец цитирования)
Майер - это Мейер, Егор Егорович (1820-1867), художник, совершавший путешествие по Приамурью и Сахалину с научными целями по поручению Академии наук. Пароход "Америка" назван правильно. Записки Мейера об этой поездке опубликованы выдающимся краеведом В. И. Юзефовым "Вестник Сахалинского музея". 2000. № 7, на сайте музея есть ссылка на pdf, но пустая, файл отсутствует. Не упоминал ли Мейер Бреверна? Пока не знаю. (К слову, в интернете всюду упоминается, что Мейер успел зарисовать "Палладу" в Константиновской гавани до потопления, но никаких намеков где найти сам рисунок. А В. И. Юзефов умер.)
Продолжаю.
Вдруг в книгах С. И. Вахрина промелькивает персонаж: Александр фон Греверн. "Фон Греверн Александр - рядовой Сибирского линейного № 15 батальона", награждённый знаком отличия Военного ордена. Вот где я его впервые встретил:
[Spoiler (click to open)]
И если вы пойдёте по интернету искать фамилию Греверн, то попадёте на страницы Сергея Ивановича, где он делится результатами своих изысканий. Бревернов много,"Греверн" один; скорее всего, он всё-таки Бреверн. Как и указано в книге, Вахрин использовал два разновременных списка; если это, как обычно, копия с копии, знакомство с манускриптом мало что прибавит.
Но как это так? Награда есть, а упоминаний подвига нет.
"Фон" - и рядовой? Притом рядовой 15-го Сибирского линейного батальона, тогда как другие рядовые переписаны во флотские экипажи?
И что за рядовой, с которым офицер О'Рурк делит комнату, которому потом радуется при встрече как родному?
Я поискал в интернедрах (о! хорошее слово!) Бревернов, их там поменьше, чем в Бразилии Педров, но всё же. И Александры, и герои, и генералы. Но явно не наш.
Но вот в "Полном собрании законов Российской Империи" мне встретился судебный процесс над фон Бреверном, убившем соперника на дуэли в 1849 году. Фамилия и год подходят; не подходит имя: того Бреверна звали Дидрих. (Можно вспомнить, что немец может иметь несколько имён и пользоваться любым на выбор, но это ещё одна натяжка.)
Но раз уж я макнулся в этот случай, я его всё-таки выложу. Так, для общего развития. Первоисточник другой, в нём есть небольшой эпилог.
А. Д. Любарский. Русские уголовные процессы. Том 1. Изд. тим. "Общественная польза", 1866.
- 578 -
LVIII. Дело о поединке, бывшем между отставным штабс-капитаном Дидрихом фон-Бреверном и бароном Федором Унгерн-Штернбергом.
8-го сентября 1847 года отставной гвардии штабс-капитан Дидрих фон-Бреверн, дворянин Оскар фон-Левиз-Оф-Менар и барон Густав Унгерн-Штернберг объявили эстляндскому губернскому предводителю дворянства, для доведения до сведения начальства, о происшедшем утром того числа между Бреверном и бароном Федором Унгерн-Шернбергом поединке, свидетелями которого были Левиз и барон Густав Унгерн-Штернберг. На поединке этом Бреверн был ранен в ляшку правой ноги пулею на вылет, а барон Федор Унгерн-Штернберг получил рану в лицо и через четыре часа после того умер. - При осмотре места происшествия ревельским полициймейстером, которому управою благочиния было поручено произвести следствие, оказалось, что Бреверн и Унгерн-Штернберг стрелялись на расстоянии 12-ти шагов в роще, недалеко от сахарной фабрики, близ Ревеля. На месте, где стоял Бреверн, осталось на траве несколько следов крови, а место, которое занимал Унгерн-Штернберг, было покрыто запекшеюся кровью в большом количеств. Уездный врач Мейстер, делавший осмотр мертвого тела барона Федора Унгерн-Штернберга, мнением, утвержденным врачебною управою, заключил, что Унгерн-Штернберг умер от паралича мозга, сердца и легких, последовавшего от раны пулею в верхнюю левую челюсть, с совершенным разрывом всех мягких частей, покрывающих кости носовой полости. - Доктор Эрнбуш, находившийся при бароне Унгерн-Штернберг в продолжении тех 4-х часов, которые он жил еще после нанесения ему раны, объяснил, что в течение всего этого времени Унгерн-Штернберг был в состоянии оглушения, и полубеспамятства, приходя только изредка в чувство, причем с трудом произносил несколько слов.
Из показаний спрошенных при следствии и суд подсудимых и других лиц обнаружено: на бывших в Ревеле пред происшествием, составляющим предмет настоящего Дела, дворянских выборах или ландтаге, образовались две партии, из которых к одной принадлежал барон Федор Унгерн-Штернберг, а к другой фон-Бреверн. 5-го сентября был в ревельском дворянском клубе общий обед, пред окончанием которого кто-то из сидевших за одним с баронов Федором Унгерн-Штернбергом столом предложил тост за политических соперников, на что Унгерн-Штернберг возразил, что "это слишком много для них чести". Бреверн, услышавши эти слова и полагая, что под выражением политических соперников Унгерн-Штернберг и его друзья разумели тех лиц, которые, в том числе и он, не принадлежали к их партии, счел своею обязанностию спросить Унгерн-Штернберга, кого они называют своими соперниками, на что сей последний отвечал, что это касается до сидящих за столом и что они не имеют надобности давать в том отчета. После этого ответа Бреверн вышел из залы, говоря что-то, как объяснил брат барона Федора Унгерн-Штернберга Густав, но так тихо, что никто не мог понять, однако это раздражило брата его до того, что с трудом могли удержать его от требования у Бреверна объяснения. на счет его поведения. - С своей стороны Бреверн, считая себя оскорбленным, отправился к своему другу фон-Левизу посоветоваться, как поступить в этом случае, и они решили, не придавая этому делу большой важности и официального характера, покончить его вежливым объяснением Бреверна с Унгерн-Штернбергом при первом свидании. - В тот же день вечером, встретившись в клубе с Унгерн-Штернбергом, Бреверн отозвал его в сторону и учтиво выразил ему надежду, что отзыв его за обедом о политических соперниках не относится к нему, Бреверну. - Унгерн-Штернберг, как показал Бреверн, начал объясняться с ним вежливо, но вдруг прервал разговор, сказавши громко и резко: "принимайте мои слова, как вам хочется, вы знаете, где найти меня" и повернулся к нему спиною. - Из членов клуба, бывших в это время в зале, под присягою показали: помещик фон-Богговут, что он слышал, как Унгерн произнес громко "принимайте себе это, как хотите". - Барон фон-дер Пален и Гуго-фон-Мореншильд, что они разговора Бреверна с Унгерном не слыхали, но им показалось странным, что Унгерн напоследок говорил насколько громче; к сему Мореншильд присовокупил, что после означенного разговора Унгерн, подойдя к столу, сказал: "я Бреверна порядочно отделал". Штабс-капитан Григорий фон-Бреверн, что он еще в комнате перед залою слышал голос Унгерна, говорившего: "какое вы имеете право требовать от меня объяснение" и, сколько ему помнится: "принимайте слова мои, как вам хочется, вы знаете, где найти меня". При вход его в залу Бреверн и барон Унгерн отошли от окна, у которого разговаривали, и последний, подойдя к нему, просил его быть секундантом, но он, как родственник Дидриха Бреверна, от сего отказался, советуя Унгерну кончить дело миролюбивым образом, так как, по его мнению, Бреверн был прав и обижен, но барон отказался. На другой день Унгерн пред ним и Мореншильдом изъявлял удивление, что не был еще вызван Бреверном на поединок. Мореншильд это подтвердил. - Барон Густав Унгерн-Штернберг объяснил, что брат его Федор, возвратившись из клуба, рассказывал, что он имел объяснение с Бреверном и отвечал ему, что предложенный тост не касается лично его, но что впрочем он может отнести это и к себе, если хочет, и что так отвечать он был принужден неприличным поступком Бреверна, требовавшего от него объяснения при многих лицах. Вместе с тем брать сообщил ему, что он узнал, что Бреверн пришлет ему завтра вызов на дуэль и просил его быть секундантом. - Далее из произведенного следствия видно: на другой день после упомянутого происшествия в клубе, Бреверн, считая себя еще более оскорбленным и не видя возможности возобновить личные объяснения с бароном Унгерн-Штернбергом, просил Оскара Левиза склонить Унгерна дать удовлетворительное объяснение; в случае же несогласия его сделать ему вызов на поединок. Левиз 7-го сентября пришел к барону Унгерн-Штернбергу и как только что сказал ему, что желает переговорить с ним по поручению Бреверна" то Унгерн, прервавши его, просил обратиться к брату его Густаву, который будет его секундантом. Таким образом была пресечена Левизу всякая попытка к посредничеству и он объявил барону Федору Унгерну вызов Бреверна на поединок, об условиях которого имел потом разговор с Густавом Унгерном, причем они согласились побывать вечером в клубе и, если возможно, кончить дело миролюбно, но при свидании мнения их были столь разногласны, что они ни в чем не могли сойтись и обратились к условиям поединка. Левиз предлагал, чтобы противники стреляли на расстоянии 12 шагов единовременно, как скоро секунданты досчитают до числа трех, а барон Унгерн, согласно с желанием брата его, делал предложение, чтобы на означенном же расстоянии оба стреляли тогда, когда секунданты скажут: "минута наступила" н чтобы после первого выстрела с обеих сторон каждому предоставлено было право требовать второго выстрела. Эти последние условия были приняты Левизом, как секундантом сделавшего вызов на поединок. На другой день, 8-го сентября, отправляясь на поединок, барон Федор Унгерн-Штернберг, искусный стрелок, сказал брату своему, как показал сей последний, что легко ранит Бреверна в ляшку, а Бреверн объявил, что он не имел намерения стрелять в Унгерна, что подтвердил и Левиз. Прибыв на место поединка с приглашенными двумя докторами, Морицем и Эрнбушем, секунданты убеждали Бреверна и Унгерна окончить дело миролюбно, но как они оба молчали, то секунданты назначили им места, не усмотрев неровности избранной местности, так что Бреверн стал на косой плоскости, около 2-х футов выше Унгерн-Штернберга, брат которого зарядил привезенные им два пистолета и роздал их соперникам. Потом, когда Густав Унгерн, смотря на часы, сказал: минута наступила, Федор Унгерн-Штернберг выстрелил первый и ранил Бреверна в ляшку правой ноги, а вслед затем последовал выстрел Бреверна и пуля попала Унгерну в голову.
При суд, равно как и при следствии, Бреверн объяснял, что, не имея намерения стрелять в Унгерна, он держал пистолет так, что пуля должна была пролететь над головою соперника; но от полученной раны в правую ногу, которая была выдвинута вперед, он, как-бы от удара палкою сзади, невольно наклонился вперед и в тоже время от сотрясения руки спустился бывший у пистолета чрезвычайно слабый курок, так что выстрел, получивший такое несчастное направление, был совершенно нечаянный. - Это объяснение Бреверна подтвердили Левиз и доктор Мориц, последний под присягою, причем Мориц засвидетельствовал, что нанесение Бреверну раны пулею навылет, произведя сотрясение, непременно должно было наклонить вперед тело Бреверна, отчего вероятно пистолет его немного опустился и пуля попала в голову Унгерна. - Барон Густав Унгерн-Штернберг показал, что, смотря на часы, он не мог заметить направление пистолетов стрелявшихся. Сверх вышеизложенного, доктор Мориц объяснил еще, что он не слышал, каким образом секунданты совещались примирить противников, но видел, что они что-то говорили. - Доктор Эрнбуш об обстоятельствах, сопровождавших поединок, спрошен не был.
При рассмотрении настоящего дела в эстляндском обер-ландгерихте и в правительствующем сенате (во втором отделении 5-го департамента и в общем собрании 4, 5 и межевого, департаментов) было возбуждено сомнение в применении к сему делу 1976-й (ныне 2054-я) статьи уложения о нак. угол. исправ. Сомнение это заключалось в том: какому наказанию должен подвергаться подсудимый, сделавший вызова на поединок, коего последствием были смерть или нанесение увечья или тяжкой раны, если обида, давшая повод к оному, нанесена не имя (Бреверна), а противником имя вызванным (Унгерн-Штернберг).
В общем собрании сената последовали по сему предмету разные мнения. Одни сенаторы полагали, что к настоящему делу должна быть применена 1-я часть 1976-й ст. уложения, а другие, что 2-я часть этой статьи. Сверх того было заявлено 3-мя сенаторами еще следующее мнение: произнесенные бароном Унгерн-Штернбергом слова: "это слишком много чести для
наших соперников", по содержанию своему и без наименования лиц сами по себе унизительные, произнесены с явным желанием нанесть обиду тем, до кого они касались; обида эта увеличивалась причинением оной в публичном месте, при собрании членов клуба. Бреверн, считая себя в числе тех лиц, коим нанесена обида, вправе был требовать объяснения от барона, а этот был обязан удовлетворить его, особенно если не причислял его к противникам своим, и когда никто из сторонних лиц не свидетельствует, чтобы требование Бреверна сопровождалось каким либо оскорблением. Барон Унгерн-Штернберг, не дав Бреверну объяснения, тем самым утвердил его в той мысли, что оскорбительные слова относились к нему; сказав при вторичном объяснении, что те слова может принять как хочет и сопровождая это объяснение грубым и неприличным обращением, он увеличил оскорбление, и сам даже говорил, что отделил Бреверна и ожидает от него вызова. Предложение барона Унгерн-Штернберга одному из членов собрания быть секундантом его, и потом изъявленное им в клубе удивление, что еще не вызван Бреверном на поединок, ясно доказывают, что он будучи чужд примирения, желал окончить дело это поединком н вынуждал Бреверна сделать ему вызов. Это подтверждается н тем, что он даже не дозволил секунданту Бреверна Левизу объяснять вторичное предложение о примирении. В условиях поединка не было предполагаемо непременного нанесения тяжкой или смертельной раны, и показание Бреверна и секунданта его, что он не желал нанести Унгерн-Штернбергу ни малейшего вреда, не только никем не опровергается, но подтверждается свидетельством доктора Морица. Сей последний удостоверил, что пистолет Бреверна имел направление над головою Унгерна. Кроме того из дела видно, что Бреверн стоял на местности более возвышенной, чем противник его; когда он был ранен в ляшку пулею навылет, то получил сотрясение в теле, имевшее последствием невольный выстрел и случайное его направление, нанесшее барону Унгерну смертельную рану. Следовательно совершившееся от сего выстрела смертоубийство есть случайное, не подходящее под силу 2054 изд. 1857 г. ст. улож., объемлющей токмо действия, произведшие при свободной воле и без всякого внешняя влияния. На основании 105 ст. уложения зло, последовавшее случайно, не вменяется в вину содеявшему, который подвергается наказанию только за то деяние, от которого последовало зло, если деяние это само по себе противузаконно. В настоящем деле доказано, что Бреверн сделал Унгерну, хотя и вынужденно, вызов на поединок, сопровождавшийся, независимо от изъясненного случая нанесением ему Бреверну легкой раны. По силе 2056 ст. улож. виновные в поединке, с нанесением легкой раны, подвергаются заключению в тюрьме или крепости: тот, которым нанесена обида, давшая повод к поединку, или буде сего с достверностию узнать нельзя, тот, кем сделан вызов, на время от одного года до двух лет, а другой на время от 3 до 6 месяцев. Затем, из дела положительно оказывается, что обида нанесена Унгерном, а вызов сделан Бреверном и что секунданты Левиз Оф-Менар и брат Унгерна не употребили всех возможных средств к примирению и способов к предупреждению последствий вызова. Но с тем вместе нельзя не принять во внимание, что смерть Унгерна, как случайная, не увеличивает вины их, которая, подходя под силу 2 части 2506 ст., уменьшается, также как и виновность Бреверна, явкою всех их с повинною к правительству (1 пункт. 146 ст.) и в сем случае тягчайшее наказание может быть заменено другим легчайшим (163 ст.) По всем этим уважениям и на основании ст. 2019 сенаторы полагали: Бреверна, не подвергая обвинению в смерти Унгерна, за вызов на поединок, сопровождавшийся нанесением легкой раны, выдержать в крепости 6 месяцев; а секундантов Левиза Оф-Менара и барона Густава Унгерн-Штернберга выдержать, вместо тюрьмы, при полиции 2 месяца.
Министр Юстиции в предложении своем правительствующему сенату изъяснил: поводом к поединку, происшедшему между отставным штабс-капитаном Дидрихом фон-Бреверном и бароном Федором Унгерн-Штернбергом была обида, нанесенная первому последним, сказавшим на обеде в дворянском клубе, что пить за здоровье противников слишком много для них чести. Слова эти представляли смысл оскорбительный, который мог быть устранен токмо положительным объяснением, на что Унгерн согласия не изъявил, а подсудимый Бреверн, как сем в том чистосердечно сознался, вызвавши барона Унгерна за таковое упорство на поединок, нанес ему смертную рану, от которой он через четыре часа умер. Посему Министр Юстиции находил, что Бреверн подлежит действию первой части 1976 (ныне 2054-й) ст. улож. о нак. угол. и исправ., подвергающей убившего противника своего, если он же и вызвал его на поединок, заключению в крепости на время от шести до десяти лет, ибо только в том случае, когда убивший противника своего не был причиною поединка и не вызывал, его на поединок, к нему применяется вторая часть. По воображении же сего наказания с принесенными Бреверном при следствии и па суд оправданиями, заключающимися преимущественно в объяснениях о неумышленности выстрела и неожиданности его последствий, и с обстоятельством вину его уменьшающим, (каковым по делу представляется только чистосердечное сознание его, ибо явка с повинною особенной важности не имеет, так как преступление не могло оставаться в безгласности и она даже была необходимою; дабы отклонить всякий повод к сомнению в нарушении правил поединка), Министр Юстиции полагал: 1) признав оправдания Бреверна не заслуживающими уважения, потому что они не подкреплены никакими доказательствами, осудить его, Бреверна, к заключению в крепости на восемь лет; 2) секундантов Левиза Оф-Менара и барона Густава Унгерн-Штернберга, которые не доказали того, чтобы они пред поединком или при оном употребили все возможные средства убеждения для предупреждения или прекращения онаго, по силе 1980 (ныне 2058-й) ст. уложения, подвергающей виновных в сем - заключению в крепости на время от шести месяцев до одного года, подвергнуть, по неимению в виду обстоятельств, вину их уменьшающих, заключению в крепости на один год.
По выслушании сего предложения, в общем сенате собрании не составилось узаконенного большинства сенаторов, согласившихся с предложением, вследствие чего это дело было внесено в государственный совет.
Государственный совет, в соединенных департаментах гражданских и духовных дел и законов и в общем собрании, рассмотрев настоящее дело, остановился на главном возникшем из обстоятельств сего дела вопросе: какому наказанию, на основании 1976 ст. уложения о наказаниях, должен подвергаться за поединок, коего последствием будет смерть или нанесение увечья или тяжкой раны, тот, кто не был причиною поединка, но кем однако же сделан был вызов убитого или раненого противника? Главнейшею мыслию в постановлении наказаний за поединки в уложении было, чтобы при определении меры оных различать тех, которые дали повод к поединку, от тех которые считали себя в необходимости следовать обычаю или предрассудку, почти общему и тесно связанному с понятием о чести. Разбирая в сем смысле заключающиеся в статье 1976 постановления, определяющие степень виновности того, кто убьет на поединке своего противника пли нанесет ему увечья или тяжкие раны, государственный совет усмотрел, что в первой части приводимой статьи указано, чем именно увеличивается вина, то есть: тем, когда обида давшая повод к поединку, сделана убийцею или нанесшим увечья или тяжкие раны, или же в случае, если невозможно узнать достоверно, он ли нанес обиду, когда вызов на поединок сделан им; во второй же части упомянутой статьи говориться, что вина почитается меньшею, когда неубийца или нанесший увечья или тяжкие раны был причиною поединка и когда (разумеется, если о нанесении обиды узнать с достоверностию нельзя) вызов на поединок сделан не им, а убитым или подвергшимся увечью или тяжкой ране противником. Из сего явствует само собою, что оба условия первой части статьи 1976, не могут быть применены к изложенному выше вопросу; первое же напротив того условие второй части относится прямо к такому случаю, когда вызов на поединок был сделан убившим или причинившим увечье, но притом достоверно известно, что причиною поединка был убитый или раненый. - Обратясь затем к обстоятельствам настоящего дела о поединке между Бреверном и Унгерн-Штернбергом, государственный совет нашел, что барон Унгерн-Штернберг в дворянском клубе, при многочисленном собрании членов, громко сделал обидный отзыв насчет тех, коих мнение разделял Бреверн на ландтаге, и когда Бреверн спросил, кого он под тем разумел, то он не только уклонился от прямого ответа, но, по показанию брата его, после нескольких слов Бреверна, произнесенных столь тихо, что никто и сам Унгерн-Штернберг их не расслышал, пришел в раздражение и его с трудом могли удержать от требования тут же объяснения от Бреверна. Вечером того же дня Бреверн сам обратился к барону Унгерн-Штернбергу с объяснением, которое не могло иметь иной цели, как прекращение ссоры; но сей последний, несмотря на то, что Бреверн отвел его в сторону для разговора, громко отвечал ему: "принимайте себе это, как хотите", и потом, подойдя к своим знакомым, сказал: "я Бреверна порядочно отделал", а на другой день изъявил пред ними удивление свое, что Бреверн еще не вызывал его на поединок. После сего нельзя не признать, что причиною поединка был Унгерн-Штернберг, а не Бреверн. Касательно же последствий поединка нужно принять на вид присяжное показание доктора Морица, что Бреверн стоял на покатой плоскости, выше соперника своего около 2-х футов, выдвинув вперед правую ногу, в которую и попала пуля соперника, и направление пистолета Бреверна было такое, что пуля должна была пролететь над головою барона Унгерн-Штернберга, но, вероятно после полученного Бреверном удара, пистолет его от наклонения тела вперед немного опустился и оттого пуля попала в голову Унгерна. Все сии обстоятельства убеждают, что не только Бреверн должен быть приговорен к наказанию по силе второй части упомянутой выше 1976 статьи, т. е. к заключению в крепости от 3 до 6 лет, но что и самое сие заключение может и должно быть назначено ему в низшем из определенного законом размере. Переходя наконец к обсуждению степени ответственности секундантов, государственный совет, согласно с министрам юстиции и сенаторами, принявшими его предложение, признал, что не доказано, были ли употреблены ими пред поединком все зависевшие от них средства убеждения для предупреждения онаго. Доктор Мориц под присягою показал, что они пред поединком что-то говорили между собою, но что он не слыхал того, каким образом старались примирить противников. - Вследствие сих рассуждений государственный совет мнением положил: - 1) штабс-капитана фон-Бреверна за нанесение барону Федору Унгерн-Штернбергу на поединке тяжкой раны, от которой сей последний умер, заключить на основании 2 части 1976 статьи улож. о наказ., в крепость на три года по уважению того, что не он был причиною поединка и вынужден был к вызову своим противником. - 2) Секундантов Левиза Оф-Менара и барона Густава Унгерн-Штернберга, как не доказавших, что ими употреблены все зависевшие от них меры для предупреждения поединка, окончившегося смертию одного из противников, на основании 1980 ст. улож. заключить в крепость каждого на один год.
Государь Император 9 июля 1849 года изволил утвердить это мнение государственного совета.
6 декабря того же года Дидрих фон-Бреверн, барон Густав Унгерн-Штернберг и Оскар фон-Левиз Оф-Менар, заключенные в ревельский вышгородский замок, по всемилостивейшему Государя Императора повелению были освобождены от дальнейшего заключения.
(Конец цитирования)
О Дидрихе фон Бреверне есть ещё буквально полтора упоминания.
В справочниках по генералитету Русской армии. "Бреверн Дидрих Кондратьевич (? - ?) генерал-майор с 30.08.1876, генерал-лейтенант с 26.07.1884"
Ежегодник русской армии 1877. "Губернские Воинские Начальники: … Кв. упр. в губернск. городах. …Олонецкий, г.-м. Бреверн, Дидрих Кондрт. (упр. г. Петрозаводск)".
Исторический очерк Николаевского кавалерийского училища: Школа гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. 1823 - 1873.
Автор В. А. Потто. 1839 год. Двенадцатый выпуск. "В полки л.-гвардии… юнкерами и подпрапорщиками: В семеновский -
... Бреверн, Дитрих". (Годы рождения однокурсников укладываются в период 1815-1817 гг.)
Если это тот же человек, то в 1854 году ему 37-39 лет.
Основания связывать Дидриха с Александром крайне зыбки.
Но если кому-нибудь что-то встретится - дайте знать.