Определенности.
А что толку от определенности, если она никому не нужна.
Чем дольше я говорю, тем из больших глубин вылезают слова. Тем более голым я становлюсь. И так мясом наружу, и так с содранной кожей.
Пересохшим голосом, дрожащим сердцем выдавливать из себя шокирующие для самого себя признания.
Бессмысленность, безысходность, полная ненадобность и неправильность, нереальность и невозможность...не имеют никакой власти над этим.
Потому что ЭТО сильнее меня.
На ухо сладко шепчут "откажись". А ты понимаешь, что если у тебя выросла третья рука, то она уже часть тебя. Почему-то на этот раз у меня не хватило спичек. Я не прижигал ран, а дал им течь свободно.
And its wearing me out.
Логичность моих аргументов и контр-аргументов не помогает даже против меня самого, не говоря о других.
Вера изуродована автоматной очередью, Надежда является только в бреду, а про Любовь я давно не говорю.
Иногда я ненавижу быть собой. Иногда я ненавижу быть живым. Но то, что я живой - это самая яркая моя характеристика. Can't please everyone, huh.
Чем дольше я говорю, тем из больших глубин вылезают слова. Тем более голым я становлюсь. И так мясом наружу, и так с содранной кожей.
Пересохшим голосом, дрожащим сердцем выдавливать из себя шокирующие для самого себя признания.
Бессмысленность, безысходность, полная ненадобность и неправильность, нереальность и невозможность...не имеют никакой власти над этим.
Потому что ЭТО сильнее меня.
На ухо сладко шепчут "откажись". А ты понимаешь, что если у тебя выросла третья рука, то она уже часть тебя. Почему-то на этот раз у меня не хватило спичек. Я не прижигал ран, а дал им течь свободно.
And its wearing me out.
Логичность моих аргументов и контр-аргументов не помогает даже против меня самого, не говоря о других.
Вера изуродована автоматной очередью, Надежда является только в бреду, а про Любовь я давно не говорю.
Иногда я ненавижу быть собой. Иногда я ненавижу быть живым. Но то, что я живой - это самая яркая моя характеристика. Can't please everyone, huh.