(no subject)
Мучаюсь вопросом, почему в метро, да и вообще нигде, я не вижу больше случайных привлекательных лиц, как раньше.
То ли все beautiful people, соевые эльфы, релоцировались; то ли война делает людей с совестью несчастными и оттого некрасивыми, а хорошо себя чувствуют свиньи, гиены и крысы, на красоту которых у меня никогда не стояло; то ли просто время идёт - и то, что считается красивым у молодого поколения москвичей, мне кажется отталкивающим, сменилась мода не только на одежду и причёски, но и на лица и выражения лиц, на декларируемую религиозность и на подразумеваемую этику: в конце концов, теперь многие, очень многие из этих людей родились и выросли в семьях, живущих по средневековым или родоплеменным обычаям, и уверенно собираются протащить их в светлое российскоебудущее, с айфоном и гуриями; может быть, типажи, которые казались мне красивыми, были только в поколениях, которые сейчас умерли или безобразно состарились; а, может быть, состарился я сам, просто просели гормоны, и к человеческой красоте я резко сделался глух и слеп.
Последнее вероятнее всего: иначе что бы тело вдруг стало стремительно набирать вес из ничего, из воздуха и воды, и приходится жить на грани голодного обморока, только чтобы хотя бы оставаться на месте, на семь кило тяжелее, чем совсем недавно: стоит разжать судорожные кулаки, и он снова поползёт вверх.
То ли все beautiful people, соевые эльфы, релоцировались; то ли война делает людей с совестью несчастными и оттого некрасивыми, а хорошо себя чувствуют свиньи, гиены и крысы, на красоту которых у меня никогда не стояло; то ли просто время идёт - и то, что считается красивым у молодого поколения москвичей, мне кажется отталкивающим, сменилась мода не только на одежду и причёски, но и на лица и выражения лиц, на декларируемую религиозность и на подразумеваемую этику: в конце концов, теперь многие, очень многие из этих людей родились и выросли в семьях, живущих по средневековым или родоплеменным обычаям, и уверенно собираются протащить их в светлое российскоебудущее, с айфоном и гуриями; может быть, типажи, которые казались мне красивыми, были только в поколениях, которые сейчас умерли или безобразно состарились; а, может быть, состарился я сам, просто просели гормоны, и к человеческой красоте я резко сделался глух и слеп.
Последнее вероятнее всего: иначе что бы тело вдруг стало стремительно набирать вес из ничего, из воздуха и воды, и приходится жить на грани голодного обморока, только чтобы хотя бы оставаться на месте, на семь кило тяжелее, чем совсем недавно: стоит разжать судорожные кулаки, и он снова поползёт вверх.