Алла, я в бар!
В зыбкое время развёрстой щели между мирами в столице типаневоюющей страны быть особенно странно: все эти гуляющие пьяные, целующиеся парочки, азиаты из дремучих деревень, отправляющие фото из метро родне, облетающие лепестки слив и уже подстриженная трава - всё выглядит декорациями, макетом, муляжем, сыром в мышеловке, подожженной газетой у порога - в дверь уже позвонили, жильцы вот-вот выскочат и рефлекторно начнут топтать газету. чтобы затушить, пачкая искусственномеховые тапки в прикрытом газетой дерьме.
Почему-то ощущение, что машина времени, в которой мы все сидим, сейчас разогналась, и город вокруг меняется теперь намного быстрее, чем раньше: наверное, это старость, и просто теперь я меняюсь намного медленнее, чем он - и в другую сторону. Совершенно очевидно, что теперь, никуда не уезжая, можно уехать очень далеко: направление движения, мягко говоря, не вызывает восторга, но как выпрыгнуть из этого самолёта - отдельная задача, возможно, в рамках отдельно взятого впс не решаемая, даже если научиться не путать веронал с эмиграцией.
Смешно вспоминать, но ещё совсем недавно в географически этом же самом месте вполне можно было жить вне времени, в реконструкторских тряпочках на тушке, с ирмосами третьего гласа в голове, не приходя в сознание, и вполне материальный бульдозер почему-то не приезжал давить выдуманный сад: а потом солипсизм вдруг резко закончился, как трава в шкатулочке, и больше не прёт.
Почему-то ощущение, что машина времени, в которой мы все сидим, сейчас разогналась, и город вокруг меняется теперь намного быстрее, чем раньше: наверное, это старость, и просто теперь я меняюсь намного медленнее, чем он - и в другую сторону. Совершенно очевидно, что теперь, никуда не уезжая, можно уехать очень далеко: направление движения, мягко говоря, не вызывает восторга, но как выпрыгнуть из этого самолёта - отдельная задача, возможно, в рамках отдельно взятого впс не решаемая, даже если научиться не путать веронал с эмиграцией.
Смешно вспоминать, но ещё совсем недавно в географически этом же самом месте вполне можно было жить вне времени, в реконструкторских тряпочках на тушке, с ирмосами третьего гласа в голове, не приходя в сознание, и вполне материальный бульдозер почему-то не приезжал давить выдуманный сад: а потом солипсизм вдруг резко закончился, как трава в шкатулочке, и больше не прёт.