стояли звери около двери, или про вредные гены и полезные чебурашки
Жанр открытого письма я не люблю - он слишком похож на жанр партсобрания, который лично мне претит, не потому, что я, как нынешнее общество плюс-минус вокруг, считаю его аморальным, а потому, что асоциалу участвовать в подобных групповых игрищах просто нелепо. Но это тот самый случай, когда немогумолчать, явно во вред себе самому, но уже всё равно.
В обсуждении очередного массового убийства у френдов мне стеклом в глаз воткнулась идея, что таких убийц нужно расстреливать, и не просто потому, что они суки и я их ненавижу, а чтобы удалить из популяции их ВРЕДНЫЕ ГЕНЫ.
Очень расхожее мнение, популярное, я вижу такое часто, к счастью, нечасто у френдов. Ещё раз напомню, что я очень плохо учился и никогда не преподавал, поэтому отковыривать и отмывать многослойное говно невежества с научной стороны этого вопроса я не буду, просто отошлю к любому современному учебнику популяционной генетики с вопросами - что такое количественные признаки, как они наследуются, насколько быстро элиминируется отбором неблагоприятный аллель (нашему кафедральному учебнику, боюсь, уже по возрасту поздно поступать в аспирантуру, поэтому его не поминаю). Про генетику поведения человека тоже бы надо, эээ, освежить, потому что за словами "вредные гены" виднеются уши веры в ген гомосексуальности и тому подобный детский редукционизм (да-да всё гены, и предпочтение мужчинами мужчин, и моё предпочтение зелёных носков, британские учёные доказали). Я не буду рассказывать, почему евгеника в принципе не работает и Адольф Алоизович зря тратил народный газ, народные дрова для печей и время врачей-стерилизаторов, авторы учебников сделают это лучше.
Мне очень не нравится этическая сторона вот таких вот походя бросаемых фразочек: это принятое по умолчанию, не обсуждаемое, что мы, счастливо скипнувшие Холокост и удачно размножившиеся, можем решать за естественный отбор, биологию и Господа Бога, какие гены вредные и подлежат устранению (их), а какие полезные (наши).
Да, такие фразы я воспринимаю очень лично и болезненно. В силу особенностей своей психики, которые да, до какой-то степени определяются генетикой, вот именно этим аллелем моноаминоксидазы, например, и всеми каскадами сверху и снизу. Потому что они направлены и против меня лично, против моих генов, против всей моей жизни. Они так небрежно, походя, говорят: не имеет значения, как вы работаете над собой, справляетесь с собой, делаете всё возможное с тем грёбаным генетическим набором, который достался вам от рождения и который вы не можете изменить; ваша маскулинность токсична, ваши гены плохи и вредны, поэтому подлежат элиминации, чем меньше вас, тем лучше.
Лет сто-двести назад для взрывной агрессивности с явной наследственной компонентой, которую моему батюшке через меня удалось протащить аж до наших дней, были свои ниши, она вполне находила там своё применение и была адаптивна. Условный степан афанасьич или афанасий степаныч по прозвищу Решка, мелкий беспринципный и злобный мужичонка, обитал в непролазных лесах на водоразделе Онеги и Ваги, занимался разбоем, преимущественно в охотничьем смысле этого северного слова, людей видел мало, оставлял после себя в деревнях ниже по течению двух-трёх детей, выраставших под отчествами официальных отцов, отсутствовавших зимой на городских промыслах, помирал лет в сорок - ещё со всеми зубами и задолго до наследственной слепоты, подо льдом на реке, в драке за бабу, в когтях медведя, в перестрелке на большой дороге, и вредные его гены тихо ехали себе дальше под чужими отчествами. Потом подоспела революция и комиссарский наган, потом финская и мировая, где степанычей вроде бы изрядно подсократили, но аллели решек, см.учебник популяционной генетики, никуда не делись и их даже не стало меньше, и при каждом подкидывании монеты пусть и в наши вегетарианские времена она всё равно стохастически часто выпадает не орлом. Этот карточный расклад далеко не так адаптивен в большом городе, бОльшую часть жизни, невообразимое количество психоресурсов я вынужден тратить на социализацию, на то, чтобы мучительно учиться взаимодействовать с людьми не посредством лука или пищали из засады, дубины из елового комля по темени сзади или быстрого пинка по яйцам лицом к лицу - а улыбкой, дипломатией, договором. Я плачУ по своим генетическим счетам, плачу столько, что вы, милые-благополучные-социализированные, лопнули бы на моём месте как хомячки от ложки никотина. Естественный отбор работает - вы не заметили, что у меня нет детей и большие проблемы с половой жизнью? - и меня вовсе не обязательно кастрировать или отстреливать, он справляется без вас и без Адольфа Алоизыча (впрочем, к отстрелу комиссара Степана Семёныча Алоизыч руку всё-таки приложил).
Представим, однако, что вы нас всех всё-таки извели, до седьмого колена, ДНК-скринингом, и никто из нас больше не расстреливает из автомата студенток, которые ему не дали. Но те, кто снимает котенка с конька горящей избы или вынимает мальчишку из полыньи, первый кидает вывороченный булыжник в мента, избивающего безоружных демонстрантов, получает очередь в живот, но успевает заехать каблуком в кадык психопату, открывшему стрельбу, и дохнет, дохнет, дохнет - это тоже мы. С нами Бог и естественный отбор. Аминь.
В обсуждении очередного массового убийства у френдов мне стеклом в глаз воткнулась идея, что таких убийц нужно расстреливать, и не просто потому, что они суки и я их ненавижу, а чтобы удалить из популяции их ВРЕДНЫЕ ГЕНЫ.
Очень расхожее мнение, популярное, я вижу такое часто, к счастью, нечасто у френдов. Ещё раз напомню, что я очень плохо учился и никогда не преподавал, поэтому отковыривать и отмывать многослойное говно невежества с научной стороны этого вопроса я не буду, просто отошлю к любому современному учебнику популяционной генетики с вопросами - что такое количественные признаки, как они наследуются, насколько быстро элиминируется отбором неблагоприятный аллель (нашему кафедральному учебнику, боюсь, уже по возрасту поздно поступать в аспирантуру, поэтому его не поминаю). Про генетику поведения человека тоже бы надо, эээ, освежить, потому что за словами "вредные гены" виднеются уши веры в ген гомосексуальности и тому подобный детский редукционизм (да-да всё гены, и предпочтение мужчинами мужчин, и моё предпочтение зелёных носков, британские учёные доказали). Я не буду рассказывать, почему евгеника в принципе не работает и Адольф Алоизович зря тратил народный газ, народные дрова для печей и время врачей-стерилизаторов, авторы учебников сделают это лучше.
Мне очень не нравится этическая сторона вот таких вот походя бросаемых фразочек: это принятое по умолчанию, не обсуждаемое, что мы, счастливо скипнувшие Холокост и удачно размножившиеся, можем решать за естественный отбор, биологию и Господа Бога, какие гены вредные и подлежат устранению (их), а какие полезные (наши).
Да, такие фразы я воспринимаю очень лично и болезненно. В силу особенностей своей психики, которые да, до какой-то степени определяются генетикой, вот именно этим аллелем моноаминоксидазы, например, и всеми каскадами сверху и снизу. Потому что они направлены и против меня лично, против моих генов, против всей моей жизни. Они так небрежно, походя, говорят: не имеет значения, как вы работаете над собой, справляетесь с собой, делаете всё возможное с тем грёбаным генетическим набором, который достался вам от рождения и который вы не можете изменить; ваша маскулинность токсична, ваши гены плохи и вредны, поэтому подлежат элиминации, чем меньше вас, тем лучше.
Лет сто-двести назад для взрывной агрессивности с явной наследственной компонентой, которую моему батюшке через меня удалось протащить аж до наших дней, были свои ниши, она вполне находила там своё применение и была адаптивна. Условный степан афанасьич или афанасий степаныч по прозвищу Решка, мелкий беспринципный и злобный мужичонка, обитал в непролазных лесах на водоразделе Онеги и Ваги, занимался разбоем, преимущественно в охотничьем смысле этого северного слова, людей видел мало, оставлял после себя в деревнях ниже по течению двух-трёх детей, выраставших под отчествами официальных отцов, отсутствовавших зимой на городских промыслах, помирал лет в сорок - ещё со всеми зубами и задолго до наследственной слепоты, подо льдом на реке, в драке за бабу, в когтях медведя, в перестрелке на большой дороге, и вредные его гены тихо ехали себе дальше под чужими отчествами. Потом подоспела революция и комиссарский наган, потом финская и мировая, где степанычей вроде бы изрядно подсократили, но аллели решек, см.учебник популяционной генетики, никуда не делись и их даже не стало меньше, и при каждом подкидывании монеты пусть и в наши вегетарианские времена она всё равно стохастически часто выпадает не орлом. Этот карточный расклад далеко не так адаптивен в большом городе, бОльшую часть жизни, невообразимое количество психоресурсов я вынужден тратить на социализацию, на то, чтобы мучительно учиться взаимодействовать с людьми не посредством лука или пищали из засады, дубины из елового комля по темени сзади или быстрого пинка по яйцам лицом к лицу - а улыбкой, дипломатией, договором. Я плачУ по своим генетическим счетам, плачу столько, что вы, милые-благополучные-социализированные, лопнули бы на моём месте как хомячки от ложки никотина. Естественный отбор работает - вы не заметили, что у меня нет детей и большие проблемы с половой жизнью? - и меня вовсе не обязательно кастрировать или отстреливать, он справляется без вас и без Адольфа Алоизыча (впрочем, к отстрелу комиссара Степана Семёныча Алоизыч руку всё-таки приложил).
Представим, однако, что вы нас всех всё-таки извели, до седьмого колена, ДНК-скринингом, и никто из нас больше не расстреливает из автомата студенток, которые ему не дали. Но те, кто снимает котенка с конька горящей избы или вынимает мальчишку из полыньи, первый кидает вывороченный булыжник в мента, избивающего безоружных демонстрантов, получает очередь в живот, но успевает заехать каблуком в кадык психопату, открывшему стрельбу, и дохнет, дохнет, дохнет - это тоже мы. С нами Бог и естественный отбор. Аминь.