"ушедшая натура"
«Белая мантия, красный подбой…»
Как же,
как же,
помним-с )
Однако не берусь я анализировать кинопродукцию и концепцию автора рекомендованного ролика. Не сейчас, во всяком случае. Просто маленький лИт-дыбр.
Стояла осень. Последняя осень в школе. Почему-то было очень холодно, и, набившись в комнатку школьной библиотеки, мы ставили в центр электроплитку, включенную на полную мощность.
Да, библиотекарь нас и собрала. Нина Степановна Ч., неоднозначный, но в нашей довольно скучной школе яркий персонаж. Она старалась походить на диссидентку и претендовала на неформальное лидерство среди старшеклассников, в пику литераторше Т.А.Р.
Из единственного и малочисленного выпускного класса приобщиться к роману всех времен и народов (вы понимаете, что речь о «МиМ») удостоились шестеро: Юля, Юра, Венера, Лариса, Женя-Евгений и я.
Нина Степановна читала артистично. Интонациями и паузами выделяла то, что, на ее взгляд, заслуживало особого внимания. Иногда давала себе отдых и передавала текст кому-нибудь из нас, чаще мне.
Что из моей памяти улетучилось, так это выходные данные книги, при том внешность ее я запомнила: формат А четыре, тонкая обложка, тонкая бумага небезупречной белизны и гладкости, но шрифт обычный; я хочу сказать, не мелкий. Разумеется, никакой сверхсекретности не было ни в книге, ни в том факте, что десятиклассники читают вместе вслух, но некий привкус запретности мы чувствовали. Даже культивировали.
Смею сказать, мне было легче воспринимать роман. Не знаю, интересней ли, но точно легче. «Фауста» я к тому времени перечитала в двух переводах, и был у меня за плечами Атеистический словарь, чудесное советское академическое издание, скрупулезно излагавшее все тонкости иудео-христианской теологии и мировую мифологию, да и в евангелия я уже заглядывала. Мне казалось, Булгаков предпринял попытку сделать то, что и до него пытались - очистить новозаветный сюжет от наслоений сказочности, пафоса и мистики и представить, с одной стороны, как рядовой факт, с другой - придать ему философскую направленность.
Но прежде всего роман казался мне политическим, сатирическим и откровенно направленным против тутулитаризЬма. Советская Москва 30-х наводнена невеждами, дураками, корыстолюбцами, высоколобыми (редко) иезуитами, любителями халявы и пьяницами, а единственным «лучом света» автор представляет читателю непризнанного писателя и праздную женщину, лишь только потому, что они стоят в некой безмолвной «духовной оппозиции» обществу и, что уж мелочиться, всей советской реальности.
Если мои ощущения «антисоветскости» романа и были несколько преувеличены, так это оттого, что у меня дома были свои «диссиденты», и все мантры, которые чуть позже польются непрерывным потоком с помощью «огоньков», «новых миров» и прочих «литературных газет», мне были знакомы гораздо раньше.
Несмотря на мое полное несогласие с автором, несмотря на стилистические шероховатости и сюжетные лакуны и нестыковки, роман для меня имел какое-то очарование. Ибо заставлял думать и размышлять, пусть и методом «от противного».
p.s. Познакомиться с экранизациями я и не пробовала. Есть литературные вещи, давайте признаем честно, принципиально неэкранизируемые. «Трое в одной лодке» Джерома К. Джерома, например. «МиМ» для меня из таких произведений. Хотя… Наш «любимец» Анджей Вайда попробовал. Об этом я узнала сравнительно недавно. И, знаете, что-то в его пробе меня привлекает. Что-то чуть-чуть созвучное моему восприятию.
или по ссылке
Как же,
как же,
помним-с )
Однако не берусь я анализировать кинопродукцию и концепцию автора рекомендованного ролика. Не сейчас, во всяком случае. Просто маленький лИт-дыбр.
Стояла осень. Последняя осень в школе. Почему-то было очень холодно, и, набившись в комнатку школьной библиотеки, мы ставили в центр электроплитку, включенную на полную мощность.
Да, библиотекарь нас и собрала. Нина Степановна Ч., неоднозначный, но в нашей довольно скучной школе яркий персонаж. Она старалась походить на диссидентку и претендовала на неформальное лидерство среди старшеклассников, в пику литераторше Т.А.Р.
Из единственного и малочисленного выпускного класса приобщиться к роману всех времен и народов (вы понимаете, что речь о «МиМ») удостоились шестеро: Юля, Юра, Венера, Лариса, Женя-Евгений и я.
Нина Степановна читала артистично. Интонациями и паузами выделяла то, что, на ее взгляд, заслуживало особого внимания. Иногда давала себе отдых и передавала текст кому-нибудь из нас, чаще мне.
Что из моей памяти улетучилось, так это выходные данные книги, при том внешность ее я запомнила: формат А четыре, тонкая обложка, тонкая бумага небезупречной белизны и гладкости, но шрифт обычный; я хочу сказать, не мелкий. Разумеется, никакой сверхсекретности не было ни в книге, ни в том факте, что десятиклассники читают вместе вслух, но некий привкус запретности мы чувствовали. Даже культивировали.
Смею сказать, мне было легче воспринимать роман. Не знаю, интересней ли, но точно легче. «Фауста» я к тому времени перечитала в двух переводах, и был у меня за плечами Атеистический словарь, чудесное советское академическое издание, скрупулезно излагавшее все тонкости иудео-христианской теологии и мировую мифологию, да и в евангелия я уже заглядывала. Мне казалось, Булгаков предпринял попытку сделать то, что и до него пытались - очистить новозаветный сюжет от наслоений сказочности, пафоса и мистики и представить, с одной стороны, как рядовой факт, с другой - придать ему философскую направленность.
Но прежде всего роман казался мне политическим, сатирическим и откровенно направленным против тутулитаризЬма. Советская Москва 30-х наводнена невеждами, дураками, корыстолюбцами, высоколобыми (редко) иезуитами, любителями халявы и пьяницами, а единственным «лучом света» автор представляет читателю непризнанного писателя и праздную женщину, лишь только потому, что они стоят в некой безмолвной «духовной оппозиции» обществу и, что уж мелочиться, всей советской реальности.
Если мои ощущения «антисоветскости» романа и были несколько преувеличены, так это оттого, что у меня дома были свои «диссиденты», и все мантры, которые чуть позже польются непрерывным потоком с помощью «огоньков», «новых миров» и прочих «литературных газет», мне были знакомы гораздо раньше.
Несмотря на мое полное несогласие с автором, несмотря на стилистические шероховатости и сюжетные лакуны и нестыковки, роман для меня имел какое-то очарование. Ибо заставлял думать и размышлять, пусть и методом «от противного».
p.s. Познакомиться с экранизациями я и не пробовала. Есть литературные вещи, давайте признаем честно, принципиально неэкранизируемые. «Трое в одной лодке» Джерома К. Джерома, например. «МиМ» для меня из таких произведений. Хотя… Наш «любимец» Анджей Вайда попробовал. Об этом я узнала сравнительно недавно. И, знаете, что-то в его пробе меня привлекает. Что-то чуть-чуть созвучное моему восприятию.
Click to viewили по ссылке