сказки про десять городов - 6
Мы преодолели ровно половину пути
Поэтония
Олимпийск
Полицейск
Архитектория
Суперстар
Не курить, пристегните ремни. Перед нами -
КОГДА Я ВЫРАСТУ, Я БУДУ ВОЕННЫМ
В цивилизованных городах, таких, например, как Поэтония, Архитектория, Рафаэлия, если ребенок с утра до вечера бегает по двору с игрушечным автоматом и - тра-та-та-та-та - целится в кошек, собак, людей, его ведут в кино.
- Тебе нравится война? - спрашивает отец. - В таком случае посмотри этот фильм.
В зале гаснет свет - и начинается документальный фильм о Солдафонии, городе, где у власти стоит военная хунта и где слово «мир» равносильно ругательству.
Первые кадры запечатлели общий вид города. На каждом шагу - огромные казармы. Светает. Звучит утренняя зоря. А вот и торжественный подъем флага.
Улицы заполняются людьми. На всех - мундиры: мундир рабочего, школьника, чиновника, сестры милосердия. Самая почетная форма - военная. Встречаясь, люди отдают друг другу честь, и руки так и мелькают вверх-вниз, словно их дергают за ниточку. Трижды в день под музыку военного оркестра по городу проносят знамя, и тогда в действие приходят сразу все ниточки и люди вытягиваются по стойке «смирно».
Куда ни посмотришь, всюду плакаты: «ДЕРЖИ ЯЗЫК ЗА ЗУБАМИ! БОЛТУН - НАХОДКА ДЛЯ ВРАГА!», «ПРОХОД ЗАКРЫТ! ВОЕННЫЙ ОБЪЕКТ!», «СНАЧАЛА ПРОПУСТИ ТАНК, ПОТОМ ПРОЕЗЖАЙ САМ!». Патрули следят за тем, чтобы все щелкали каблуками, у ворот заводов и фабрик дежурят наряды пулеметчиков, в подъездах портье-часовые спрашивают у всех пароль.
По бульвару, печатая шаг, марширует взвод подростков в мундирах. Это идут в школу дети.
- Ать-два! Веселей!
У господ-учителей
научимся бесценной
премудрости военной! -
дружно горланят ребята. Если верить диктору, в Солдафонии прекрасные дети. Здесь не принято баловать малышей, сюсюкать с ними. Дети должны расти мужественными. Они никогда не целуют маму и папу, они отдают им честь и вместо «да» говорят «так точно!», а вместо «нет» - «никак нет!». Детвора не тратит времени на чтение, на мечты о межпланетных путешествиях, на игру в мяч.
В Солдафонии образцовые школы. В каждом классе висит гигантский портрет Великого Командора, местного главнокомандующего.
В младших классах преподают учителя в звании лейтенантов, а начиная с пятого - капитанов и даже полковников. Никто не забивает школьникам мозги всякой ерундой - литературой, ботаникой, зоологией, их учат тому, что действительно пригодится в жизни.
Вместе с создателями фильма мы слушаем объяснение учителя в чине лейтенанта. Тема занятий - «Как бесшумно снять часового». Урок проходит блестяще.
А вот мы на другом уроке - на этот раз в одном из старших классов. Учитель-полковник просит стоящего у доски юношу рассказать о применении напалма и шариковых бомб против мирного населения.
На экране - залы Центрального музея, где собрано все лучшее, что успело создать человечество: дубины, мечи, дротики, луки, ружья, пушки, танки, бомбардировщики и, наконец, величайшее достижение науки, подаренное генералам, - водородная бомба.
- Нетрудно догадаться, - поясняет диктор, - что в Солдафонии нет никаких библиотек, картинных галерей, музеев скульптуры. Мы решительно уничтожили художественную интеллигенцию, презренное племя пораженцев, болтающих о любви и о мире. Наше молодое поколение, к счастью, растет нравственно здоровым, оно беспредельно предано идеалам отцов и готово отдать жизнь за Великого Командора!
Перед нами выпускники военной академии. Режиссер подходит с микрофоном к новоиспеченному младшему лейтенанту:
- Есть ли у тебя мечта в жизни?
- Так точно!
- Какая?
- Воевать за великую Солдафонию!
- Почему?
- Никаких «почему»! - гордо отвечает молодой офицер. - Наше дело воевать, а не заниматься болтовней. За нас думают командиры, а наш долг - выполнять приказы.
Часть фильма посвящена женщинам. Это считанные кадры, ведь в таком воинственном городе отношение к женщинам не может не быть несколько пренебрежительным. Ну какой от них прок генералам? В лучшем случае они годятся в санитарки, в телефонистки и поварихи. Зато они чувствуют себя настоящими героинями, когда, как объясняет диктор, им присуждают в самой торжественной обстановке высокое звание военной вдовы или военной сироты: в черных траурных платьях они принимают из рук самого Великого Командора памятные медали. Погиб сын? Получай медаль. Два сына? Получай две медали. И муж тоже погиб? О, значит, тебе полагается крест «За воинскую доблесть»!
В заключительной части картины мы видим армию Солдафонии в действии. Это самая сильная часть фильма. На экране лес огнедышащих орудийных стволов, из чрева реактивных самолетов градом сыплются бомбы, пехотинцы устремляются в атаку, строча на бегу из ручных пулеметов и падая под пулеметными очередями противника. Музыка звучит все громче, один патриотический марш сменяется другим. На экране Великий Командор, мы слышим его голос:
- Вперед, храбрецы мои! Слава вам!
Вот повешенные партизаны, вот города, разрушенные летчиками Солдафонии, а вот, неизвестно зачем (может быть, режиссер ошибся при монтаже), огромное военное кладбище. И снова крупным планом Великий Командор, который, направив указательный палец в зрительный зал, изрекает:
- Родина ждет тебя!
Фильм кончился.
- Ну, что ты теперь скажешь? - спрашивает отец.
Никто не отвечает. Сын уже убежал, повторяя про себя: «Хорошо, что я не родился в Солдафонии! Хорошо, что я не родился в Солдафонии!»
ПАОЛО ОТВЕТИЛ «НЕТ»
Действие первое. ВЕЛИКАЯ ЧЕСТЬ
С балкона своего дворца Великий Командор возвестил, что печальные для родины времена - недолгие мирные дни - наконец-то позади и что он объявил новую войну. Великий Командор обращался к своей доблестной армии, выстроенной перед дворцом, и к семьям воинов, пришедшим на площадь. Стараясь не пропустить ни одного слова, стояли искалеченные в боях отцы (их было немного, ведь большинство погибло в предыдущих войнах); на женщинах был траур по мужу, сыну или брату. Грудь женщин и стариков украшали награды, присвоенные посмертно их близким.
-Храбрецы мои! - кричал Великий Командор. - Вас ожидает слава! Уничтожайте врага, разрушайте его дома, сжигайте поля! Это ваш долг перед родиной! Вы готовы выполнить приказ?
- Так точно! - хором ответили воины.
- Матери, отцы, сестры! - витийствовал Великий Командор. - Вам предоставляется возможность отдать родине ваших детей, мужей, братьев. Вы счастливы?
- Так точно! - откликнулись женщины в черном.
- Я горжусь тобой, о население Солдафонии!
Неожиданно лицо Великого Командора исказила гримаса гнева, и, показывая пальцем в гущу толпы, он продолжал:
- Лишь одному человеку не могу я этого сказать - матери, не сумевшей воспитать сына в духе любви к родине!
Все, как по команде, посмотрели на мать Паоло - тысячи глаз, полных недоумения. Но она продолжала стоять с высоко поднятой головой.
Недоумение в глазах толпы сменилось презрением. На женщине был траур, она потеряла на войне мужа и брата и - слыханное ли дело! - не хотела, чтобы за них отомстили. Великий Командор был прав: она недостойна Солдафонии.
К счастью, запели фанфары и начался парад войск, отправлявшихся на войну.
Когда толпа расходилась, все шарахались от матери Паоло как от прокаженной. Еще бы! Их близкие шли выполнять свой священный долг, а ее сын - дезертир.
С тех пор люди перестали разговаривать с ней.
Действие второе. ПАОЛО И ГЕНЕРАЛЫ
Великий Командор вызвал во дворец весь генералитет - верхушку военного командования. Несмотря на то что армия Солдафонии выросла в десять раз, ей удалось захватить лишь незначительную часть вражеской территории. Противник оказывал упорное сопротивление, и для окончательной победы нужны были новые солдаты. Все согласились с необходимостью призвать под ружье пятнадцатилетних подростков.
Новая армия - это новые сражения, новая славная страница в истории Солдафонии.
Генералы выпили за победу.
- Мы вправе гордиться нашим народом, - сказал Великий Командор. - Боевой дух благородных юношей Солдафонии не подлежит сомнению. С этим я поздравляю вас, мои генералы, ибо пример всегда исходит сверху.
- У нас действительно прекрасная молодежь, морально здоровая, отважная, честная, - согласился генерал, уполномоченный по трофеям на оккупированных территориях. - В Солдафонии не бывает краж. Благодаря военному воспитанию у нас нет воров.
- Не только воров, но и убийц, - прибавил другой генерал, командир Бригады Смерти, штурмового соединения, солдаты которого снимали часовых и сжигали врагов пламенем огнеметов.
- Любовь к родине - вот чувство, вдохновляющее всех наших людей, - сказал генерал, возглавляющий борьбу с партизанами на оккупированных территориях. - Невозможно говорить без восхищения о том, как мои люди выполняют приказы.
В кабинет вошел офицер и, подойдя к Великому Командору, что-то шепнул ему на ухо. Великий Командор грохнул кулаком по столу и закричал:
- Ввести этого труса!
Два солдата ввели Паоло. На фоне генеральских мундиров, увешанных наградами, он выглядел в своем гражданском пиджаке так, словно попал сюда с другой планеты. На запястьях у него были наручники.
- Ты позоришь Солдафонию! - взревел Великий Командор. - Ты паршивая овца!
На лице Паоло не дрогнул ни один мускул.
- Почему ты дезертировал?
- По трем причинам, - ответил Паоло. - Я не хочу убивать - раз. Не хочу быть поработителем - два. Не хочу грабить - три.
Генералы позеленели от ярости. Первым, к кому зернулся дар речи, был командир Бригады Смерти.
- Преступник! - заорал он.
- Бесстыжие твои глаза! - подхватил генерал по трофеям.
- Он не любит родину! - возмутился специалист по борьбе с партизанами.
Голубые глаза Паоло по-прежнему смотрели безмятежно.
- Расстрелять! - дрожа от бешенства, приказал Великий Командор.
Действие третье. ЦВЕТЫ
Темной ночью в дальнем углу городского кладбища могильщик закапывал гроб из неоструганных досок. Когда в Солдафонии кто-то умирает, вернее - погибает на поле боя, его хоронят с почетным караулом, траурными знаменами, барабанной дробью, ружейным салютом. На этот раз ничего подобного не было - ведь хоронили расстрелянного дезертира. Проститься с Паоло не пустили даже родную мать.
Могильщику оставалось бросить еще несколько лопат земли, когда рядом остановилась костлявая старуха в белой рубахе до пят: она пришла с того участка кладбища, где с помпой хоронят тысячи павших, могилы которых украшены светлыми мраморными надгробиями с бронзовыми барельефами и лавровыми венками. Старуха с ненавистью вперила глубокие алчные глазницы в свежий холмик.
- Почему ты так смотришь? - дерзнул спросить могильщик.
- Он не был моим другом. Все в Солдафонии - мои друзья, а этот нет. Кому-кому, а тебе-то хорошо известно, что я не люблю ждать. Не знаю, что бы я делала, если бы не вечные войны. Дожидаться, пока юноши станут мужчинами и только спустя много лет - стариками? Нет уж, спасибо, я предпочитаю зеленую молодежь.
- Но теперь он твой, - сказал могильщик.
- Конечно, мой, но я не забуду его лицо за миг до расстрела. В глазах не было ненависти, он и не подумал кричать «Отомстите за меня!» или «Будьте прокляты!». Даже в последнюю секунду он не хотел мне помочь. Я обожаю Солдафонию, это мой самый любимый город, но, как говорится, в семье не без урода: Паоло и мертвый не знает ненависти, не просит, чтобы за него отомстили.
Могильщик стоял с лопатой в руках, теперь уже не нужной, не смея произнести ни слова. Ему было не по себе при виде безглазой старухи, дрожащей не то от сильного ветра, не то от страха.
- Горе мне, - продолжала она, - если кто-нибудь еще, по его примеру... Нет, я надеюсь, этого не случится. Никто не должен знать, где он зарыт. Здесь не вырастет ни один цветок! - Она топнула босой ногой, и вокруг полегла трава. - Его могила должна остаться безымянной, так что смотри у меня, держи язык за зубами.
- Ну конечно, - пообещал перепуганный могильщик.
Тень в белом скользнула прочь, и через секунду снова озирала ненасытными глазницами свои владения - бесчисленные могилы военных. Проводив ее взглядом, могильщик повернулся и весь похолодел: вокруг свежего холмика, под которым лежал Паоло, распускались цветы. А ведь Великий Командор, так же как только что Смерть, наказывал: «Ни одного цветка!»
Могильщик упал на колени и принялся судорожно рвать цветы. Но не было такой силы, которая уничтожила бы это море цветов с красивыми нежными лепестками.
Проскочили... Следующая остановка -
#10городов
Поэтония
Олимпийск
Полицейск
Архитектория
Суперстар
Не курить, пристегните ремни. Перед нами -
КОГДА Я ВЫРАСТУ, Я БУДУ ВОЕННЫМ
В цивилизованных городах, таких, например, как Поэтония, Архитектория, Рафаэлия, если ребенок с утра до вечера бегает по двору с игрушечным автоматом и - тра-та-та-та-та - целится в кошек, собак, людей, его ведут в кино.
- Тебе нравится война? - спрашивает отец. - В таком случае посмотри этот фильм.
В зале гаснет свет - и начинается документальный фильм о Солдафонии, городе, где у власти стоит военная хунта и где слово «мир» равносильно ругательству.
Первые кадры запечатлели общий вид города. На каждом шагу - огромные казармы. Светает. Звучит утренняя зоря. А вот и торжественный подъем флага.
Улицы заполняются людьми. На всех - мундиры: мундир рабочего, школьника, чиновника, сестры милосердия. Самая почетная форма - военная. Встречаясь, люди отдают друг другу честь, и руки так и мелькают вверх-вниз, словно их дергают за ниточку. Трижды в день под музыку военного оркестра по городу проносят знамя, и тогда в действие приходят сразу все ниточки и люди вытягиваются по стойке «смирно».
Куда ни посмотришь, всюду плакаты: «ДЕРЖИ ЯЗЫК ЗА ЗУБАМИ! БОЛТУН - НАХОДКА ДЛЯ ВРАГА!», «ПРОХОД ЗАКРЫТ! ВОЕННЫЙ ОБЪЕКТ!», «СНАЧАЛА ПРОПУСТИ ТАНК, ПОТОМ ПРОЕЗЖАЙ САМ!». Патрули следят за тем, чтобы все щелкали каблуками, у ворот заводов и фабрик дежурят наряды пулеметчиков, в подъездах портье-часовые спрашивают у всех пароль.
По бульвару, печатая шаг, марширует взвод подростков в мундирах. Это идут в школу дети.
- Ать-два! Веселей!
У господ-учителей
научимся бесценной
премудрости военной! -
дружно горланят ребята. Если верить диктору, в Солдафонии прекрасные дети. Здесь не принято баловать малышей, сюсюкать с ними. Дети должны расти мужественными. Они никогда не целуют маму и папу, они отдают им честь и вместо «да» говорят «так точно!», а вместо «нет» - «никак нет!». Детвора не тратит времени на чтение, на мечты о межпланетных путешествиях, на игру в мяч.
В Солдафонии образцовые школы. В каждом классе висит гигантский портрет Великого Командора, местного главнокомандующего.
В младших классах преподают учителя в звании лейтенантов, а начиная с пятого - капитанов и даже полковников. Никто не забивает школьникам мозги всякой ерундой - литературой, ботаникой, зоологией, их учат тому, что действительно пригодится в жизни.
Вместе с создателями фильма мы слушаем объяснение учителя в чине лейтенанта. Тема занятий - «Как бесшумно снять часового». Урок проходит блестяще.
А вот мы на другом уроке - на этот раз в одном из старших классов. Учитель-полковник просит стоящего у доски юношу рассказать о применении напалма и шариковых бомб против мирного населения.
На экране - залы Центрального музея, где собрано все лучшее, что успело создать человечество: дубины, мечи, дротики, луки, ружья, пушки, танки, бомбардировщики и, наконец, величайшее достижение науки, подаренное генералам, - водородная бомба.
- Нетрудно догадаться, - поясняет диктор, - что в Солдафонии нет никаких библиотек, картинных галерей, музеев скульптуры. Мы решительно уничтожили художественную интеллигенцию, презренное племя пораженцев, болтающих о любви и о мире. Наше молодое поколение, к счастью, растет нравственно здоровым, оно беспредельно предано идеалам отцов и готово отдать жизнь за Великого Командора!
Перед нами выпускники военной академии. Режиссер подходит с микрофоном к новоиспеченному младшему лейтенанту:
- Есть ли у тебя мечта в жизни?
- Так точно!
- Какая?
- Воевать за великую Солдафонию!
- Почему?
- Никаких «почему»! - гордо отвечает молодой офицер. - Наше дело воевать, а не заниматься болтовней. За нас думают командиры, а наш долг - выполнять приказы.
Часть фильма посвящена женщинам. Это считанные кадры, ведь в таком воинственном городе отношение к женщинам не может не быть несколько пренебрежительным. Ну какой от них прок генералам? В лучшем случае они годятся в санитарки, в телефонистки и поварихи. Зато они чувствуют себя настоящими героинями, когда, как объясняет диктор, им присуждают в самой торжественной обстановке высокое звание военной вдовы или военной сироты: в черных траурных платьях они принимают из рук самого Великого Командора памятные медали. Погиб сын? Получай медаль. Два сына? Получай две медали. И муж тоже погиб? О, значит, тебе полагается крест «За воинскую доблесть»!
В заключительной части картины мы видим армию Солдафонии в действии. Это самая сильная часть фильма. На экране лес огнедышащих орудийных стволов, из чрева реактивных самолетов градом сыплются бомбы, пехотинцы устремляются в атаку, строча на бегу из ручных пулеметов и падая под пулеметными очередями противника. Музыка звучит все громче, один патриотический марш сменяется другим. На экране Великий Командор, мы слышим его голос:
- Вперед, храбрецы мои! Слава вам!
Вот повешенные партизаны, вот города, разрушенные летчиками Солдафонии, а вот, неизвестно зачем (может быть, режиссер ошибся при монтаже), огромное военное кладбище. И снова крупным планом Великий Командор, который, направив указательный палец в зрительный зал, изрекает:
- Родина ждет тебя!
Фильм кончился.
- Ну, что ты теперь скажешь? - спрашивает отец.
Никто не отвечает. Сын уже убежал, повторяя про себя: «Хорошо, что я не родился в Солдафонии! Хорошо, что я не родился в Солдафонии!»
ПАОЛО ОТВЕТИЛ «НЕТ»
Действие первое. ВЕЛИКАЯ ЧЕСТЬ
С балкона своего дворца Великий Командор возвестил, что печальные для родины времена - недолгие мирные дни - наконец-то позади и что он объявил новую войну. Великий Командор обращался к своей доблестной армии, выстроенной перед дворцом, и к семьям воинов, пришедшим на площадь. Стараясь не пропустить ни одного слова, стояли искалеченные в боях отцы (их было немного, ведь большинство погибло в предыдущих войнах); на женщинах был траур по мужу, сыну или брату. Грудь женщин и стариков украшали награды, присвоенные посмертно их близким.
-Храбрецы мои! - кричал Великий Командор. - Вас ожидает слава! Уничтожайте врага, разрушайте его дома, сжигайте поля! Это ваш долг перед родиной! Вы готовы выполнить приказ?
- Так точно! - хором ответили воины.
- Матери, отцы, сестры! - витийствовал Великий Командор. - Вам предоставляется возможность отдать родине ваших детей, мужей, братьев. Вы счастливы?
- Так точно! - откликнулись женщины в черном.
- Я горжусь тобой, о население Солдафонии!
Неожиданно лицо Великого Командора исказила гримаса гнева, и, показывая пальцем в гущу толпы, он продолжал:
- Лишь одному человеку не могу я этого сказать - матери, не сумевшей воспитать сына в духе любви к родине!
Все, как по команде, посмотрели на мать Паоло - тысячи глаз, полных недоумения. Но она продолжала стоять с высоко поднятой головой.
Недоумение в глазах толпы сменилось презрением. На женщине был траур, она потеряла на войне мужа и брата и - слыханное ли дело! - не хотела, чтобы за них отомстили. Великий Командор был прав: она недостойна Солдафонии.
К счастью, запели фанфары и начался парад войск, отправлявшихся на войну.
Когда толпа расходилась, все шарахались от матери Паоло как от прокаженной. Еще бы! Их близкие шли выполнять свой священный долг, а ее сын - дезертир.
С тех пор люди перестали разговаривать с ней.
Действие второе. ПАОЛО И ГЕНЕРАЛЫ
Великий Командор вызвал во дворец весь генералитет - верхушку военного командования. Несмотря на то что армия Солдафонии выросла в десять раз, ей удалось захватить лишь незначительную часть вражеской территории. Противник оказывал упорное сопротивление, и для окончательной победы нужны были новые солдаты. Все согласились с необходимостью призвать под ружье пятнадцатилетних подростков.
Новая армия - это новые сражения, новая славная страница в истории Солдафонии.
Генералы выпили за победу.
- Мы вправе гордиться нашим народом, - сказал Великий Командор. - Боевой дух благородных юношей Солдафонии не подлежит сомнению. С этим я поздравляю вас, мои генералы, ибо пример всегда исходит сверху.
- У нас действительно прекрасная молодежь, морально здоровая, отважная, честная, - согласился генерал, уполномоченный по трофеям на оккупированных территориях. - В Солдафонии не бывает краж. Благодаря военному воспитанию у нас нет воров.
- Не только воров, но и убийц, - прибавил другой генерал, командир Бригады Смерти, штурмового соединения, солдаты которого снимали часовых и сжигали врагов пламенем огнеметов.
- Любовь к родине - вот чувство, вдохновляющее всех наших людей, - сказал генерал, возглавляющий борьбу с партизанами на оккупированных территориях. - Невозможно говорить без восхищения о том, как мои люди выполняют приказы.
В кабинет вошел офицер и, подойдя к Великому Командору, что-то шепнул ему на ухо. Великий Командор грохнул кулаком по столу и закричал:
- Ввести этого труса!
Два солдата ввели Паоло. На фоне генеральских мундиров, увешанных наградами, он выглядел в своем гражданском пиджаке так, словно попал сюда с другой планеты. На запястьях у него были наручники.
- Ты позоришь Солдафонию! - взревел Великий Командор. - Ты паршивая овца!
На лице Паоло не дрогнул ни один мускул.
- Почему ты дезертировал?
- По трем причинам, - ответил Паоло. - Я не хочу убивать - раз. Не хочу быть поработителем - два. Не хочу грабить - три.
Генералы позеленели от ярости. Первым, к кому зернулся дар речи, был командир Бригады Смерти.
- Преступник! - заорал он.
- Бесстыжие твои глаза! - подхватил генерал по трофеям.
- Он не любит родину! - возмутился специалист по борьбе с партизанами.
Голубые глаза Паоло по-прежнему смотрели безмятежно.
- Расстрелять! - дрожа от бешенства, приказал Великий Командор.
Действие третье. ЦВЕТЫ
Темной ночью в дальнем углу городского кладбища могильщик закапывал гроб из неоструганных досок. Когда в Солдафонии кто-то умирает, вернее - погибает на поле боя, его хоронят с почетным караулом, траурными знаменами, барабанной дробью, ружейным салютом. На этот раз ничего подобного не было - ведь хоронили расстрелянного дезертира. Проститься с Паоло не пустили даже родную мать.
Могильщику оставалось бросить еще несколько лопат земли, когда рядом остановилась костлявая старуха в белой рубахе до пят: она пришла с того участка кладбища, где с помпой хоронят тысячи павших, могилы которых украшены светлыми мраморными надгробиями с бронзовыми барельефами и лавровыми венками. Старуха с ненавистью вперила глубокие алчные глазницы в свежий холмик.
- Почему ты так смотришь? - дерзнул спросить могильщик.
- Он не был моим другом. Все в Солдафонии - мои друзья, а этот нет. Кому-кому, а тебе-то хорошо известно, что я не люблю ждать. Не знаю, что бы я делала, если бы не вечные войны. Дожидаться, пока юноши станут мужчинами и только спустя много лет - стариками? Нет уж, спасибо, я предпочитаю зеленую молодежь.
- Но теперь он твой, - сказал могильщик.
- Конечно, мой, но я не забуду его лицо за миг до расстрела. В глазах не было ненависти, он и не подумал кричать «Отомстите за меня!» или «Будьте прокляты!». Даже в последнюю секунду он не хотел мне помочь. Я обожаю Солдафонию, это мой самый любимый город, но, как говорится, в семье не без урода: Паоло и мертвый не знает ненависти, не просит, чтобы за него отомстили.
Могильщик стоял с лопатой в руках, теперь уже не нужной, не смея произнести ни слова. Ему было не по себе при виде безглазой старухи, дрожащей не то от сильного ветра, не то от страха.
- Горе мне, - продолжала она, - если кто-нибудь еще, по его примеру... Нет, я надеюсь, этого не случится. Никто не должен знать, где он зарыт. Здесь не вырастет ни один цветок! - Она топнула босой ногой, и вокруг полегла трава. - Его могила должна остаться безымянной, так что смотри у меня, держи язык за зубами.
- Ну конечно, - пообещал перепуганный могильщик.
Тень в белом скользнула прочь, и через секунду снова озирала ненасытными глазницами свои владения - бесчисленные могилы военных. Проводив ее взглядом, могильщик повернулся и весь похолодел: вокруг свежего холмика, под которым лежал Паоло, распускались цветы. А ведь Великий Командор, так же как только что Смерть, наказывал: «Ни одного цветка!»
Могильщик упал на колени и принялся судорожно рвать цветы. Но не было такой силы, которая уничтожила бы это море цветов с красивыми нежными лепестками.
Проскочили... Следующая остановка -
#10городов