КАРФАГЕН
1
Комитет общественного спасения. Поздний вечер. Большая угловатая тень появляется в дверях. Натыкаясь в потемках на мебель, гражданин сдержанно чертыхается, потом громко требует света. Он усаживается к столу и подтягивает к себе бумаги.
ГРАЖДАНИН из Комитета (то насвистывая неопределенную мелодию, то что-то бормоча себе под нос). …И гром правосудия еще не грянул, несмотря на дымящуюся кровь невинных жертв и стенания оставшихся в живых… (Заметив, что лампа стоит далеко от его места, переставляет ее ближе, на левый край.) …А кроме того, я считаю, что Карфаген должен быть разрушен!.. (Перечитывает написанное с видимым удовлетворением. Услышав, что в комнату кто-то вошел, говорит громко, очевидно, принимая вошедшего за своего товарища.) Это не посмеют больше замолчать! Если мою речь отвергнет Конвент - я выступлю в клубе! Подниму вопрос в патриотических газетах!.. (Наконец оборачивается и понимает, что обращался вовсе не к тому, на чью поддержку рассчитывал. Немного смущенный, но скорей раздосадованный.) А, это ты, Робеспьер… Я добьюсь исполнения декрета Конвента. Уже почти месяц, как Кутон пичкает нас пустыми словами, обещаниями… (постепенно распаляясь гневом, встает во весь рост), притворными отчетами вводит в заблуждение - другого я бы заподозрил в предательстве!..
РОБЕСПЬЕР (он сидит с другого края стола, просматривая бумаги. Вид у него замкнутый, деловой и холодный, и надо приглядеться очень внимательно, чтобы заметить нервные подрагивания век и пальцев. Во время этой речи он несколько раз поджимает губы, точно проглатывает невысказанные слова. С нарочитой медлительностью поднимает голову). Ты бросаешь слишком серьезные обвинения походя, Колло, ставя под сомнение донесения представителей народа в Ville Affranchie.
КОЛЛО. Сомнения!.. Да, я намерен дать ход жалобам патриотов из Лиона…
РОБЕСПЬЕР (не то строго, не то насмешливо повторяет). Ville Affranchie - Лиона больше нет…
КОЛЛО. А я утверждаю, что он еще есть, эта тысячеглавая контрреволюционная гидра, она еще шипит, сопротивляется, а мы не делаем ничего, чтобы ее уничтожить!.. (Разворачивает перед Робеспьером бумагу, близко, у самого его лица.) Если представитель народа глух, или слеп, или слаб, - так пусть он услышит, что говорит народ!..
РОБЕСПЬЕР (едва не прикрывает ухо ладонью - у него болит голова, а зычный голос Колло, как молотком, отдается в висках). Что это?
КОЛЛО. Сообщение лионского народного общества. Вот оно, основание сомневаться в энергичных мерах, которые принимают члены Конвента там! Есть и другие.
РОБЕСПЬЕР. Другие?..
КОЛЛО. Есть доносы с указанием, где скрываются враги республики, и об их сподвижниках…
РОБЕСПЬЕР пытается прочесть бумагу и подвигает в свою сторону лампу.
КОЛЛО (с некоторым запозданием поняв вопрос). Есть и другие депутаты, больше пригодные на такую роль.
РОБЕСПЬЕР (дочитав до конца, верней, выдержав паузу, чтобы не казаться слишком встревоженным последними словами). Я полагаю, Комитет отнесется ко всем сообщениям равно строго, внимательно и беспристрастно, и таким же будет его решение…
КОЛЛО (перебивает, вновь повышая голос). Комитеты спят! Правительство, которое плетется позади народа, не может быть революционным.
РОБЕСПЬЕР (выпрямляется, но остается пока сидеть. В голосе чувствуется желание избежать взрыва, но в то же время звенит напряжение). Если горячие головы отождествляют революционное движение с эксцессами, то правительству это было бы непростительно.
КОЛЛО, поколебавшись, тоже сдерживается, и, демонстративно выхватив у Робеспьера письмо лионцев, возвращается на свое место. Ему трудно сосредоточиться, он весь кипит невысказанными словами, и ему не терпится дать ход своему докладу и письмам… Заметив, что лампа отодвинута, он резким движением ставит ее перед собой.
РОБЕСПЬЕР остается почти в полной темноте. Несколько минут он сидит неподвижно, потом собирает бумаги в портфель и выходит.
2
КОЛЛО слышит за дверью голос третьего члена Комитета: «Здравствуй, Максимилиан…». Прислушивается внимательно, но за взаимными приветствиями ничего не следует; очевидно, столкнувшись на пороге, коллеги тут же расходятся. Лицо КОЛЛО несколько проясняется при виде вошедшего.
КОЛЛО. Слушай, Барер, я закончу сегодня проект доклада - от имени Комитета. Надо добиться отзыва этого кунктатора. (Пауза.)
БАРЕР - заметно, что он сильно устал, давно не досыпает, может быть, целый день не обедал, но внешне неизменно элегантен, - снимает одну перчатку, ставит портфель и присаживается на край стола.
КОЛЛО (достает письма). До сих пор он только и сделал, что стукнул серебряным молотом по домам, подлежащим разрушению, - ха! И уверяет, что для осуществления декрета не хватает рабочих рук. Трибунал погряз в крючкотворских хитростях, а заключенные в тюрьме вот-вот поднимут новый мятеж… Народное общество само предложило свои услуги представителям - так нет же, их выпроводили вон!..
БАРЕР. Колло, ты понимаешь, как опасно посеять неуверенность в действиях членов Комитета и единстве правительства.
КОЛЛО. Нам нужно подлинное единство, а не его видимость! Вы потакаете умеренным и спекулянтам, оттягиваете процесс над жирондистами... (Барер слушает с таким видом, будто готов обернуть обвинение в шутку. Колло продолжает спокойней.) На трибуну я не собираюсь выносить наши разногласия, но ты сам-то от себя не скрывай, что они ЕСТЬ!.. (Тише, почти примирительно.) Кутону не хватает энергии. Он из-за своей болезни вынужден слишком многое передоверять агентам, секретарям, да и по натуре он медлителен и боязлив… (Снова заводится.) Завершить дело возмездия должен другой представитель! Этого требуют патриоты, пострадавшие в те страшные недели роялистского террора. Голова Шалье…
БАРЕР (тем временем с бОльшим вниманием читает письма, чем слушает Колло, и, видно, мысленно просчитывает возможные варианты). Но это было, есть и будет - местные общества и даже установленные власти в чем-нибудь расходятся с проконсулами и время от времени пишут на них доносы. Насколько они заслуживают безоговорочного доверия?..
КОЛЛО (нетерпеливо, потому что Барер задумался, умолкнув на полуслове). Ну?!..
БАРЕР. Думаю, правильно будет вызвать представителей, одного или обоих, сюда для отчета.
КОЛЛО (ударив кулаком по столу). Нет, мало! Нужно послать туда новых людей для проверки и дознания на месте!
БАРЕР (пристально смотрит на Колло и вдруг наклоняется к нему). Ты когда-нибудь был там?.. Говорят, красивый город… (Делает вид, что не замечает смущения бывшего актера.) Красивый… (Мимоходом задержав взгляд на собственном шелковом галстуке.) …и богатый.
КОЛЛО (со странным выражением). Вот - богатый! А богачи жестоки, Барер. Так пусть они узнают на своей шкуре, что и свобода может стать жестокой по отношению к своим душителям.
БАРЕР (если с иронией, то далеко запрятанной). Разумеется. И, как говорил один мудрец, великодушный победитель, оказывая уважение поверженному врагу и сохраняя ему жизнь, роет себе могилу. Только мертвые не возвращаются. (Сняв пальто, вешает его на спинку стула, садится на свое обычное место и принимается за работу. Лампу он придвигает, чтобы ему было удобней, в центр стола.)
КОЛЛО (заметив это). Гм… (Не продолжает, склоняется над своими бумагами. Ненадолго, впрочем, потому что ему не сидится на месте. Набросав обещанный проект, он оставляет его на столе.) Ты долго еще задержишься?
БАРЕР (поднимает глаза). Как пойдут дела… (Смотрит за окно, прислушивается к монотонному стуку дождевых капель.) Поработаю, сколько смогу, а потом пойду спать.
КОЛЛО. Ну, доброй ночи.
БАРЕР (машинально). До завтра.
БАРЕР, оставшись один, продолжает работать, и только через некоторое время берется за бумаги, оставленные Колло. Одновременно он разворачивает карту военных действий. Раздумывает. Вызывает дежурного секретаря.
БАРЕР. Принесите мне донесения представителей из департаментов Роны, Монблан и Соны, с весны. (С улыбкой.) Нет, гражданин, не сию минуту - завтра, перед утренним заседанием.
3
Комната в доме на улице Сент-Оноре. Часы только что отсчитали полночь. Прогорает полено в камине, комната быстро остывает. РОБЕСПЬЕР за рабочим столом пишет письма. Первое - это совсем короткая записка, которую он тут же отправляет адресату с Симоном Дюпле. Затем он приступает ко второму, подолгу задумываясь над каждой строчкой, и непроизвольно чертит на полях волнистые и прямые линии.
22 oct 30 vandemiere l’ann II
Дорогой мой друг,
ты все медлишь с полным отчетом о ситуации на месте, но этим молчанием, как всегда, пользуются недобросовестные журналисты, ультрапатриоты, наконец, паникеры, которые рады посеять страх и отчаяние при малейшей к тому возможности. На наше письмо от 12-го [оставлено по старому стилю - очевидно, в спешке и волнении] ты отвечал, что дошедшие до вас сообщения газет, как и донесение … [видимо, Дюбуа-Крансе] рисуют нам события в ложном свете, и ты готов представить доказательства. Я ожидал твоего письма, как и Эро, с тревогой я думаю о том, что оно могло затеряться или попасть в предательские руки. Еще бОльшую тревогу внушает мне теперь настроение значительной части Конвента. Возврат к этому вопросу может сильно ослабить наше положение и подорвать доверие к нам, чего мы допустить не можем. [Далее следует несколько замечаний о настроении в Париже, среди секций и в Коммуне.] Процесс, начавшийся над бывшими депутатами [жирондистами, очевидно], отнюдь не успокоил умы, напротив того, разгорячил их, а опасности со стороны внешних врагов вновь грозят вызвать повторение сентябрьских дней [не очень ясно, что имеется в виду, - сентябрь 1792 года или плебейский натиск 1793-го]… Мы оба [сам Робеспьер и - Сен-Жюст, возможно] будем убеждать комитеты отложить вопрос о Лионе до получения твоего отчета…
РОБЕСПЬЕР (не успевает дописать даже черновой набросок письма, когда возвращается Симон, с нераспечатанной запиской, и без слов ясно, что Сен-Жюста он дома не застал. Вполголоса). Уже выехал… не мог дождаться хотя бы рассвета… (Встает и ходит от окна к двери, стараясь, чтоб половицы не скрипели, все-таки час поздний, и в доме все спят. Подолгу задерживает взгляд на чернильном стекле. Перечитывает незаконченное письмо и произносит отрывисто, то ли разговаривая сам с собой, то ли обращаясь к Кутону.) Я один… (С давно накопившейся горечью.) Ведь нужно было именно сейчас принять такое решение!.. Нас мало… и мы нужны везде… (Словно хватаясь за тонкую и слабую ниточку, с заметным усилием над собой, берется за перо. Две новые записки также адресованы членам Комитета общественного спасения.)
4
Шестой час утра. В комитетах и комиссиях Конвента уже кипит работа. Переписчики скрипят перьями, туда-сюда бегают курьеры и канцеляристы. Как накануне, РОБЕСПЬЕР и БАРЕР сталкиваются в дверях, БАРЕР отступает на полшага назад, пропуская коллегу.
БАРЕР (раскладывая на столе документы и свежий номер «Moniteur»). Твоя записка как-то связана с известиями из Лиона?
РОБЕСПЬЕР (весь разговор, от начала и до конца, дается ему непросто. Он часто делает паузы, как будто вот-вот готов замолчать и уйти). С отсутствием известий.
БАРЕР (серьезно, деловито, но достаточно мягко). Известия есть… к сожалению.
РОБЕСПЬЕР. Письма, которые показывал вчера Колло?
БАРЕР. Они ослеплены негодованием, как и весь народ. А нам необходимо доверие и поддержка, иначе…
РОБЕСПЬЕР. Мы познали уже не один кризис - но не дали увлечь себя к анархии. Не должны и сейчас. Доверие и уважение народа не покупается потворством его страстям и ошибкам. (Если б он видел лучше, то заметил бы усмешку Барера, который не сумел ее скрыть.)
БАРЕР. Ты прав. Но настроение Парижа сейчас таково, что он готов пойти за Коммуной, если мы не сумеем удержать его за собой. А на Париж равняется Франция. И если в Париже нам противостоят Эбер и Венсан с их газетами, секции, то дальше за ними - вооруженные отряды Революционной армии… К тому же - я просмотрел отчеты из миссий: нейтралитет швейцарских кантонов сомнителен и ненадежен, и уцелевшие мятежники из Лиона находят там пристанище, чтобы собраться с силами и нанести новый удар.
РОБЕСПЬЕР (тоном если не абсолютной, то все же уверенности). Кутон опровергает донесение Дюбуа-Крансе! Отряды мятежников полностью разбиты.
БАРЕР (смотрит на него). Хорошо - мы можем связаться с нашими друзьями в кантонах, интеллигентными патриотами.
РОБЕСПЬЕР. Нужно успокоить Конвент и, главное, избавить от неведения. Мы заслушаем отчет Кутона.
БАРЕР (взвесив меру допустимой откровенности). Максимилиан, я и сам размышлял об этом. Нельзя обострять противостояния ни в правительстве, ни в Париже, но, повторяю тебе, игнорировать секции, радикальные общества и мнение улицы не можем - нас тут же обвинят в модерантизме. Я за то чтобы вызвать Кутона, но это время… время, время. Колло и Бийо не станут ждать, перехватят инициативу и поведут депутатов за собой… Ты говоришь, мы уже прошли через кризисы, - и тогда нам пришлось уступать, Максимилиан. Это необходимо.
РОБЕСПЬЕР (после долгой паузы). Кутон пришлет свой отчет послезавтра, крайний срок - через три дня. Это послужит основой доклада.
БАРЕР (чуть пожав плечами, отвечает на невысказанную мысль). Что ж, если в нашем распоряжении будут факты… (Взглянув на часы.) Заседание начинается.
Оба берут свои бумаги. РОБЕСПЬЕР выходит первым. Чувствуется, что разговор его не слишком обнадежил; он словно ждет чего-то - ответа на свою вторую записку.
5
Время обеда между утренним и вечерним заседаниями Конвента. КОЛЛО, сидя на подоконнике, вполголоса ругает холодный кофе, который принесли из ближайшего кафе, но тем не менее отхлебывает крупными глотками. БАРЕР за столом, пишет.
КОЛЛО. Надо создать там, на месте, Чрезвычайную временную комиссию из представителей революционных комитетов секций. Они займутся чисткой и будут следить за исполнением декрета… Ты готовишь доклад, а?
БАРЕР (не отвечая прямо на вопрос). Кем можно заменить Кутона, по-твоему?
КОЛЛО (впервые озадаченный этой мыслью - или делает вид). Бийо мог бы туда отправиться. Или я… (Развеселившись и в то же время с некоторым презрением.) А Кутон получит покой для своего ревматизма и телескоп Преси.
БАРЕР (с прекрасно разыгранным недоумением). Бийо или ты?.. Кто же останется?.. (Выждав, пока Колло оценит последствия своего возможного отъезда, продолжает вкрадчиво.) Ты хорошо знаешь, что Робеспьер, Карно и Линде только и выжидают, чтобы вернуться к своим прежним друзьям. (У Колло вырывается что-то похожее на рычание.) Фуше заслуживает доверия. (Перебирает по именам.) Фуше, Филибер Симон, Эро… (Не успевает договорить.)
КОЛЛО (помедлив, со стуком ставит чашку на подоконник и встает). Послушай-ка, Бертран… Я тебя насквозь вижу. Понадобится - потребую пленарного заседания обоих комитетов. Нас не так мало, мы - сила!
БАРЕР (внешне не теряя самообладания). Все решается здесь, хочу тебе сказать, и здесь твое присутствие важней, чем… Симон знает обстановку на юго-востоке, у него есть преданные и надежные помощники. Впрочем, Колло, все зависит от мнения комитетов… (Вновь принимается за доклад.)
КОЛЛО. И Конвента! И трудового Парижа и Франции! Не забывай об этом. (Это звучит как угроза.)
БАРЕР (холодно, даже надменно). Если б я не помнил об этом, мне было бы нечего делать в Комитете.
КОЛЛО (успокаиваясь). Говоришь, Фуше?..
БАРЕР. Это можно устроить.
КОЛЛО. Подумаю. Когда ты докладываешь? Сегодня?
БАРЕР (с головой ушел в работу и отвечает рассеянно). Да… завтра…
КОЛЛО, отчаявшись получить более внятный ответ, уходит.
Через некоторое время уходит и БАРЕР - недалеко, всего лишь перекусить. По пути до кафе он покупает газеты, самые разные, присоединяется к коллегам по Конвенту, разговаривает, шутит, но при этом точно взвешивает каждого собеседника - чего от него можно ожидать…
6
Поздний вечер того же дня. Депутаты Конвента мало-помалу расходятся, но жизнь в Тюильри не замирает: идет подготовка к заседанию комитетов.
БАРЕР. У нас два вопроса - обвинительный акт бриссотинцев и... Пришло письмо? (Вопрос обращен к Робеспьеру и обоим понятен.)
РОБЕСПЬЕР (стараясь не обнаружить признаков нервозности). Скоро принесут вечернюю почту.
БАРЕР (помолчав). У нас недостаточно аргументов, Максимилиан. (Как бы ни хотелось ему в иную минуту сказать прямо: большинство не на нашей стороне, - этого он себе не позволяет. Держит при себе, как и тот аргумент, что разумней обратить на благо нации подлежащее уничтожению - разве возможно поставить рядом принцип и выгоду?! Нет, такого член революционного правительства Барер не произнесет вслух. Но он ощущает на себе и тяжесть ответственности за этот декрет, исполнения которого добивается теперь Колло.) В Конвенте придерживаются разных мнений… Имеет значение и то, кем решат заменить нынешних комиссаров… (Почти искренне.) Как нужны сейчас Сен-Жюст и Леба…
Приближаются шаги и голоса.
РОБЕСПЬЕР (прислушиваясь, про себя). Колло, Бийо, Вадье… Вулан… Карно… (Вслух, но почти не раскрывая рта.) Эро - тоже уехал?
БАРЕР (смотрит на дверь). Кажется… (Выражение лица у него меняется, как только входят коллеги. Дождавшись, когда все рассядутся.) Граждане, я рад, что могу наконец вам представить первый отчет Революционного трибунала о судебном процессе над преступной партией…
На четыре часа дел хватит. Все устанут, успеют охрипнуть и потом придут к соглашению. И тогда можно перейти ко второму вопросу: мы с Колло, не дожидаясь общего заседания, отправили письмо народным представителям с требованием подробнейшего и незамедлительного отчета. Как только мы получим отчет и разберем жалобы патриотов, доклад будет представлен Конвенту. Пусть Конвент укажет, если к тому будут причины, новых комиссаров… Колло, может быть, и останется доволен, но Бийо-Варенн, всего скорей, не скроет недоверчивости. Ехидно прищурится Вадье. Карно - тот должен понять и поддержать их… А Максимилиан - о, он и сейчас сохраняет несколько отстраненный вид. Что ж, посмотрим. Еще ничего не решено.
p.s. На этой игре мы поставили неудавшийся опыт - не обсуждали ни альтернативу, ни реконструкцию, ни возможное движение сюжета и поведение персонажей - ни-че-го. Просто играли он-лайн.
М-Воронин - Жан-Мари Колло д'Эрбуа, В.Веденеев (resoner) - Максимильен Робеспьер, Э.Пашковский - Бертран Барер
брюмер-фример CCXIII года
