ВРЕМЯ
I.
Точно помню, что, когда я была маленькая, этого странного и ничем не объяснимого предмета в природе не существовало. Были только день или ночь. Днём можно было гулять, а ночью спали. Ещё были такие штуки, как утро и вечер, когда надо было чистить зубы и умываться. На даче умывались холодной водой, и это было не слишком приятно: утро, холодная вода... брр. Ещё, конечно, были лето или зима: летом жили на даче, ходили по грибы-ягоды и купались, а зимой - нет.
Потом стали появляться такие странные слова, как «неделя» и «месяц». Эти понятия долго путались в моей голове: во-первых, непонятно было, что больше; во-вторых, «неделя» рядом с «месяцем» казалась «луной», довершая путаницу. Точно помню, что эти слова появились в качестве ответа на вопрос «Когда?», но откуда пришло само «когда», не знаю. Весьма вероятно, что оно пробралось в мою речь обманом и хитростью, через подсознание. Внедрившись, «когда» долго работало под прикрытием, чтобы дать возможность чуждым силам жестокого Хроноса вторгнуться в мою жизнь и навсегда лишить меня беззаботного детства, блаженной свободы и гордой независимости.
Хитростью и посулами мультиков по расписанию в программе телепередач меня приучили к часовому языку. Помню, как знание этого языка радовало меня в дни дежурства воспитательницы Фатимы, которая поднимала нас с тихого часа ровно в три пополудни: в эти дни можно было развлекать себя, следя из-под одеяла за минутной стрелкой настенных часов в ожидании, когда та встанет вертикально, предвещая и наш подъём.
С началом школы Время приняло роль диктатора и установило тиранию. Лишь в Седьмой день недели разрешалось не служить Хроносу и поклоняться любому другому Богу или богам. Любящие родители старались успокоить меня, представив весь этот концлагерь новой игрой: «жизнь по часам». Но обман был шит белыми нитками: правила сразу же оказались для меня непостижимыми, а выход из игры не предполагался. Возможно, любящие родители были просто недостаточно настойчивы и изобретательны, чтобы расшифровать мне правила и выдумать достойный и крутой приз, за который я согласилась бы участвовать этой противоестественной охоте за минутами.
Так или иначе, рождённая своевольной и вскормленная на маргинальных ценностях, я почти сразу взбунтовалась против жёсткой Системы. Помню, как в школьные годы всей душой ненавидела Время. Я хотела его убить, мечтала уничтожить. Ночами мне снились кошмары о том, как я сутками напролёт собираюсь в школу: стоило мне в очередной раз обернуться на часы, как они уже показывали на два-три часа больше, чем только что. Я мечтала найти убежище, в котором можно было бы укрыться от времени, чтобы в своём темпе сделать к сроку всё, что требуется и просто хочется. Я мечтала об устройстве, останавливающем время. Я мечтала о машине, свивающей временные петли, переносящей меня по безвременным коридорам... Я истратила большую часть своего свободного времени в мечтах о том, как избавиться от времянных оков.
В старших классах я прогуливала целые учебные дни, ибо никак не успевала «прицелиться» и выскочить из дому в нужный момент так, чтобы попасть к началу какого-нибудь урока. Я воображала, с каким стыдом войду в класс: то в середине третьего, то начале пятого урока, - и в конце концов решалась остаться дома. Иногда, в качестве альтернативы, опоздав к третьему уроку на 10-15 минут, я до начала четвёртого отсиживалась под лестницей или в туалете. На перемене меня встречал шквал насмешек.
Тем не менее, мой бессмысленный и беспощадный бунт против Времени не окончился даже с окончанием школы. Приняв форму скрытого сопротивления, он продолжался и в институте, и на всех местах работы. Иногда мне настолько удавалось войти в роль лояльной подданной, что я и сама начинала верить, будто искренне хочу приехать куда-то или сделать что-то Вовремя. Увы! та я, которая пыталась быть агнцем, почти всегда шла на заклание: неожиданно для самой себя опаздывала, искренне об этом сокрушалась и бывала нещадно бита.
Много раз слышала, что есть люди, которые почти всегда рассчитывают своё время. От некоторых людей я слышала, что они опаздывают только случайно, либо только избирательно (например, приезжают вовремя на деловые встречи, но заставляют ждать друзей). Я даже слышала, будто существуют люди, не опаздывающие вообще никогда и нигде (однако, последние заявления уже звучали малоубедительно).
Что же до меня, я способна приехать вовремя только по ошибке либо случайно - в результате действия непреодолимой силы.
Точно помню, что, когда я была маленькая, этого странного и ничем не объяснимого предмета в природе не существовало. Были только день или ночь. Днём можно было гулять, а ночью спали. Ещё были такие штуки, как утро и вечер, когда надо было чистить зубы и умываться. На даче умывались холодной водой, и это было не слишком приятно: утро, холодная вода... брр. Ещё, конечно, были лето или зима: летом жили на даче, ходили по грибы-ягоды и купались, а зимой - нет.
Потом стали появляться такие странные слова, как «неделя» и «месяц». Эти понятия долго путались в моей голове: во-первых, непонятно было, что больше; во-вторых, «неделя» рядом с «месяцем» казалась «луной», довершая путаницу. Точно помню, что эти слова появились в качестве ответа на вопрос «Когда?», но откуда пришло само «когда», не знаю. Весьма вероятно, что оно пробралось в мою речь обманом и хитростью, через подсознание. Внедрившись, «когда» долго работало под прикрытием, чтобы дать возможность чуждым силам жестокого Хроноса вторгнуться в мою жизнь и навсегда лишить меня беззаботного детства, блаженной свободы и гордой независимости.
Хитростью и посулами мультиков по расписанию в программе телепередач меня приучили к часовому языку. Помню, как знание этого языка радовало меня в дни дежурства воспитательницы Фатимы, которая поднимала нас с тихого часа ровно в три пополудни: в эти дни можно было развлекать себя, следя из-под одеяла за минутной стрелкой настенных часов в ожидании, когда та встанет вертикально, предвещая и наш подъём.
С началом школы Время приняло роль диктатора и установило тиранию. Лишь в Седьмой день недели разрешалось не служить Хроносу и поклоняться любому другому Богу или богам. Любящие родители старались успокоить меня, представив весь этот концлагерь новой игрой: «жизнь по часам». Но обман был шит белыми нитками: правила сразу же оказались для меня непостижимыми, а выход из игры не предполагался. Возможно, любящие родители были просто недостаточно настойчивы и изобретательны, чтобы расшифровать мне правила и выдумать достойный и крутой приз, за который я согласилась бы участвовать этой противоестественной охоте за минутами.
Так или иначе, рождённая своевольной и вскормленная на маргинальных ценностях, я почти сразу взбунтовалась против жёсткой Системы. Помню, как в школьные годы всей душой ненавидела Время. Я хотела его убить, мечтала уничтожить. Ночами мне снились кошмары о том, как я сутками напролёт собираюсь в школу: стоило мне в очередной раз обернуться на часы, как они уже показывали на два-три часа больше, чем только что. Я мечтала найти убежище, в котором можно было бы укрыться от времени, чтобы в своём темпе сделать к сроку всё, что требуется и просто хочется. Я мечтала об устройстве, останавливающем время. Я мечтала о машине, свивающей временные петли, переносящей меня по безвременным коридорам... Я истратила большую часть своего свободного времени в мечтах о том, как избавиться от времянных оков.
В старших классах я прогуливала целые учебные дни, ибо никак не успевала «прицелиться» и выскочить из дому в нужный момент так, чтобы попасть к началу какого-нибудь урока. Я воображала, с каким стыдом войду в класс: то в середине третьего, то начале пятого урока, - и в конце концов решалась остаться дома. Иногда, в качестве альтернативы, опоздав к третьему уроку на 10-15 минут, я до начала четвёртого отсиживалась под лестницей или в туалете. На перемене меня встречал шквал насмешек.
Тем не менее, мой бессмысленный и беспощадный бунт против Времени не окончился даже с окончанием школы. Приняв форму скрытого сопротивления, он продолжался и в институте, и на всех местах работы. Иногда мне настолько удавалось войти в роль лояльной подданной, что я и сама начинала верить, будто искренне хочу приехать куда-то или сделать что-то Вовремя. Увы! та я, которая пыталась быть агнцем, почти всегда шла на заклание: неожиданно для самой себя опаздывала, искренне об этом сокрушалась и бывала нещадно бита.
Много раз слышала, что есть люди, которые почти всегда рассчитывают своё время. От некоторых людей я слышала, что они опаздывают только случайно, либо только избирательно (например, приезжают вовремя на деловые встречи, но заставляют ждать друзей). Я даже слышала, будто существуют люди, не опаздывающие вообще никогда и нигде (однако, последние заявления уже звучали малоубедительно).
Что же до меня, я способна приехать вовремя только по ошибке либо случайно - в результате действия непреодолимой силы.