Пророки пророчат, а мы крестьянским умом проверяем
Некто olnigami пророчит нам всякое. Извне, естественно. Был ли гражданин в реальной стране - бог весть, вангую, что не был с момента рождения. А мы таки проверим через годик, как там баба Ванга вангует-то...
Подрочности больно длинные, так что можете смело скипать.
В продолжение разговора о митингах 26 марта решил немного подробнее расписать о том, каким я вижу развитие России после распада (или трансформации) нынешнего режима. Разумеется, моё представление о будущем складывается как экстраполяция тенденций настоящего, и это лишь версия, которая мне кажется наиболее вероятной. Я не могу сказать даже приблизительно, сколько лет потребуется для формирования новая Россия. Точно так же не могу сказать, насколько болезненными будут перемены, будет ли это медленная и постепенная трансформация или всё же России придётся пройти через бунты и военные конфликты. Наблюдая за нынешним относительно мирным состоянием нравов, я склонен считать, что перемены пройдут без резких обрушений, но кто знает, исторический опыт настраивает скорее на пессимистический лад.
Итак, что же мне видится в туманном будущем. Две большие тенденции: постепенное «сползание» России на юг и юго-восток и заметное увеличение автономности отдельных субъектов федерации. Мы уже сейчас наблюдаем процесс постепенного упадка территорий северной и центральной России на фоне подъёма южных областей. Наблюдаем заметный рост сельского хозяйства, по всей видимости, можно говорить о начале большого сдвига экономики России в сторону аграрного сектора. Что логично, потому что в условиях снижения поступления валюты от экспорта нефти и газа (за счёт снижения цены и снижения объёмов добычи по мере исчерпания имеющихся месторождений) экспорт пшеницы будет приобретать всё большее значение, соответственно, и агрохолдинги, контролирующие валютные поступления, по своему влиянию будут приближаться к нефтяным и газовым корпорациям.
Вполне можно предположить в таких условиях появление неофициальной конгломерации из южных областей и республик: Ставрополь, Кубань, национальные республики Поволжья, Урал. Между участниками этого пояса установятся тесные экономические связи: Юг будет снабжать продовольствием Урал, а Урал будет поставлять на Юг машины и оборудование. Понятно, что между разными частями этого «агропромышленного пояса» будут возникать серьёзные конфликты, связанные как с экономикой, так и с культурными, точнее даже конфессиональными различиями. Области Юга России и Урал будут и дальше крепить и развивать православие, в то время как Северный Кавказ, Татарстан и Башкирия будут опираться на ислам. Тем не менее, и те, и другие будут объединять силы в противостоянии центру и выбыванию новых полномочий и новых возможностей для регионов, и противостоять их совместному напору центру будет всё труднее и труднее.
Таким образом, возникнет ситуация значительно большей степени федерализации и автономности территорий, вплоть до отличий в законодательстве, и, возможно, создания собственных силовых органов. Мы и сейчас видим огромные различия между территориями в составе РФ, но пока что они существуют на уровне практики, обычаев и традицией. Страна же остаётся плотно скреплённой давлением силовых органов, изъятием у регионов денежных средств с последующими дотациями и перераспределением экспортной ренты. Но в будущем регионы будут всё активнее добиваться права оставлять у себя взимаемые налоги и самостоятельно распоряжаться бюджетами. Также попытаются отстоять право самим выбирать себе губернаторов (не на свободных выборах, разумеется, а где-то по наследству, где-то по согласованию местных элит, а центр будет лишь подтверждать полномочия, выдавать своего рода «ярлык на княжение»), обеспечить губернаторам право неприкосновенности со стороны центра.
Самым сложным вопросом соотношения между центром и регионом станет контроль над силовиками. Регионы будут стараться создавать свои силовые структуры, подчинённые напрямую губернатору, как официальные, так и неофициальные. Вполне возможно, что казачьи части перестанут быть объектом для шуток, а станут восприниматься столь же серьёзно, как в наши дни чеченская полиция. Отдельной проблемой станут попытки формирования воинских частей по принципу «места призыва» с подчинением местным властям, но центр будет с этими явлениями активно бороться. Попытаются регионы и подмять под себя местные отделения ФСБ, но большой вопрос насколько им это удастся.
Понятно, что одним регионам удастся добиться больших прав, другим меньших. Опять же, Юг России и национальные республики смогут рассчитывать на большую автономию, центральная и северная Россия будут всё так же зажаты центром, может, даже и больше зажаты в качестве компенсации за утерянные центром полномочия. Картина как законодательно оформленных различий между территориями, так и неофициальных обычаев станет ещё сложнее, чем сейчас. Скорее всего, появится какой-то федеральный орган, который будет с одной стороны, улаживать конфликты между территориями, с другой - добиваться уступок от федерального центра. Тем более что теоретически, по Конституции, такой орган есть и сейчас, называется он Совет Федерации. По идее, региональным элитам достаточно будет лишь вернуть ему реальные полномочия.
Вполне вероятно, что и Государственная Дума в новых условиях обретёт новое значение. Регионы будут пытаться запустить в неё как можно больше своих депутатов. Появятся новые партии, представляющие как интересы отдельных субъектов федерации (откровенно националистического толка), так и интересы агрохолдингов, нефтяных и газовых концернов, и, конечно, партии мусульман и партия православных. В части идеологии все эти партии будут одинаково консервативно-патриотическими, а бороться будут только за распределение ресурсов, и бороться будут очень серьёзно.
В новых условиях значительную роль в политике начнут играть различные полуофициальные и совсем неофициальные общественные структуры. В принципе, и сейчас на разных территориях правят бал рода неформальные договорённости между властями, бизнесом, криминалом, но это всё же принято скрывать от посторонних, да и федеральный центр старается разного рода неформальную деятельность прикрывать или выводить на чистую воду. В условиях ослабления центра все эти структуры нальются ещё большей силой и станут заметной альтернативой власти официальной (очевидный образец тут сицилийская мафия, как на самой Сицилии, так и впоследствии в США). На Юге России такие структуры существуют уже сейчас (стоит вспомнить пример с Кущёвской станицей, хотя это, конечно, крайний эксцесс), на Урале высока роль в обществе «авторитетов», криминальных, но не только (тут стоит вспомнить, например, феномен Ройзмана). Кроме того, в политической деятельности будут играть большую роль православные и исламистские организации.
***
Вообще, религиозное противостояние станет одной из самых заметных проблем новой России. В качестве компромисса, скорее всего, будет предпринята попытка разделения России на «канонические территории» с признанием главенства той или другой религии. При этом активные верующие что с одной, что с другой стороны будут отважно проникать на чужие канонические территории, создавать полуподпольные и совсем подпольные общины, а официальное православие и ислам будут с ними активно бороться. Также будут активно преследоваться разного рода ереси, «секты» и религиозные движения. Возможно, будет предпринята попытка создания синкретического «хрислама», объединяющего православие и ислам, но вряд ли из этой попытки выйдет что-либо путное.
На Северо-Западе России, условно говоря, на Питерщене, сохранится последний анклав секулярных гуманистов, которые будут тщетно пытаться противостоять клерикализации, бороться за права человека и политкорректность, но это не возымеет никаких последствий, а будет так же, как и сейчас, служить свидетельством для внешних о существовании в России оппозиции, альтернативных точек зрения, свободы слова и так далее. Кроме того, Питер может стать своего рода «городом-убежищем» для неформалов, сторонников европейского образа жизни, людей нетрадиционной сексуальной ориентации, короче, всех тех, кого на остальной территории РФ будут гнобить под лозунгами традиционных ценностей, а кое-где просто убивать.
***
Можно предположить, что со временем регионам удастся добиться переноса столицы или хотя бы передачи части столичных функций другому городу. Может быть, для этих целей будет воздвигнута новая административная столица, а может, новой столицей станет один из волжских городов, например, Нижний Новгород. Также вполне вероятна детальная разработка антимосковского (антиимперского) мифа, в том числе и с альтернативными историческими фигурами. Такими могут, например, стать Емельян Пугачев и Салават Юлаев одновременно как пример сопротивления московской империи, так и союзничества в этой борьбе между русскими и башкирами. Вполне возможно даже, что для демонстрации межнациональной дружбы в какой-то момент времени в качестве второго государственного языка в России будет объявлен татарский, впрочем, это останется скорее на уровне декларации.
Тем не менее, и в этих условиях Москва сохранит свою значимость как центр торговли и сообщений, хотя бы в силу организации автомобильного и железнодорожного транспорта в России. Москва так же останется образовательным и культурным центром, хотя её заметно потеснят в этом отношении города Юга России, Казань и Екатеринбург. Уменьшится наплыв новых жителей в Москву, вполне возможно, что даже начнётся снижение численности населения. Самым же мощным ударом для города может оказаться перенос патриаршего престола из «безбожной и развратной» Москвы, например, в Ростов-на-Дону. Полагаю, не стоит объяснять символичность такого переноса, исходя из истории возвышения Москвы.
***
Будущая Россия будет беднее, чем современная по причине уменьшения ренты от нефти и газа. До некоторой степени это уменьшение будет скомпенсировано доходами от экспорта продукции сельского хозяйства, но в этой отрасли меньше уровень рентабельности. Тем не менее, по своим экономическим показателям Россия будет ещё достаточно долго держаться где-то в середине мировой экономической табели о рангах, медленно-медленно сползая вниз.
О постепенном нарастании в российской экономике аграрного сектора и всего, связанного с ним, я уже писал выше. Современное сельское хозяйство требует внедрения достаточно высокого уровня технологий, но в России этот процесс будет проходить медленно по причине очень низкого уровня оплаты труда, который сохранится и в будущем (причём будет снижаться и дальше).
Богатство в обществе будет распределяться столь же, а скорее даже ещё более неравномерно, чем сейчас. Причём неравномерность так же как и сейчас будет как социальной, так и территориальной. Вперёд вырвутся аграрный Юг и промышленный Урал, сохранят свой уровень богатства нефтедобывающие регионы, Москва всё так же будет получать ренту за свою роль транспортного центра страны, но постепенно её богатство будет снижаться. Всё такими же депрессивными и дотационными останутся республики Северного Кавказа, и это будет так же создавать напряжение, но уже не столько между ними и центром, сколько между ними и соседними территориями Юга России (к тому же этот конфликт будет усугубляться конфессиональными разногласиями). Конфликт вполне может вылиться в новую кавказскую войну или даже череду войн, которые будут всё так же именоваться «антитеррористическими операциями».
Заметным социально-экономическим фактором станет внедрение новых технологий, связанных с роботизацией и автоматизацией управленческих процессов, что сильно скажется на офисных работниках. Многим из них придётся либо перейти на низкоквалифицированную и малооплачиваемую работу, либо и вовсе оставить город и перебраться в сельскую местность, чтобы самим растить себе еду. Вообще, деурбанизация, возврат к натуральному хозяйству и другим формам средневековой организации труда и соответственно организации общества - это важный тренд будущего, причём не только в России. Большая часть новых крестьян двинется дальше на юг, где климат более способствует сельскому хозяйству. Часть из них сможет арендовать угодья богатых землевладельцев, часть будет вынуждена наниматься батраками. Вполне возможно, что со временем это приведёт к восстановлению старых практик прикрепления людей к земле. Тем более что и сейчас южные регионы России используют рабский труд де-факто (хотя о масштабах данного явления сложно судить по причине отсутствия хоть какой-нибудь статистики), а со временем те или иные формы зависимости людей, обрабатывающих землю, от землевладельцев будут закреплены законодательно. Вполне возможно, что это произойдёт не в форме рабства или крепости, а в форме феодальных отношений. Также стоит учитывать, что наплыв беглецов из городов создаст напряжение между старожилами и пришлыми, и принятие феодальных обязанностей вполне может стать своеобразной формой защиты для тех, кто будет переселяться на Юг.
Со временем на Юге начнутся активные дебаты о том, какими должны быть права прикреплённых к земле (вполне возможно, что право на перемещение будет у них отнято так же, как это практиковалось в советские времена - лишением паспортов), как будут строиться их отношения с владельцами земли и так далее; в том числе будет дебатироваться вопрос о том, распространяется ли прикрепление на детей, и неизвестно, каким будет решение.
В целом сословность в социальной структуре новой России будет выражена гораздо заметнее. Если сейчас признаки сословного деления приходится выискивать по отдельным законодательным актам, как это делает Симон Кордонский, то в будущем каждый житель страны будет чётко понимать, к какому сословию он принадлежит, какие у него права, какие обязанности, какие отношения с находящимися выше/ниже по сословной лестнице. При этом большая часть этих правил будет прописана в законах. Впрочем, до установления таких жёстких границ, как это было во времена империи Романовых, дело вряд ли дойдёт, определённый «люфт» всё же будет оставаться. Будет оставаться и примерно те же социальные лифты, что и сейчас: через службу в силовых структурах, через продвижение в православной и мусульманской иерархии духовенства, через работу в ресурсных корпорациях (к числу которых присоединятся агарные холдинги) и госкорпорациях, через госслужбу, ну и, наконец, классическое продвижение через правильный брак.
***
Во внешней политике интересы России так же заметно сдвинутся на юг и юго-восток. Отношения с Европой и США останутся примерно на том же уровне, что и сейчас, но в целом западное направление будет интересовать Россию всё меньше и меньше. Экономическое, техническое и культурное разбегание со странами Запада будет усиливаться, через какое-то время Россия перестанет чувствовать себя частью Европы, собственно, Россия уже откололась от Европы и уплывает всё дальше. Окончательно уйдёт в прошлое вопрос, мучивший российское общественное сознание последние два столетия, о том, является ли Россия частью Европы или отдельной самобытной цивилизацией. Сама постановка такое вопроса будет казаться странной, потому что к тому времени Россия окончательно определит себя как особая часть Большой Азии, объединяющей и соединяющий Ближний Восток, Центральную Азию и Дальний Восток. Европейские и американские дела станут для неё чем-то чужим и далёким, экзотичным и малопонятным. Единственной областью Европы, которая будет вызывать некоторый интерес в новой России, останутся Балканы и в меньшей степени Греция. Но и то больше из соображений «православного братства», под влиянием православной церкви и аффилированных с ней лиц.
Единственным исключением из общего правила будет Северо-Западная Русь, всё та же Питерщина. Она будет пытаться ориентироваться на Скандинавию и сохранять контакты с Центральной и Западной Европой, строить общественные отношения, институты и модели поведения по европейским лекалам, и до какой-то степени преуспеет. Но в перспективе такая попытка идти не в ногу будет только провоцировать дополнительные конфликты Северо-Запада с прочими субъектами федерации.
Россия будет активнее участвовать в политической жизни Ближнего Востока и Центральной Азии (сирийская компания наших дней - лишь первое движение будущего поворота). Исламские регионы будут и дальше крепить сотрудничество с Турцией и Саудовской Аравией, при этом Москва будет традиционно сохранять хорошие отношения с Ираном и, соответственно, шиитской частью мусульманского мира. Так что России выпадет неплохой шанс стать внешним арбитром в запутанной ближневосточной ситуации, при этом получая экономические выгоды от сотрудничества со всеми игроками.
На Дальнем Востоке Россия будет вести сложную игру в отношениях с Китаем, Кореей и Японией. С полным пониманием того, что если на Ближнем Востоке все игроки находятся с Россией приблизительно в одной лиге, то Китай намного превосходит Россию по всем параметрам, поэтому взаимодействовать с ним надо очень осторожно. Впрочем, скорее всего к тому времени в Юго-Восточной и Центральной Азии сформируется альянс стран, пытающихся противостоять китайской экспансии, и Россия в этот альянс вполне может войти. Впрочем, как и остальные страны, она окажется в довольно сложной ситуации. С одной стороны, она будет пытаться получить от Китая инвестиции и технологии (а технологическое отставание России от развитого мира к тому времени значительно углубится), с другой - не дать Китаю получить реальную собственность и власть на российской территории. До какой степени удастся сбалансировать эти два подхода, предсказать трудно, но очевидно, что китайское (а также корейское и японское) влияние в России будет крепчать, постепенно и исподволь.
***
И напоследок о культуре. В будущей России культура будет более разнообразной за счет большего влияния регионов и появления новых культурных центров. Будет активно развиваться южная культура, причём основу её составит то, что в литературоведении принято называть «усадебной повестью». Можно надеяться на то, что южная витальность и насмешливость компенсируют характерную для московской и особенно питерской культуры северную меланхоличность и склонность к чрезмерной рефлексии, подобно тому как это произошло в двадцатые и тридцатые годы прошлого столетия после появления т. н. «южно-русской школы» в литературе.
Вполне возможно, что появится большой пласт мусульманской литературы на русском языке. Будет развиваться татарская и башкирская литература, причём появиться целый ряд писателей, работающих и на своём родном языке, и на русском. То же самое касается и киноиндустрии, и телевидения. Появятся региональные студии, снимающие телесериалы на местном материале, возможно, даже на языках национальных республик.
Будет развиваться религиозная культура, во всех аспектах: литература, кино, телевидение. Правда, это будет сопровождаться введением жёсткой цензуры, причём цензуры как православной, так и мусульманской (скорее всего, будут организованы совместные «религиозные комитеты по культуре»). Соответственно, появится и активная подпольная культура, новая версия советского самиздата, свободная, светская и активно антиклерикальная.
Будет активно развиваться религиозное образование, как специализированное - семинарии и медресе, так и в виде программ религиозного обучения в светских учебных заведениях. Причём внедряться программы будут очень активно, а священники и муллы возьмут под контроль «идеологическую работу» с учащимися. Сопротивляться вторжению религии в школы будут только на всё той же Питерщине, но и там продержатся недолго.
В части зарубежной культуры будет гораздо больше переводов с арабского, персидского и турецкого. Увеличится и знакомство с дальневосточной культурой, хотя оно всё равно будет уступать интересу к странам Ближнего Востока, всё-таки Китай, Япония, Корея останутся слишком чуждыми и странными, а вот Иран и Турция станут для новой России гораздо понятнее и ближе. Останется интерес к европейской и американской культуре, но он будет больше связан с технической стороной, желанием сделать столь же качественный продукт, как у них, но по своим идеологическим лекалам.
***
Подводя итоги. Будущая Россия будет в некоторых аспектах будет сильно отличаться от сегодняшней, а в некоторых будет точно такой же. Она будет более сложной и разнообразной, причём это разнообразие будет осознаваться и поддерживаться, а не игнорироваться, как сейчас. Будет больше политических акторов, меньше пресловутой вертикали власти и «культа личности», больше пространства для манёвра и компромиссов. Больше мест для обсуждения политических проблем. Это придаст новой системе больше гибкости и живучести.
Страна станет заметно более религиозной. При этом в экономическом плане она останется всё столь же слабой, в техническом отношении - отсталой. Социальное неравенство сохранится, а где-то даже и усилится. Сохранится очень высокий уровень системной коррупции и криминализации. Но, с другой стороны, не будет развала, гражданских войн и резкого экономического падения (по крайней мере, хочется на это надеяться), не будет и полноценного всеобщего тоталитаризма, даже нынешний персональный авторитаризм уйдёт в прошлое. Вернее, уйдёт в прошлое персональный авторитаризм на уровне всей страны, а вот на отдельных территориях он сохранится и даже расцветёт ещё больше. Вместо одного большого автократа мы получим много автократов маленьких, что, понятно, не очень радует, но всё же создаёт хоть какую-то политическую конкуренцию.
Тут возникает ещё один отдельный вопрос - а можно ли сейчас это будущее как-то изменить? Всё то, о чём я пишу, само собой вытекает из нынешних условий жизни, но в истории часто естественный ход жизни прерывается, а река событий неожиданно и непредсказуемо меняет своё направление. Только вот если это происходит стихийно, то перемены скорее всего будут только к худшему. А для сознательного планирования и изменения собственного будущего нужна воля какого-то сообщества людей, имеющих ясное представление о вариантах выбора, о том, как менять общество и способных эти перемены произвести. Хотя я не знаю, насколько сильно на практике можно повлиять на происходящее, всё-таки у больших исторических процессов гигантская инерция. Но, по крайней мере, можно было бы попытаться избавиться или хотя бы минимизировать какие-нибудь совсем уж мрачные российские явления вроде всепроникающей коррупции или дикого социального расслоения. Только вот общественных сил, способных на такое, я сейчас не вижу. Те общественные силы, что у нас есть, стремятся либо законсервировать существующее положение вещей, либо вернуться в благословенное прошлое (вернее, в одно из прошлых, по вкусу) и насадить повсеместно традиционные ценности (а что в России может быть более традиционным, чем прикрепление людей к земле или поддержание сословности).
Может быть, со временем внутри нового общественного устройства России вызреют иные политические силы, которые смогут изменить судьбу страны. Но в каком направлении двинутся эти изменения сказать сложно. Возможно, от федерализации Россия перейдёт к модели конфедерации, объединённой экономическими, а не политическими связями. Возможно, напротив, попытается выстроить новое унитарное государство. Но в любом случае это уже дело далёкого будущего, а настолько далеко заглядывать бессмысленно, слишком уж сильно изменится ситуация за это время.
Подрочности больно длинные, так что можете смело скипать.
В продолжение разговора о митингах 26 марта решил немного подробнее расписать о том, каким я вижу развитие России после распада (или трансформации) нынешнего режима. Разумеется, моё представление о будущем складывается как экстраполяция тенденций настоящего, и это лишь версия, которая мне кажется наиболее вероятной. Я не могу сказать даже приблизительно, сколько лет потребуется для формирования новая Россия. Точно так же не могу сказать, насколько болезненными будут перемены, будет ли это медленная и постепенная трансформация или всё же России придётся пройти через бунты и военные конфликты. Наблюдая за нынешним относительно мирным состоянием нравов, я склонен считать, что перемены пройдут без резких обрушений, но кто знает, исторический опыт настраивает скорее на пессимистический лад.
Итак, что же мне видится в туманном будущем. Две большие тенденции: постепенное «сползание» России на юг и юго-восток и заметное увеличение автономности отдельных субъектов федерации. Мы уже сейчас наблюдаем процесс постепенного упадка территорий северной и центральной России на фоне подъёма южных областей. Наблюдаем заметный рост сельского хозяйства, по всей видимости, можно говорить о начале большого сдвига экономики России в сторону аграрного сектора. Что логично, потому что в условиях снижения поступления валюты от экспорта нефти и газа (за счёт снижения цены и снижения объёмов добычи по мере исчерпания имеющихся месторождений) экспорт пшеницы будет приобретать всё большее значение, соответственно, и агрохолдинги, контролирующие валютные поступления, по своему влиянию будут приближаться к нефтяным и газовым корпорациям.
Вполне можно предположить в таких условиях появление неофициальной конгломерации из южных областей и республик: Ставрополь, Кубань, национальные республики Поволжья, Урал. Между участниками этого пояса установятся тесные экономические связи: Юг будет снабжать продовольствием Урал, а Урал будет поставлять на Юг машины и оборудование. Понятно, что между разными частями этого «агропромышленного пояса» будут возникать серьёзные конфликты, связанные как с экономикой, так и с культурными, точнее даже конфессиональными различиями. Области Юга России и Урал будут и дальше крепить и развивать православие, в то время как Северный Кавказ, Татарстан и Башкирия будут опираться на ислам. Тем не менее, и те, и другие будут объединять силы в противостоянии центру и выбыванию новых полномочий и новых возможностей для регионов, и противостоять их совместному напору центру будет всё труднее и труднее.
Таким образом, возникнет ситуация значительно большей степени федерализации и автономности территорий, вплоть до отличий в законодательстве, и, возможно, создания собственных силовых органов. Мы и сейчас видим огромные различия между территориями в составе РФ, но пока что они существуют на уровне практики, обычаев и традицией. Страна же остаётся плотно скреплённой давлением силовых органов, изъятием у регионов денежных средств с последующими дотациями и перераспределением экспортной ренты. Но в будущем регионы будут всё активнее добиваться права оставлять у себя взимаемые налоги и самостоятельно распоряжаться бюджетами. Также попытаются отстоять право самим выбирать себе губернаторов (не на свободных выборах, разумеется, а где-то по наследству, где-то по согласованию местных элит, а центр будет лишь подтверждать полномочия, выдавать своего рода «ярлык на княжение»), обеспечить губернаторам право неприкосновенности со стороны центра.
Самым сложным вопросом соотношения между центром и регионом станет контроль над силовиками. Регионы будут стараться создавать свои силовые структуры, подчинённые напрямую губернатору, как официальные, так и неофициальные. Вполне возможно, что казачьи части перестанут быть объектом для шуток, а станут восприниматься столь же серьёзно, как в наши дни чеченская полиция. Отдельной проблемой станут попытки формирования воинских частей по принципу «места призыва» с подчинением местным властям, но центр будет с этими явлениями активно бороться. Попытаются регионы и подмять под себя местные отделения ФСБ, но большой вопрос насколько им это удастся.
Понятно, что одним регионам удастся добиться больших прав, другим меньших. Опять же, Юг России и национальные республики смогут рассчитывать на большую автономию, центральная и северная Россия будут всё так же зажаты центром, может, даже и больше зажаты в качестве компенсации за утерянные центром полномочия. Картина как законодательно оформленных различий между территориями, так и неофициальных обычаев станет ещё сложнее, чем сейчас. Скорее всего, появится какой-то федеральный орган, который будет с одной стороны, улаживать конфликты между территориями, с другой - добиваться уступок от федерального центра. Тем более что теоретически, по Конституции, такой орган есть и сейчас, называется он Совет Федерации. По идее, региональным элитам достаточно будет лишь вернуть ему реальные полномочия.
Вполне вероятно, что и Государственная Дума в новых условиях обретёт новое значение. Регионы будут пытаться запустить в неё как можно больше своих депутатов. Появятся новые партии, представляющие как интересы отдельных субъектов федерации (откровенно националистического толка), так и интересы агрохолдингов, нефтяных и газовых концернов, и, конечно, партии мусульман и партия православных. В части идеологии все эти партии будут одинаково консервативно-патриотическими, а бороться будут только за распределение ресурсов, и бороться будут очень серьёзно.
В новых условиях значительную роль в политике начнут играть различные полуофициальные и совсем неофициальные общественные структуры. В принципе, и сейчас на разных территориях правят бал рода неформальные договорённости между властями, бизнесом, криминалом, но это всё же принято скрывать от посторонних, да и федеральный центр старается разного рода неформальную деятельность прикрывать или выводить на чистую воду. В условиях ослабления центра все эти структуры нальются ещё большей силой и станут заметной альтернативой власти официальной (очевидный образец тут сицилийская мафия, как на самой Сицилии, так и впоследствии в США). На Юге России такие структуры существуют уже сейчас (стоит вспомнить пример с Кущёвской станицей, хотя это, конечно, крайний эксцесс), на Урале высока роль в обществе «авторитетов», криминальных, но не только (тут стоит вспомнить, например, феномен Ройзмана). Кроме того, в политической деятельности будут играть большую роль православные и исламистские организации.
***
Вообще, религиозное противостояние станет одной из самых заметных проблем новой России. В качестве компромисса, скорее всего, будет предпринята попытка разделения России на «канонические территории» с признанием главенства той или другой религии. При этом активные верующие что с одной, что с другой стороны будут отважно проникать на чужие канонические территории, создавать полуподпольные и совсем подпольные общины, а официальное православие и ислам будут с ними активно бороться. Также будут активно преследоваться разного рода ереси, «секты» и религиозные движения. Возможно, будет предпринята попытка создания синкретического «хрислама», объединяющего православие и ислам, но вряд ли из этой попытки выйдет что-либо путное.
На Северо-Западе России, условно говоря, на Питерщене, сохранится последний анклав секулярных гуманистов, которые будут тщетно пытаться противостоять клерикализации, бороться за права человека и политкорректность, но это не возымеет никаких последствий, а будет так же, как и сейчас, служить свидетельством для внешних о существовании в России оппозиции, альтернативных точек зрения, свободы слова и так далее. Кроме того, Питер может стать своего рода «городом-убежищем» для неформалов, сторонников европейского образа жизни, людей нетрадиционной сексуальной ориентации, короче, всех тех, кого на остальной территории РФ будут гнобить под лозунгами традиционных ценностей, а кое-где просто убивать.
***
Можно предположить, что со временем регионам удастся добиться переноса столицы или хотя бы передачи части столичных функций другому городу. Может быть, для этих целей будет воздвигнута новая административная столица, а может, новой столицей станет один из волжских городов, например, Нижний Новгород. Также вполне вероятна детальная разработка антимосковского (антиимперского) мифа, в том числе и с альтернативными историческими фигурами. Такими могут, например, стать Емельян Пугачев и Салават Юлаев одновременно как пример сопротивления московской империи, так и союзничества в этой борьбе между русскими и башкирами. Вполне возможно даже, что для демонстрации межнациональной дружбы в какой-то момент времени в качестве второго государственного языка в России будет объявлен татарский, впрочем, это останется скорее на уровне декларации.
Тем не менее, и в этих условиях Москва сохранит свою значимость как центр торговли и сообщений, хотя бы в силу организации автомобильного и железнодорожного транспорта в России. Москва так же останется образовательным и культурным центром, хотя её заметно потеснят в этом отношении города Юга России, Казань и Екатеринбург. Уменьшится наплыв новых жителей в Москву, вполне возможно, что даже начнётся снижение численности населения. Самым же мощным ударом для города может оказаться перенос патриаршего престола из «безбожной и развратной» Москвы, например, в Ростов-на-Дону. Полагаю, не стоит объяснять символичность такого переноса, исходя из истории возвышения Москвы.
***
Будущая Россия будет беднее, чем современная по причине уменьшения ренты от нефти и газа. До некоторой степени это уменьшение будет скомпенсировано доходами от экспорта продукции сельского хозяйства, но в этой отрасли меньше уровень рентабельности. Тем не менее, по своим экономическим показателям Россия будет ещё достаточно долго держаться где-то в середине мировой экономической табели о рангах, медленно-медленно сползая вниз.
О постепенном нарастании в российской экономике аграрного сектора и всего, связанного с ним, я уже писал выше. Современное сельское хозяйство требует внедрения достаточно высокого уровня технологий, но в России этот процесс будет проходить медленно по причине очень низкого уровня оплаты труда, который сохранится и в будущем (причём будет снижаться и дальше).
Богатство в обществе будет распределяться столь же, а скорее даже ещё более неравномерно, чем сейчас. Причём неравномерность так же как и сейчас будет как социальной, так и территориальной. Вперёд вырвутся аграрный Юг и промышленный Урал, сохранят свой уровень богатства нефтедобывающие регионы, Москва всё так же будет получать ренту за свою роль транспортного центра страны, но постепенно её богатство будет снижаться. Всё такими же депрессивными и дотационными останутся республики Северного Кавказа, и это будет так же создавать напряжение, но уже не столько между ними и центром, сколько между ними и соседними территориями Юга России (к тому же этот конфликт будет усугубляться конфессиональными разногласиями). Конфликт вполне может вылиться в новую кавказскую войну или даже череду войн, которые будут всё так же именоваться «антитеррористическими операциями».
Заметным социально-экономическим фактором станет внедрение новых технологий, связанных с роботизацией и автоматизацией управленческих процессов, что сильно скажется на офисных работниках. Многим из них придётся либо перейти на низкоквалифицированную и малооплачиваемую работу, либо и вовсе оставить город и перебраться в сельскую местность, чтобы самим растить себе еду. Вообще, деурбанизация, возврат к натуральному хозяйству и другим формам средневековой организации труда и соответственно организации общества - это важный тренд будущего, причём не только в России. Большая часть новых крестьян двинется дальше на юг, где климат более способствует сельскому хозяйству. Часть из них сможет арендовать угодья богатых землевладельцев, часть будет вынуждена наниматься батраками. Вполне возможно, что со временем это приведёт к восстановлению старых практик прикрепления людей к земле. Тем более что и сейчас южные регионы России используют рабский труд де-факто (хотя о масштабах данного явления сложно судить по причине отсутствия хоть какой-нибудь статистики), а со временем те или иные формы зависимости людей, обрабатывающих землю, от землевладельцев будут закреплены законодательно. Вполне возможно, что это произойдёт не в форме рабства или крепости, а в форме феодальных отношений. Также стоит учитывать, что наплыв беглецов из городов создаст напряжение между старожилами и пришлыми, и принятие феодальных обязанностей вполне может стать своеобразной формой защиты для тех, кто будет переселяться на Юг.
Со временем на Юге начнутся активные дебаты о том, какими должны быть права прикреплённых к земле (вполне возможно, что право на перемещение будет у них отнято так же, как это практиковалось в советские времена - лишением паспортов), как будут строиться их отношения с владельцами земли и так далее; в том числе будет дебатироваться вопрос о том, распространяется ли прикрепление на детей, и неизвестно, каким будет решение.
В целом сословность в социальной структуре новой России будет выражена гораздо заметнее. Если сейчас признаки сословного деления приходится выискивать по отдельным законодательным актам, как это делает Симон Кордонский, то в будущем каждый житель страны будет чётко понимать, к какому сословию он принадлежит, какие у него права, какие обязанности, какие отношения с находящимися выше/ниже по сословной лестнице. При этом большая часть этих правил будет прописана в законах. Впрочем, до установления таких жёстких границ, как это было во времена империи Романовых, дело вряд ли дойдёт, определённый «люфт» всё же будет оставаться. Будет оставаться и примерно те же социальные лифты, что и сейчас: через службу в силовых структурах, через продвижение в православной и мусульманской иерархии духовенства, через работу в ресурсных корпорациях (к числу которых присоединятся агарные холдинги) и госкорпорациях, через госслужбу, ну и, наконец, классическое продвижение через правильный брак.
***
Во внешней политике интересы России так же заметно сдвинутся на юг и юго-восток. Отношения с Европой и США останутся примерно на том же уровне, что и сейчас, но в целом западное направление будет интересовать Россию всё меньше и меньше. Экономическое, техническое и культурное разбегание со странами Запада будет усиливаться, через какое-то время Россия перестанет чувствовать себя частью Европы, собственно, Россия уже откололась от Европы и уплывает всё дальше. Окончательно уйдёт в прошлое вопрос, мучивший российское общественное сознание последние два столетия, о том, является ли Россия частью Европы или отдельной самобытной цивилизацией. Сама постановка такое вопроса будет казаться странной, потому что к тому времени Россия окончательно определит себя как особая часть Большой Азии, объединяющей и соединяющий Ближний Восток, Центральную Азию и Дальний Восток. Европейские и американские дела станут для неё чем-то чужим и далёким, экзотичным и малопонятным. Единственной областью Европы, которая будет вызывать некоторый интерес в новой России, останутся Балканы и в меньшей степени Греция. Но и то больше из соображений «православного братства», под влиянием православной церкви и аффилированных с ней лиц.
Единственным исключением из общего правила будет Северо-Западная Русь, всё та же Питерщина. Она будет пытаться ориентироваться на Скандинавию и сохранять контакты с Центральной и Западной Европой, строить общественные отношения, институты и модели поведения по европейским лекалам, и до какой-то степени преуспеет. Но в перспективе такая попытка идти не в ногу будет только провоцировать дополнительные конфликты Северо-Запада с прочими субъектами федерации.
Россия будет активнее участвовать в политической жизни Ближнего Востока и Центральной Азии (сирийская компания наших дней - лишь первое движение будущего поворота). Исламские регионы будут и дальше крепить сотрудничество с Турцией и Саудовской Аравией, при этом Москва будет традиционно сохранять хорошие отношения с Ираном и, соответственно, шиитской частью мусульманского мира. Так что России выпадет неплохой шанс стать внешним арбитром в запутанной ближневосточной ситуации, при этом получая экономические выгоды от сотрудничества со всеми игроками.
На Дальнем Востоке Россия будет вести сложную игру в отношениях с Китаем, Кореей и Японией. С полным пониманием того, что если на Ближнем Востоке все игроки находятся с Россией приблизительно в одной лиге, то Китай намного превосходит Россию по всем параметрам, поэтому взаимодействовать с ним надо очень осторожно. Впрочем, скорее всего к тому времени в Юго-Восточной и Центральной Азии сформируется альянс стран, пытающихся противостоять китайской экспансии, и Россия в этот альянс вполне может войти. Впрочем, как и остальные страны, она окажется в довольно сложной ситуации. С одной стороны, она будет пытаться получить от Китая инвестиции и технологии (а технологическое отставание России от развитого мира к тому времени значительно углубится), с другой - не дать Китаю получить реальную собственность и власть на российской территории. До какой степени удастся сбалансировать эти два подхода, предсказать трудно, но очевидно, что китайское (а также корейское и японское) влияние в России будет крепчать, постепенно и исподволь.
***
И напоследок о культуре. В будущей России культура будет более разнообразной за счет большего влияния регионов и появления новых культурных центров. Будет активно развиваться южная культура, причём основу её составит то, что в литературоведении принято называть «усадебной повестью». Можно надеяться на то, что южная витальность и насмешливость компенсируют характерную для московской и особенно питерской культуры северную меланхоличность и склонность к чрезмерной рефлексии, подобно тому как это произошло в двадцатые и тридцатые годы прошлого столетия после появления т. н. «южно-русской школы» в литературе.
Вполне возможно, что появится большой пласт мусульманской литературы на русском языке. Будет развиваться татарская и башкирская литература, причём появиться целый ряд писателей, работающих и на своём родном языке, и на русском. То же самое касается и киноиндустрии, и телевидения. Появятся региональные студии, снимающие телесериалы на местном материале, возможно, даже на языках национальных республик.
Будет развиваться религиозная культура, во всех аспектах: литература, кино, телевидение. Правда, это будет сопровождаться введением жёсткой цензуры, причём цензуры как православной, так и мусульманской (скорее всего, будут организованы совместные «религиозные комитеты по культуре»). Соответственно, появится и активная подпольная культура, новая версия советского самиздата, свободная, светская и активно антиклерикальная.
Будет активно развиваться религиозное образование, как специализированное - семинарии и медресе, так и в виде программ религиозного обучения в светских учебных заведениях. Причём внедряться программы будут очень активно, а священники и муллы возьмут под контроль «идеологическую работу» с учащимися. Сопротивляться вторжению религии в школы будут только на всё той же Питерщине, но и там продержатся недолго.
В части зарубежной культуры будет гораздо больше переводов с арабского, персидского и турецкого. Увеличится и знакомство с дальневосточной культурой, хотя оно всё равно будет уступать интересу к странам Ближнего Востока, всё-таки Китай, Япония, Корея останутся слишком чуждыми и странными, а вот Иран и Турция станут для новой России гораздо понятнее и ближе. Останется интерес к европейской и американской культуре, но он будет больше связан с технической стороной, желанием сделать столь же качественный продукт, как у них, но по своим идеологическим лекалам.
***
Подводя итоги. Будущая Россия будет в некоторых аспектах будет сильно отличаться от сегодняшней, а в некоторых будет точно такой же. Она будет более сложной и разнообразной, причём это разнообразие будет осознаваться и поддерживаться, а не игнорироваться, как сейчас. Будет больше политических акторов, меньше пресловутой вертикали власти и «культа личности», больше пространства для манёвра и компромиссов. Больше мест для обсуждения политических проблем. Это придаст новой системе больше гибкости и живучести.
Страна станет заметно более религиозной. При этом в экономическом плане она останется всё столь же слабой, в техническом отношении - отсталой. Социальное неравенство сохранится, а где-то даже и усилится. Сохранится очень высокий уровень системной коррупции и криминализации. Но, с другой стороны, не будет развала, гражданских войн и резкого экономического падения (по крайней мере, хочется на это надеяться), не будет и полноценного всеобщего тоталитаризма, даже нынешний персональный авторитаризм уйдёт в прошлое. Вернее, уйдёт в прошлое персональный авторитаризм на уровне всей страны, а вот на отдельных территориях он сохранится и даже расцветёт ещё больше. Вместо одного большого автократа мы получим много автократов маленьких, что, понятно, не очень радует, но всё же создаёт хоть какую-то политическую конкуренцию.
Тут возникает ещё один отдельный вопрос - а можно ли сейчас это будущее как-то изменить? Всё то, о чём я пишу, само собой вытекает из нынешних условий жизни, но в истории часто естественный ход жизни прерывается, а река событий неожиданно и непредсказуемо меняет своё направление. Только вот если это происходит стихийно, то перемены скорее всего будут только к худшему. А для сознательного планирования и изменения собственного будущего нужна воля какого-то сообщества людей, имеющих ясное представление о вариантах выбора, о том, как менять общество и способных эти перемены произвести. Хотя я не знаю, насколько сильно на практике можно повлиять на происходящее, всё-таки у больших исторических процессов гигантская инерция. Но, по крайней мере, можно было бы попытаться избавиться или хотя бы минимизировать какие-нибудь совсем уж мрачные российские явления вроде всепроникающей коррупции или дикого социального расслоения. Только вот общественных сил, способных на такое, я сейчас не вижу. Те общественные силы, что у нас есть, стремятся либо законсервировать существующее положение вещей, либо вернуться в благословенное прошлое (вернее, в одно из прошлых, по вкусу) и насадить повсеместно традиционные ценности (а что в России может быть более традиционным, чем прикрепление людей к земле или поддержание сословности).
Может быть, со временем внутри нового общественного устройства России вызреют иные политические силы, которые смогут изменить судьбу страны. Но в каком направлении двинутся эти изменения сказать сложно. Возможно, от федерализации Россия перейдёт к модели конфедерации, объединённой экономическими, а не политическими связями. Возможно, напротив, попытается выстроить новое унитарное государство. Но в любом случае это уже дело далёкого будущего, а настолько далеко заглядывать бессмысленно, слишком уж сильно изменится ситуация за это время.