Обновление на http://mesotes.narod.ru
http://mesotes.narod.ru/lifshiz/bitieisoznanie.htm
Мих. Лифшиц
Бытие и сознание (архивная заметка)
Три стороны этого отношения. Два полюса и их единство
1. Бытие позади сознания и бытие перед ним. Сознание психологически
или социально психологически зависимое от бытия и сознание, в
соответствии со своей природой, чувствующее и понимающее внешний мир,
контролирующее и само себя, одним словом, всегда имеющее свой объект,
зависимое от него. Первое отношение есть в сущности онтологическая
зависимость сознания от бытия, второе - гносеологическая.
2. Наконец, при тождестве этих двух отношений, ибо и гносеологическая
зависимость имеет онтологическую природу, и онтологическая -
гносеологическую, складываются два противоположных типа единства двух
этих сторон и, в качестве оптимальной формы - онтогносеология
сознания, в которой видятся и апперцепция и относительная свобода
воли.
3. Тайна сознания. Прежде всего оно представляет собой внутреннюю
сторону объективного материального процесса. Сам по себе процесс
сознания сопровождает ход вещей и если взять это отношение в
абстракции, то у нас останется спинозовская субстанция с двумя
атрибутами, из которых атрибут мышления является одновременно ее
собственным эпифеноменом, сопровождаемым психологической
достоверностью, внутренней стороной и внешним самопознанием. То и
другое здесь совпадают, вследствие чего как бы и никакой проблемы нет.
Субстанция мыслит себя, мышление это ее внутреннее самоотражение.
Отсюда и Фейербах: что для меня акт психологический, внутреннее, то
для другого акт физический, объективный. А там, где я и ты
совпадают - в бесконечности - там субстанция сама себя так сказать
переживает и постигает.
Но так только в бесконечности, а там где перед нами отдельный акт
мышления, проблема постоянно возрождается - с одной стороны
физиологический и социальный процесс, с другой стороны его внутреннее
слепое осознание. Противоречие и апория, возникающие на этой почве: а
сама ваша теория что такое - осознание, психический эпифеномен вашего
бытия? Или это зеркало действительности? В таком случае - как это
возможно?
Ответ: В тождестве двух отношений сознания и бытия, которое является и
историческим началом сознания, где период обращения сторон
приближается к нулю, по природе самой мысли, если она определяется, ее
объективное содержание значит больше, чем ее физическая или социальная
подкладка. Выход из полного тождества, щель, дифференциал. Бытие
определяет сознание - здесь внешнее объективное содержание мысли шире
и значит больше, чем ее несущая опора. Это так же, как постоянное
утоньшение собственной стоимости денег, как товара, по сравнению с той
стоимостью, которую они как эквивалент, как зеркало отражают. От быка
до кредитного билета и жироприказа. Таким образом становится возможным
выход из простой стихийности - приказ нашего мышления телу; пусть это
незаметно вырастает из малых, почти невольных исправлений его
равновесия, как указывает Лейбниц, все равно где-то внешняя связь
вещей начинает доминировать над самой res cogitans, всеобщее над
частным. На этой почве, нет, из этого дифференциала растет и
возможность сознательного управления собой (именем идеата ) и
преобразования самого внешнего мира. Таким образом, активная сторона
сознания есть диктат более широкого мира, а представить себе эту
активность, как абсолютную и самочинную, значило бы признать вместе с
Декартом и Мальбраншем вторую субстанцию со всеми вытекающими отсюда
философскими трудностями. Поп-марксисты, толкующие об активности
сознания, даже не понимают этой проблемы.
В некотором смысле для современного материализма действительно
необходимо возвращение к Декарту и Спинозе, которые, кроме чисто
психологической сферы имагинативного познания и страстей души,
допускали еще чудесное свойство адекватности нашего ясного и
отчетливого сознания объективному содержанию мысли. Мысль становится
таким образом как бы прозрачным стеклом, не мешающим этому
объективному содержанию говорить за себя. Конечно, это условность,
мысль не есть совершенно прозрачное стекло, но такая условность ведет
нас к пониманию природы сознания (или мышления в широком смысле,
cogitatio). Разумеется, эта природа не везде выступает в чистом виде,
как рудное тело, и, собственно, нигде не выступает как таковое, sensu
stricte, но это не значит, что она отсутствует, что ее нет.
Как мыслит себя субстанция Спинозы в нас, как она действует на себя
нашими руками? Не только как эпифеномен, пассивный продукт, но как
субъект, то есть это она мыслит и действует. Наша психология
становится здесь только экраном, органом абсолютного. Наше я
достигает величайшей самостоятельности именно в тот момент, когда
нашими устами гласит что-то большее и нашим рукам мы доверяем больше,
чем самим себе. Греческая идея музы и вдохновения. Исторические
примеры деятельности, некоторые личности.
Мыслить - это значит сделать так, чтобы объект мыслил в нас. Свободно
действовать, это значит быть субъектом большей реальности вне нас,
почти отделиться от самого себя, не чувствовать себя связанным своим
малым бытием, своим трепетным экзистенциалом . Как люди совершают
вдохновенные дела, как они хотя бы идут в атаку. Всеобщее всегда
больше частного. Всеобщее бытие определяет особенное, единичное. Это -
разница в рамках самого материального бытия. Так возможна активность
мысли и воли за пределами нашего пассивного психологического
состояния, наших слепых реакций. Только опираясь на эту более широкую
реальность, можно переступить порог слепоты, навязанный нам нашим
эмпирическим бытием. Как это совершается, это требует, разумеется,
дальнейшего анализа.
Но для начала следует установить, что содержание мысли - в объективном
мире, а не в нас. Убеждение в том, что содержание мысли в нас - одна
из психологических иллюзий, подобная примысливанию субъекта к тем
ситуациям, когда его нет и быть не может. Да, мыслит голова, но лишь в
том смысле, что она является носительницей кода, выработанного
природой и обществом, но играет на этом органе вся вселенная до
отдельных галактик. Мысль не находится в голове, она вообще места не
занимает. Но содержание ее в вещах, в определенных мыслимых ситуациях.
Мыслимость есть категория действительного мира, мыслящее тело - мы
сами, мысль - отношение. Что же мыслимо?
Мыслимо то, что идеализм называет объективным духом в вещах. Это -
общий смысл, общий поток, общее направление вещей, не сама буква
реальности , а именно дух ее, совокупность ее отношений. Именно это
есть содержание мысли, то есть мыслимое, и оно не в нас, а прежде
всего вне нас, оно мыслит себя в нас. Трудно оставаться материалистом,
исходя из того представления о самостоятельном внутреннем мире,
которое было усвоено новой философией и налицо даже у Локка и старых
материалистов, которые допускают, что все содержание сознания есть
продукт деятельности материи, но продукт слепой, психологический,
подвергаемый лишь рациональной обработке неизвестно откуда взявшейся
силе разума. Разум человека есть разум мира, в той или другой степени,
разумеется, потому что глупость его есть также в известном смысле
глупость мира. Выбраться же из этой крепостной стены внутреннего мира,
создаваемого психологической иллюзией, подобного нашему представлению
о том, что солнце ходит вокруг земли, невозможно. Приходится в конце
концов прибегнуть к salto vitale Плеханова, то есть к насилию над этой
иллюзией, но одного насилия, хотя бы и спасительного, мало. И даже
ссылка на практику не должна быть иррациональным шагом (см.
неомарксизм).
Таким образом, пользуясь формулой Канта, ставшей уже банальностью,
здесь нужен действительно коперниковский переворот , и вместо того,
чтобы относить содержания мысли в наш внутренний мир, отгороженный
высоким забором от внешнего, нужно перенести эти содержания туда, где
они действительно находятся, то есть в мир внешний, окружающий
человека. Не означает ли это отрицание прав человеческого субъекта?
Согласно ходячим представлениям, это так. В действительности же
подлинная субъективность, представляющая собой своеобразную форму
индивидуального бытия, не сводится к эмпирической единичности, но до
телесной даже формы разыгрывается в отношении к бесконечному внешнему
миру и можно даже сказать - рождается в нем. Рождается не
эмпирический, а трансцендентальный субъект, по выражению Канта,
личность как одна из граней вселенной. Но только в этом разрезе она
является подлинной личностью.
Без этого же, как уже было сказано, возникает безнадежная ситуация
смешения теории и активности с психологической жизнью тела. Как
иллюзия этот взгляд понятен и простителен даже, но как теоретическая
позиция он неизбежно ведет либо к субъективному идеализму, либо в
лучшем случае к материализму прежнего типа, который в этих коренных
вопросах философии по необходимости был непоследователен, не целен.
Примечание. Вопрос о том, где находится мысль, относится к тем
проблемам, которые интересовали схоластов в связи с вопросом о
различных версиях гдейности (Ubignitaet). См. Лейбница Новые опыты,
русское издание, стр. 194 - 195.
Добавление В. Арсланова
Исходный пункт у Лифшица и Ильенкова одинаковый - мысль и тело не две
разные субстанции, мысль есть определенное движение тела. Однако
Лифшиц в отличие от Ильенкова понимает относительную правоту Декарта,
без которого мы оказываемся бессильны против постмодернистской
философии телесности. Мысль есть движение тела, прекрасно, но всякое
ли движение тела и всякого ли тела? Ведь есть шизосубъект - человек
без кожи , и есть Ильенков, который, по словам Л. К. Науменко, тоже
был человек без кожи . В чем разница? Шизосубъект отражает, помещает
в себе только малое бытие - и делает это малое бытие абсолютной
истиной мира, тем самым уничтожая и вытесняя большое бытие. Например,
для меня существует только эта моя травма, вот эта ситуация, вне нее -
нет ничего. Глаз шизосубъекта, - пишет В. Подорога, -это перцептивный
разрыв, дыра в шизотеле, куда устремляются элементарные силы, чтобы
слиться и образовать мир без человека, мир, над которым не имеет
больше власти различающая сила Другого . Так, увы, бывает, но в этом
случае мы уже почти не люди, а просто страдающий кусок материи.
Конечно, когда мы слышим рассуждения противников Спинозы и Ильенкова,
для которых сознание есть просто нечто психическое и потому не
материальное, то нам не до Лифшица с его более тонким различием между
психическим как движением тела, отражающим малое бытие, наносящее нам
травму, - и мыслью как нашим движением тела, в котором себя понимает
и себя преобразует большой мир, то есть реальное бесконечное бытие,
абсолютная реальность Канта.
Рука или глаз движутся по контуру предмета - это особое движение,
особого тела - человеческого, наряду с другими движениями других не
мыслящих тел. Когда мы говорим, что ходьба - такое же свойство
материальных ног, как мысль - свойство мыслящего тела, то это верный
путь решения психофизической проблемы. Однако, если остановиться на
этом пути и снять проблему отражения, то можно прийти к неокантианству
или посмодернистской философии телесности. Ходьба - свойство тела, но
когда ходьба становится свойством мыслящего тела? Чем отличается
ходьба шизофреника, участника фашистского марша или просто уличного
зеваки - от ходьбы грека, поднимающегося к Пропилеям Акрополя?
Греческий храм - храм, предполагающий процессии вокруг храма, движение
по дороге, именуемой греками теорией . Так что и ноги, конечно, могут
отражать большой мир, но не сами по себе, а при особых условиях:
ногами мы отражаем мир благодаря союзу ног с более теоретическими
органами, руками и глазами. Нормальному человеку все его органы
необходимы для того, чтобы полноценно воспринимать и отражать мир,
доказывал Дидро в своем Письме о слепых в назидание зрячим .
Почему глаза и рука более теоретические органы, чем ноги? Дело не
просто в труде - ноги тоже трудятся у рабочего. Рука без глаза -
слепая (и опыт слепоглухих это не отменяет, ибо они научены теми, у
которых рука связана с глазом. К тому, что самое важное, рука
слепоглухих становится зрячей, когда они - мыслящее тело). Зрение -
осязательно-оптический процесс.
Дело в том, что рука должна видеть, ибо без момента созерцания труд
невозможен. Чем отличаются движения руки по контуру предмета у
мыслящего тела - и у щизосубъекта, к примеру? При движениях руки по
контуру предмета у мыслящего тела возникает образ предмета, в котором
живет и дышит смысл, бесконечность. Это движение, при котором контур
предмета, форма его, отнюдь не только геометрическая, а прежде всего
внутренняя - этот контур возникает как факт сознания, как образ,
эйдос, идея, отражение. Ага, скажете вы, опять возвращаемся к Декарту,
опять удвоение мира - на мир образов, идей, и мир материальный. Ведь
как все было хорошо и красиво у Ильенкова и А. Н. Леонтьева -
существуют реально только два тела: одно ощупывает другое, и нет
никакого удвоение мира на две субстанции. Но если в вашей движущейся
руке не остается контура предмета, если этот контур не отражается в
вашей руке, их форме, их телесности - рука ведь становится формой всех
других форм, в отличие от конечностей животного - то в этом случае
исчезает идеальное, сознание, вы становитесь шизосубъектом или
движения вашей руки ничем принципиально не отличаются от движений
животных. Точнее, весь деятельный человек есть отражение мира в целом
- его облик есть образ мира, бесконечности, микрокосм. Скульптура,
воспроизводящая образ человека - отражает весь мир. А изобразить руку,
как это делал Тициан, значит, продемонстрировать фантазию, более
богатую, чем у всех сюрреалистов, вместе взятых, писал американский
психолог Р. Арнхейм. Потому что Тициан видел в руке отпечаток, образ
мира в целом. Отличие Тициана, Лифшица от Ильенкова в этом отношении
одно - движения мыслящего тела для первых становятся экраном большого
бытия, то есть эйдосом, образом, никуда от этого не уйти. Но тогда,
действительно, нужно решить проблему Декарта.
Возникновение этого образа, эйдоса, идеи абсолютно непонятно, если
материальный мир представляет собой тела, лишенные своей внутренней
формы, безобразные, не содержащие в себе своего собственного вида,
самоотражения, видика Демокрита и стоиков. Тут Декарт прав - либо
материя есть нечто безыдеальное, безобразное, не способное к
самоотражению, как для метафизического материализма (да и то с
оговорками, потому что позитивизм далеко превзошел в этом отношении
таких созерцательных материалистов как Дидро) - тогда мысль по
отношению к ней будет иной субстанцией. Либо в мире есть только
движения тел, лишенных образа, способности к самоотражению, то есть
идеального начала, но тогда не будет и мысли. Принципиальное различие
между хаосом, не имеющим образа, и космосом, который имеет лик, эйдос,
легло в основу всей греческой философии.
Психологическая трудность понимания Лифшица. Мы живем в мире, лишенном
смысла и образа -таково реальное сознание подавляющего большинства,
ибо мы все забиты бессмыслицей малого бытия . Отражение этой
бессмысленности мыслью не является. Теория деятельности и идеального
Ильенкова построена на допущении, что человек привносит смысл в этот
ужасный бессмысленный мир природы. Природа - синоним всякой косности
для современного человека. Почему? Потому что такова естественная
природа того ужасного человеческого мира, в котором мы живем. Его
нужно преобразовать, очеловечить. В чем же источник идеального,
человеческого? В нашей деятельности, в активности.
Верно, но абстрактно. У Маркса другое - общественные отношения
капитализма только кажутся данными самой природой, а на самом деле они
вступают в противоречие с большим миром, с человеческим миром,
отражающем в себе всю бесконечность и творящую с опорой на нее мир
более разумный и более человечный, чем тот, что непосредственно дан
человеку в качестве его малого бытия, его среды. Надо вырваться из
малого мира в большой - это и есть деятельность сознания, деятельность
духовная, без чего дух оказывается больной психикой больного тела.
Вырваться, опираясь на разумный факт, на едва-едва разумный факт, но
все же факт, а не продукт нашего воображения или мышления. Где этот
разумный факт в ХХ веке? Очень сложный вопрос, потому что для
подавляющего большинства наших современников, даже искренне считающих
себя марксистами, такого факта нет. Но это все же - другой вопрос.
А теория активности тела без духа, активности без опоры на норму
самого бытия, в том числе и норму культуры - это мейерхольдовщина,
левизна Авербаха, которая привела к сталинизму, то есть теории
активности без объективной истины. Если сильно захотеть, если
приложить максимум воли, то все возможно - вот идеология якобы
марксистского мифа ХХ века (см. Дневник М. Шагинян ).
Мих. Лифшиц
Бытие и сознание (архивная заметка)
Три стороны этого отношения. Два полюса и их единство
1. Бытие позади сознания и бытие перед ним. Сознание психологически
или социально психологически зависимое от бытия и сознание, в
соответствии со своей природой, чувствующее и понимающее внешний мир,
контролирующее и само себя, одним словом, всегда имеющее свой объект,
зависимое от него. Первое отношение есть в сущности онтологическая
зависимость сознания от бытия, второе - гносеологическая.
2. Наконец, при тождестве этих двух отношений, ибо и гносеологическая
зависимость имеет онтологическую природу, и онтологическая -
гносеологическую, складываются два противоположных типа единства двух
этих сторон и, в качестве оптимальной формы - онтогносеология
сознания, в которой видятся и апперцепция и относительная свобода
воли.
3. Тайна сознания. Прежде всего оно представляет собой внутреннюю
сторону объективного материального процесса. Сам по себе процесс
сознания сопровождает ход вещей и если взять это отношение в
абстракции, то у нас останется спинозовская субстанция с двумя
атрибутами, из которых атрибут мышления является одновременно ее
собственным эпифеноменом, сопровождаемым психологической
достоверностью, внутренней стороной и внешним самопознанием. То и
другое здесь совпадают, вследствие чего как бы и никакой проблемы нет.
Субстанция мыслит себя, мышление это ее внутреннее самоотражение.
Отсюда и Фейербах: что для меня акт психологический, внутреннее, то
для другого акт физический, объективный. А там, где я и ты
совпадают - в бесконечности - там субстанция сама себя так сказать
переживает и постигает.
Но так только в бесконечности, а там где перед нами отдельный акт
мышления, проблема постоянно возрождается - с одной стороны
физиологический и социальный процесс, с другой стороны его внутреннее
слепое осознание. Противоречие и апория, возникающие на этой почве: а
сама ваша теория что такое - осознание, психический эпифеномен вашего
бытия? Или это зеркало действительности? В таком случае - как это
возможно?
Ответ: В тождестве двух отношений сознания и бытия, которое является и
историческим началом сознания, где период обращения сторон
приближается к нулю, по природе самой мысли, если она определяется, ее
объективное содержание значит больше, чем ее физическая или социальная
подкладка. Выход из полного тождества, щель, дифференциал. Бытие
определяет сознание - здесь внешнее объективное содержание мысли шире
и значит больше, чем ее несущая опора. Это так же, как постоянное
утоньшение собственной стоимости денег, как товара, по сравнению с той
стоимостью, которую они как эквивалент, как зеркало отражают. От быка
до кредитного билета и жироприказа. Таким образом становится возможным
выход из простой стихийности - приказ нашего мышления телу; пусть это
незаметно вырастает из малых, почти невольных исправлений его
равновесия, как указывает Лейбниц, все равно где-то внешняя связь
вещей начинает доминировать над самой res cogitans, всеобщее над
частным. На этой почве, нет, из этого дифференциала растет и
возможность сознательного управления собой (именем идеата ) и
преобразования самого внешнего мира. Таким образом, активная сторона
сознания есть диктат более широкого мира, а представить себе эту
активность, как абсолютную и самочинную, значило бы признать вместе с
Декартом и Мальбраншем вторую субстанцию со всеми вытекающими отсюда
философскими трудностями. Поп-марксисты, толкующие об активности
сознания, даже не понимают этой проблемы.
В некотором смысле для современного материализма действительно
необходимо возвращение к Декарту и Спинозе, которые, кроме чисто
психологической сферы имагинативного познания и страстей души,
допускали еще чудесное свойство адекватности нашего ясного и
отчетливого сознания объективному содержанию мысли. Мысль становится
таким образом как бы прозрачным стеклом, не мешающим этому
объективному содержанию говорить за себя. Конечно, это условность,
мысль не есть совершенно прозрачное стекло, но такая условность ведет
нас к пониманию природы сознания (или мышления в широком смысле,
cogitatio). Разумеется, эта природа не везде выступает в чистом виде,
как рудное тело, и, собственно, нигде не выступает как таковое, sensu
stricte, но это не значит, что она отсутствует, что ее нет.
Как мыслит себя субстанция Спинозы в нас, как она действует на себя
нашими руками? Не только как эпифеномен, пассивный продукт, но как
субъект, то есть это она мыслит и действует. Наша психология
становится здесь только экраном, органом абсолютного. Наше я
достигает величайшей самостоятельности именно в тот момент, когда
нашими устами гласит что-то большее и нашим рукам мы доверяем больше,
чем самим себе. Греческая идея музы и вдохновения. Исторические
примеры деятельности, некоторые личности.
Мыслить - это значит сделать так, чтобы объект мыслил в нас. Свободно
действовать, это значит быть субъектом большей реальности вне нас,
почти отделиться от самого себя, не чувствовать себя связанным своим
малым бытием, своим трепетным экзистенциалом . Как люди совершают
вдохновенные дела, как они хотя бы идут в атаку. Всеобщее всегда
больше частного. Всеобщее бытие определяет особенное, единичное. Это -
разница в рамках самого материального бытия. Так возможна активность
мысли и воли за пределами нашего пассивного психологического
состояния, наших слепых реакций. Только опираясь на эту более широкую
реальность, можно переступить порог слепоты, навязанный нам нашим
эмпирическим бытием. Как это совершается, это требует, разумеется,
дальнейшего анализа.
Но для начала следует установить, что содержание мысли - в объективном
мире, а не в нас. Убеждение в том, что содержание мысли в нас - одна
из психологических иллюзий, подобная примысливанию субъекта к тем
ситуациям, когда его нет и быть не может. Да, мыслит голова, но лишь в
том смысле, что она является носительницей кода, выработанного
природой и обществом, но играет на этом органе вся вселенная до
отдельных галактик. Мысль не находится в голове, она вообще места не
занимает. Но содержание ее в вещах, в определенных мыслимых ситуациях.
Мыслимость есть категория действительного мира, мыслящее тело - мы
сами, мысль - отношение. Что же мыслимо?
Мыслимо то, что идеализм называет объективным духом в вещах. Это -
общий смысл, общий поток, общее направление вещей, не сама буква
реальности , а именно дух ее, совокупность ее отношений. Именно это
есть содержание мысли, то есть мыслимое, и оно не в нас, а прежде
всего вне нас, оно мыслит себя в нас. Трудно оставаться материалистом,
исходя из того представления о самостоятельном внутреннем мире,
которое было усвоено новой философией и налицо даже у Локка и старых
материалистов, которые допускают, что все содержание сознания есть
продукт деятельности материи, но продукт слепой, психологический,
подвергаемый лишь рациональной обработке неизвестно откуда взявшейся
силе разума. Разум человека есть разум мира, в той или другой степени,
разумеется, потому что глупость его есть также в известном смысле
глупость мира. Выбраться же из этой крепостной стены внутреннего мира,
создаваемого психологической иллюзией, подобного нашему представлению
о том, что солнце ходит вокруг земли, невозможно. Приходится в конце
концов прибегнуть к salto vitale Плеханова, то есть к насилию над этой
иллюзией, но одного насилия, хотя бы и спасительного, мало. И даже
ссылка на практику не должна быть иррациональным шагом (см.
неомарксизм).
Таким образом, пользуясь формулой Канта, ставшей уже банальностью,
здесь нужен действительно коперниковский переворот , и вместо того,
чтобы относить содержания мысли в наш внутренний мир, отгороженный
высоким забором от внешнего, нужно перенести эти содержания туда, где
они действительно находятся, то есть в мир внешний, окружающий
человека. Не означает ли это отрицание прав человеческого субъекта?
Согласно ходячим представлениям, это так. В действительности же
подлинная субъективность, представляющая собой своеобразную форму
индивидуального бытия, не сводится к эмпирической единичности, но до
телесной даже формы разыгрывается в отношении к бесконечному внешнему
миру и можно даже сказать - рождается в нем. Рождается не
эмпирический, а трансцендентальный субъект, по выражению Канта,
личность как одна из граней вселенной. Но только в этом разрезе она
является подлинной личностью.
Без этого же, как уже было сказано, возникает безнадежная ситуация
смешения теории и активности с психологической жизнью тела. Как
иллюзия этот взгляд понятен и простителен даже, но как теоретическая
позиция он неизбежно ведет либо к субъективному идеализму, либо в
лучшем случае к материализму прежнего типа, который в этих коренных
вопросах философии по необходимости был непоследователен, не целен.
Примечание. Вопрос о том, где находится мысль, относится к тем
проблемам, которые интересовали схоластов в связи с вопросом о
различных версиях гдейности (Ubignitaet). См. Лейбница Новые опыты,
русское издание, стр. 194 - 195.
Добавление В. Арсланова
Исходный пункт у Лифшица и Ильенкова одинаковый - мысль и тело не две
разные субстанции, мысль есть определенное движение тела. Однако
Лифшиц в отличие от Ильенкова понимает относительную правоту Декарта,
без которого мы оказываемся бессильны против постмодернистской
философии телесности. Мысль есть движение тела, прекрасно, но всякое
ли движение тела и всякого ли тела? Ведь есть шизосубъект - человек
без кожи , и есть Ильенков, который, по словам Л. К. Науменко, тоже
был человек без кожи . В чем разница? Шизосубъект отражает, помещает
в себе только малое бытие - и делает это малое бытие абсолютной
истиной мира, тем самым уничтожая и вытесняя большое бытие. Например,
для меня существует только эта моя травма, вот эта ситуация, вне нее -
нет ничего. Глаз шизосубъекта, - пишет В. Подорога, -это перцептивный
разрыв, дыра в шизотеле, куда устремляются элементарные силы, чтобы
слиться и образовать мир без человека, мир, над которым не имеет
больше власти различающая сила Другого . Так, увы, бывает, но в этом
случае мы уже почти не люди, а просто страдающий кусок материи.
Конечно, когда мы слышим рассуждения противников Спинозы и Ильенкова,
для которых сознание есть просто нечто психическое и потому не
материальное, то нам не до Лифшица с его более тонким различием между
психическим как движением тела, отражающим малое бытие, наносящее нам
травму, - и мыслью как нашим движением тела, в котором себя понимает
и себя преобразует большой мир, то есть реальное бесконечное бытие,
абсолютная реальность Канта.
Рука или глаз движутся по контуру предмета - это особое движение,
особого тела - человеческого, наряду с другими движениями других не
мыслящих тел. Когда мы говорим, что ходьба - такое же свойство
материальных ног, как мысль - свойство мыслящего тела, то это верный
путь решения психофизической проблемы. Однако, если остановиться на
этом пути и снять проблему отражения, то можно прийти к неокантианству
или посмодернистской философии телесности. Ходьба - свойство тела, но
когда ходьба становится свойством мыслящего тела? Чем отличается
ходьба шизофреника, участника фашистского марша или просто уличного
зеваки - от ходьбы грека, поднимающегося к Пропилеям Акрополя?
Греческий храм - храм, предполагающий процессии вокруг храма, движение
по дороге, именуемой греками теорией . Так что и ноги, конечно, могут
отражать большой мир, но не сами по себе, а при особых условиях:
ногами мы отражаем мир благодаря союзу ног с более теоретическими
органами, руками и глазами. Нормальному человеку все его органы
необходимы для того, чтобы полноценно воспринимать и отражать мир,
доказывал Дидро в своем Письме о слепых в назидание зрячим .
Почему глаза и рука более теоретические органы, чем ноги? Дело не
просто в труде - ноги тоже трудятся у рабочего. Рука без глаза -
слепая (и опыт слепоглухих это не отменяет, ибо они научены теми, у
которых рука связана с глазом. К тому, что самое важное, рука
слепоглухих становится зрячей, когда они - мыслящее тело). Зрение -
осязательно-оптический процесс.
Дело в том, что рука должна видеть, ибо без момента созерцания труд
невозможен. Чем отличаются движения руки по контуру предмета у
мыслящего тела - и у щизосубъекта, к примеру? При движениях руки по
контуру предмета у мыслящего тела возникает образ предмета, в котором
живет и дышит смысл, бесконечность. Это движение, при котором контур
предмета, форма его, отнюдь не только геометрическая, а прежде всего
внутренняя - этот контур возникает как факт сознания, как образ,
эйдос, идея, отражение. Ага, скажете вы, опять возвращаемся к Декарту,
опять удвоение мира - на мир образов, идей, и мир материальный. Ведь
как все было хорошо и красиво у Ильенкова и А. Н. Леонтьева -
существуют реально только два тела: одно ощупывает другое, и нет
никакого удвоение мира на две субстанции. Но если в вашей движущейся
руке не остается контура предмета, если этот контур не отражается в
вашей руке, их форме, их телесности - рука ведь становится формой всех
других форм, в отличие от конечностей животного - то в этом случае
исчезает идеальное, сознание, вы становитесь шизосубъектом или
движения вашей руки ничем принципиально не отличаются от движений
животных. Точнее, весь деятельный человек есть отражение мира в целом
- его облик есть образ мира, бесконечности, микрокосм. Скульптура,
воспроизводящая образ человека - отражает весь мир. А изобразить руку,
как это делал Тициан, значит, продемонстрировать фантазию, более
богатую, чем у всех сюрреалистов, вместе взятых, писал американский
психолог Р. Арнхейм. Потому что Тициан видел в руке отпечаток, образ
мира в целом. Отличие Тициана, Лифшица от Ильенкова в этом отношении
одно - движения мыслящего тела для первых становятся экраном большого
бытия, то есть эйдосом, образом, никуда от этого не уйти. Но тогда,
действительно, нужно решить проблему Декарта.
Возникновение этого образа, эйдоса, идеи абсолютно непонятно, если
материальный мир представляет собой тела, лишенные своей внутренней
формы, безобразные, не содержащие в себе своего собственного вида,
самоотражения, видика Демокрита и стоиков. Тут Декарт прав - либо
материя есть нечто безыдеальное, безобразное, не способное к
самоотражению, как для метафизического материализма (да и то с
оговорками, потому что позитивизм далеко превзошел в этом отношении
таких созерцательных материалистов как Дидро) - тогда мысль по
отношению к ней будет иной субстанцией. Либо в мире есть только
движения тел, лишенных образа, способности к самоотражению, то есть
идеального начала, но тогда не будет и мысли. Принципиальное различие
между хаосом, не имеющим образа, и космосом, который имеет лик, эйдос,
легло в основу всей греческой философии.
Психологическая трудность понимания Лифшица. Мы живем в мире, лишенном
смысла и образа -таково реальное сознание подавляющего большинства,
ибо мы все забиты бессмыслицей малого бытия . Отражение этой
бессмысленности мыслью не является. Теория деятельности и идеального
Ильенкова построена на допущении, что человек привносит смысл в этот
ужасный бессмысленный мир природы. Природа - синоним всякой косности
для современного человека. Почему? Потому что такова естественная
природа того ужасного человеческого мира, в котором мы живем. Его
нужно преобразовать, очеловечить. В чем же источник идеального,
человеческого? В нашей деятельности, в активности.
Верно, но абстрактно. У Маркса другое - общественные отношения
капитализма только кажутся данными самой природой, а на самом деле они
вступают в противоречие с большим миром, с человеческим миром,
отражающем в себе всю бесконечность и творящую с опорой на нее мир
более разумный и более человечный, чем тот, что непосредственно дан
человеку в качестве его малого бытия, его среды. Надо вырваться из
малого мира в большой - это и есть деятельность сознания, деятельность
духовная, без чего дух оказывается больной психикой больного тела.
Вырваться, опираясь на разумный факт, на едва-едва разумный факт, но
все же факт, а не продукт нашего воображения или мышления. Где этот
разумный факт в ХХ веке? Очень сложный вопрос, потому что для
подавляющего большинства наших современников, даже искренне считающих
себя марксистами, такого факта нет. Но это все же - другой вопрос.
А теория активности тела без духа, активности без опоры на норму
самого бытия, в том числе и норму культуры - это мейерхольдовщина,
левизна Авербаха, которая привела к сталинизму, то есть теории
активности без объективной истины. Если сильно захотеть, если
приложить максимум воли, то все возможно - вот идеология якобы
марксистского мифа ХХ века (см. Дневник М. Шагинян ).