По колено в гвоздях
Да, я же обещала про антисоветчину и жеребятину.
Это история из книги Бенедикта Сарнова "Перестаньте удивляться!" Там много дивного.
Рассказ довольно длинный, но сокращать не захотелось.
«Когда я работал в «Литературной газете», моим начальником был очаровательный человек - Михаил Матвеевич Кузнецов. Мы сразу с ним подружились: легко перешли «на ты» и называть я его стал фамильярно - Михмат. Такое амикошонство в отношениях с высоким начальством было явлением не то чтобы редким, а прямо-таки уникальным. Михмат и по возрасту был гораздо меня старше, а по субординации - и говорить нечего: я был рядовой литсотрудник (исключительно для красоты слога нас именовали спецкорами), а он - заместитель главного редактора.
По работе, однако, у нас с Михматом постоянно возникали конфликты. И не только у меня одного: у всех сотрудников нашего (литературного) отдела. Близко сойдясь со всеми нами, Михмат - не без некоторых к тому оснований - подозревал каждого из нас в желании протащить на газетные полосы какую-нибудь крамолу. Поэтому любой материал, который мы клали ему на стол, он норовил забодать. Реакция при этом у него всегда была одна и та же. Строго говоря, реакции было две. В одних случаях он говорил:
- Нет, ребята, это не пойдет! Это антисоветчина!
В других случаях фраза звучала несколько иначе:
- Нет, ребята, это не пойдет! Это - жеребятина!
Поскольку по части антисоветчины - равно как и по части того, что он называл жеребятиной, - Михмат не только нам, но и себе самому тоже не очень доверял, он постоянно дул на холодное. Мы же с самым невинным видом уверяли его, что антисоветчина (уже не говоря о жеребятине) в наших материалах ему только мерещится.
И вот вызвал меня однажды Михмат в свой кабинет и строго, заранее пресекая всякую полемику, сказал:
- Это статья Панферова. Я ставлю ее в номер. Ты будешь ее вести. Только, пожалуйста, без всяких этих ваших штучек. Никакой правки... Ни одной запятой... Панферов - это Панферов! Грамотно там или неграмотно, вот так, как он написал, так и напечатаем... Ты меня понял? Ни одной запятой!..
Я пожал плечами и, даже не заглянув в рукопись живого классика, отнес ее в машинное бюро. Потом, так же, не читая, заслал перепечатанный текст в набор. Так же, не читая (зачем читать, если все равно нельзя изменить ни одной запятой?) подписал гранки. Но когда пришла контрольная полоса, я подумал: «Дай-кось все-таки прочту этот бред!» И прочел. И к огромному своему удовольствию обнаружил там такой абзац:
Вот уже сорок лет советский народ, преодолевая неимоверные трудности, по колено в крови, по колено в гвоздях и строительном мусоре, безропотно строит коммунизм!
По колено в крови и по колено в гвоздях - это тоже было неплохо сказано. Но более всего меня восхитило, конечно, слово «безропотно». Вот уж правда: умри, Денис, лучше не напишешь!
«Ну, погоди, - злорадно подумал я о Михмате. - Сейчас я тебе покажу ни одной запятой!»
- Воля твоя, Михмат, - сказал я, войдя к нему в кабинет, - но я не могу выполнить твое распоряжение. Кое-что в статье Панферова все-таки придется поправить.
- Я русским языком тебе сказал! - заорал Михмат. - Ни одной запятой! Неужели непонятно, что эти ваши эстетские штучки тут неуместны! Это Панферов! У него свой стиль! Он, в конце концов, имеет право даже и на безграмотность!..
- На безграмотность, пожалуйста, - сказал я. - Сколько угодно. Но есть вещи, которые мне просто моя гражданская совесть не позволяет... Как хочешь, но в таком виде я эту статью не подпишу...
Тут с Михматом случилась настоящая истерика. Он долго выкрикивал какие-то слова насчет вонючих эстетов с шестого этажа. Орал, что дядя Митя (так мы звали между собой главного нашего врага - заведующего отделом культуры ЦК партии Дмитрия Алексеевича Поликарпова) вскорости нас разгонит и будет совершенно прав...
Но когда он откричался, я все-таки ткнул его носом в тот злополучный абзац.
Продолжать крик у Михмата сил уже не было, и ему не оставалось ничего другого, как вникнуть в отчеркнутый мною текст. А когда он вник...
- Предоставляю тебе самому определить, что это такое, - сказал я. - Антисоветчина? Или, может быть, скорее все-таки жеребятина?
Задумчиво взяв свой красный редакторский карандаш, Михмат - с некоторым даже, как мне показалось, сожалением, - вымарал крамольные строки.
Сожаление его было мне понятно. Ведь ничего лучше этих нескольких строк за всю свою долгую жизнь Федор Иванович Панферов не написал».
Это история из книги Бенедикта Сарнова "Перестаньте удивляться!" Там много дивного.
Рассказ довольно длинный, но сокращать не захотелось.
«Когда я работал в «Литературной газете», моим начальником был очаровательный человек - Михаил Матвеевич Кузнецов. Мы сразу с ним подружились: легко перешли «на ты» и называть я его стал фамильярно - Михмат. Такое амикошонство в отношениях с высоким начальством было явлением не то чтобы редким, а прямо-таки уникальным. Михмат и по возрасту был гораздо меня старше, а по субординации - и говорить нечего: я был рядовой литсотрудник (исключительно для красоты слога нас именовали спецкорами), а он - заместитель главного редактора.
По работе, однако, у нас с Михматом постоянно возникали конфликты. И не только у меня одного: у всех сотрудников нашего (литературного) отдела. Близко сойдясь со всеми нами, Михмат - не без некоторых к тому оснований - подозревал каждого из нас в желании протащить на газетные полосы какую-нибудь крамолу. Поэтому любой материал, который мы клали ему на стол, он норовил забодать. Реакция при этом у него всегда была одна и та же. Строго говоря, реакции было две. В одних случаях он говорил:
- Нет, ребята, это не пойдет! Это антисоветчина!
В других случаях фраза звучала несколько иначе:
- Нет, ребята, это не пойдет! Это - жеребятина!
Поскольку по части антисоветчины - равно как и по части того, что он называл жеребятиной, - Михмат не только нам, но и себе самому тоже не очень доверял, он постоянно дул на холодное. Мы же с самым невинным видом уверяли его, что антисоветчина (уже не говоря о жеребятине) в наших материалах ему только мерещится.
И вот вызвал меня однажды Михмат в свой кабинет и строго, заранее пресекая всякую полемику, сказал:
- Это статья Панферова. Я ставлю ее в номер. Ты будешь ее вести. Только, пожалуйста, без всяких этих ваших штучек. Никакой правки... Ни одной запятой... Панферов - это Панферов! Грамотно там или неграмотно, вот так, как он написал, так и напечатаем... Ты меня понял? Ни одной запятой!..
Я пожал плечами и, даже не заглянув в рукопись живого классика, отнес ее в машинное бюро. Потом, так же, не читая, заслал перепечатанный текст в набор. Так же, не читая (зачем читать, если все равно нельзя изменить ни одной запятой?) подписал гранки. Но когда пришла контрольная полоса, я подумал: «Дай-кось все-таки прочту этот бред!» И прочел. И к огромному своему удовольствию обнаружил там такой абзац:
Вот уже сорок лет советский народ, преодолевая неимоверные трудности, по колено в крови, по колено в гвоздях и строительном мусоре, безропотно строит коммунизм!
По колено в крови и по колено в гвоздях - это тоже было неплохо сказано. Но более всего меня восхитило, конечно, слово «безропотно». Вот уж правда: умри, Денис, лучше не напишешь!
«Ну, погоди, - злорадно подумал я о Михмате. - Сейчас я тебе покажу ни одной запятой!»
- Воля твоя, Михмат, - сказал я, войдя к нему в кабинет, - но я не могу выполнить твое распоряжение. Кое-что в статье Панферова все-таки придется поправить.
- Я русским языком тебе сказал! - заорал Михмат. - Ни одной запятой! Неужели непонятно, что эти ваши эстетские штучки тут неуместны! Это Панферов! У него свой стиль! Он, в конце концов, имеет право даже и на безграмотность!..
- На безграмотность, пожалуйста, - сказал я. - Сколько угодно. Но есть вещи, которые мне просто моя гражданская совесть не позволяет... Как хочешь, но в таком виде я эту статью не подпишу...
Тут с Михматом случилась настоящая истерика. Он долго выкрикивал какие-то слова насчет вонючих эстетов с шестого этажа. Орал, что дядя Митя (так мы звали между собой главного нашего врага - заведующего отделом культуры ЦК партии Дмитрия Алексеевича Поликарпова) вскорости нас разгонит и будет совершенно прав...
Но когда он откричался, я все-таки ткнул его носом в тот злополучный абзац.
Продолжать крик у Михмата сил уже не было, и ему не оставалось ничего другого, как вникнуть в отчеркнутый мною текст. А когда он вник...
- Предоставляю тебе самому определить, что это такое, - сказал я. - Антисоветчина? Или, может быть, скорее все-таки жеребятина?
Задумчиво взяв свой красный редакторский карандаш, Михмат - с некоторым даже, как мне показалось, сожалением, - вымарал крамольные строки.
Сожаление его было мне понятно. Ведь ничего лучше этих нескольких строк за всю свою долгую жизнь Федор Иванович Панферов не написал».