Сбой в программе
Оказывается, упомянутый в предыдущем посте об Артёме Крутько Александр Матусевич тоже был в Казани и слышал певца в «Борисе Годунове» Мусоргского:
«...убедил контратенор Артём Крутько (Фёдор) в партии, непредназначенной для голоса этого типа, он явил звонкий и тембристый природный альт (а не блеющий фальцет, который часто приходится слышать от его коллег по цеху), что не только предпочтительнее мальчикового дисканта (как то совершенно неубедительно было сделано в сокуровской версии в Большом театре), но и составляет достойную конкуренцию женскому контральто» (источник).
Это достаточно странно, если учесть, что такого голоса, как «природный альт» в природе не существует, и если вспомнить, что господин Матусевич совсем недавно писал о выступлениях других контртеноров. Наиболее примечателен в этом плане отзыв об исполнении не предназначенной для контртенора партии Ратмира в «Руслане и Людмиле» Глинки Юрием Миненко:
«А вот метаморфоза с Ратмиром ничем не может быть объяснена только лишь волюнтаризмом режиссера и попустительством музрука. В данной постановке эта партия отобрана у контральто, голоса яркого, выразительного, очень волнительного, и передана контратенору голосу модному по нынешним временам, но для которого, увы, в опере 18 19 веков, поры расцвета жанра, ничего не написано. Эксперимент совершенно противоестественный, противоречащий замыслу автора (впрочем, с автором, как уже понял наш читатель, в этой постановке мало считаются). Когда эту партию поет певица-контральто, мы, конечно, имеем дело с театральной условностью, как, впрочем, в случае со всеми травестийными ролями, но вокально такой тип голоса способен воплотить замысел композитора о юном, влюбчивом, не очень брутальном, но все же мужественном, решительном и порывистом, романтичном хазарском князе. В угоду визуальному «правдоподобию» партия передана мужчине. Но мужчине, в голосе которого по определению нет и намека на мужественность.
Юрий Миненко, исполнивший эту партию, хороший певец в рамках контратеноровой эстетики, сольные фрагменты он озвучивает добротно. Юровский максимально убирает оркестр и блеклый голос солиста слышен, более того, в нем можно уловить своеобразную красоту, ощутить необычное обаяние инаковости. Но при этом все ансамбли для Ратмира неудачны, его попросту не слышно, кроме того, и Миненко, бывший баритон, обладает всеми родовыми недостатками контратенора ненатуральным звучанием, эксплуатирующим не основной, природный мужской голос, а фальцетную надстройку над ним, лишенную подлинной красоты, разнообразия обертонов и необходимой для оперного исполнения силы и звучности. К тому же фальцету присущи недостаточно опертый звук, размытая интонация, неясная фокусировка, тембральная бедность, имеющая пародийный оттенок эдакого своеобразного «мяуканья» (источник).
Получается, что замысел Глинки нарушать нельзя, а замысел Мусоргского почему-то можно. Кроме того, на этот раз куда-то подевались все родовые (!) недостатки контртенорового голоса, о которых господин Матусевич писал уже как минимум трижды (здесь, здесь и вот здесь). Видимо, стоит поздравить Артёма Крутько похоже, что своим пением он вызвал сбой в программе контртенорового терминатора, хе-хе-хе. Для тех, кто не слышал упомянутых в посте певцов, но хотел бы послушать, вешаю ссылки на арию Альмирены «Lascia ch'io pianga» из оперы Г.Ф.Генделя «Ринальд» в их исполнении: Артём Крутько, Юрий Миненко.
«...убедил контратенор Артём Крутько (Фёдор) в партии, непредназначенной для голоса этого типа, он явил звонкий и тембристый природный альт (а не блеющий фальцет, который часто приходится слышать от его коллег по цеху), что не только предпочтительнее мальчикового дисканта (как то совершенно неубедительно было сделано в сокуровской версии в Большом театре), но и составляет достойную конкуренцию женскому контральто» (источник).
Это достаточно странно, если учесть, что такого голоса, как «природный альт» в природе не существует, и если вспомнить, что господин Матусевич совсем недавно писал о выступлениях других контртеноров. Наиболее примечателен в этом плане отзыв об исполнении не предназначенной для контртенора партии Ратмира в «Руслане и Людмиле» Глинки Юрием Миненко:
«А вот метаморфоза с Ратмиром ничем не может быть объяснена только лишь волюнтаризмом режиссера и попустительством музрука. В данной постановке эта партия отобрана у контральто, голоса яркого, выразительного, очень волнительного, и передана контратенору голосу модному по нынешним временам, но для которого, увы, в опере 18 19 веков, поры расцвета жанра, ничего не написано. Эксперимент совершенно противоестественный, противоречащий замыслу автора (впрочем, с автором, как уже понял наш читатель, в этой постановке мало считаются). Когда эту партию поет певица-контральто, мы, конечно, имеем дело с театральной условностью, как, впрочем, в случае со всеми травестийными ролями, но вокально такой тип голоса способен воплотить замысел композитора о юном, влюбчивом, не очень брутальном, но все же мужественном, решительном и порывистом, романтичном хазарском князе. В угоду визуальному «правдоподобию» партия передана мужчине. Но мужчине, в голосе которого по определению нет и намека на мужественность.
Юрий Миненко, исполнивший эту партию, хороший певец в рамках контратеноровой эстетики, сольные фрагменты он озвучивает добротно. Юровский максимально убирает оркестр и блеклый голос солиста слышен, более того, в нем можно уловить своеобразную красоту, ощутить необычное обаяние инаковости. Но при этом все ансамбли для Ратмира неудачны, его попросту не слышно, кроме того, и Миненко, бывший баритон, обладает всеми родовыми недостатками контратенора ненатуральным звучанием, эксплуатирующим не основной, природный мужской голос, а фальцетную надстройку над ним, лишенную подлинной красоты, разнообразия обертонов и необходимой для оперного исполнения силы и звучности. К тому же фальцету присущи недостаточно опертый звук, размытая интонация, неясная фокусировка, тембральная бедность, имеющая пародийный оттенок эдакого своеобразного «мяуканья» (источник).
Получается, что замысел Глинки нарушать нельзя, а замысел Мусоргского почему-то можно. Кроме того, на этот раз куда-то подевались все родовые (!) недостатки контртенорового голоса, о которых господин Матусевич писал уже как минимум трижды (здесь, здесь и вот здесь). Видимо, стоит поздравить Артёма Крутько похоже, что своим пением он вызвал сбой в программе контртенорового терминатора, хе-хе-хе. Для тех, кто не слышал упомянутых в посте певцов, но хотел бы послушать, вешаю ссылки на арию Альмирены «Lascia ch'io pianga» из оперы Г.Ф.Генделя «Ринальд» в их исполнении: Артём Крутько, Юрий Миненко.