(no subject)
Какая то беспросветная, тупая тоска. Когда тебе становится абсолютно все равно на все и на всех. Экзистенциальный сплин или дурь, усталость или что-то, чего я так до сих пор не поняла. Я боюсь осени, правда. Потому что осенью, когда ветер и холодно, мне кажется, что я умираю в тон всему. Потому, что на тебя наваливается темная вода и поглощает, заливает жижей легкие и очень сложно дышать. И на какой -то момент ты перестаешь бороться, а медленно и плавно, с раскрытыми, как у сломанной куклы глазами опускаешься на черное и тихое дно.
Ровно через две недели лета больше не будет. Я совершенно его не прочувствовала. Точно также, я перестала чувствовать время: годы, месяцы, недели. Ничего не меняется. Есть только какая-то иллюзия. Меняются декорации, возможно актеры, но старая сцена с потрескавшимися досками, с запыленными сидениями театра остаются, равно как и одна и та же пьеса . Тоска, когда становится абсолютно все равно на все и на всех - моя давняя подруга. И не могу я эту суку никак прогнать из своей жизни. Сколько себя помню, обязательно возникает обострение. Обязательно придет эта дрянь, сядет напротив и меня и будет хищно улыбаться своим дурацким, мерзким ртом. Ни шоппинг, ни секс, ни работа, ни хрена не спасает от нее в такие моменты. И иногда мне действительно становится страшно, когда я понимаю, что никогда не избавлюсь от этой болезни. Что она всегда будет внутри меня. Что может быть, она и есть я настоящая, просто старательно играющая в кого-то другого.
Ровно через две недели лета больше не будет. Я совершенно его не прочувствовала. Точно также, я перестала чувствовать время: годы, месяцы, недели. Ничего не меняется. Есть только какая-то иллюзия. Меняются декорации, возможно актеры, но старая сцена с потрескавшимися досками, с запыленными сидениями театра остаются, равно как и одна и та же пьеса . Тоска, когда становится абсолютно все равно на все и на всех - моя давняя подруга. И не могу я эту суку никак прогнать из своей жизни. Сколько себя помню, обязательно возникает обострение. Обязательно придет эта дрянь, сядет напротив и меня и будет хищно улыбаться своим дурацким, мерзким ртом. Ни шоппинг, ни секс, ни работа, ни хрена не спасает от нее в такие моменты. И иногда мне действительно становится страшно, когда я понимаю, что никогда не избавлюсь от этой болезни. Что она всегда будет внутри меня. Что может быть, она и есть я настоящая, просто старательно играющая в кого-то другого.