"Случай на работе"
Случилось у меня в жизни как-то несчастье: собирать и разносить по инстанциям всякие бумажки, при этом хлопоча о проведении самого различного рода тестов и проверочек враждебной нашему рынку иностранщины. В результате специфического пританцовывания перед работниками государственного аппарата, а также в ходе иных нехитрых манипуляций, обычно рождался какой-никакой сертификатец на пришлый товар. Заказчик оставался доволен, а на граждан нашей самой лучшей в мире страны снисходило чувство защищенности и спокойствия: теперь, добывая для своей пещеры с прилавков магазинов очередную дребедень, они могли быть абсолютно уверены в её безопасности и кое-где даже полезности. Труд, вопреки ожиданиям, оказался не таким уж почётным и тем паче не интересным, но, подводя итог своей карьере, безо всякого смущения признаюсь, что местами среди серости прошедших будней возникали занимательные бонусы. Так, по долгу службы мне постоянно приходилось бывать в одном особом заведении, где надбавка за нечеловеческий труд носила вполне одушевлённый характер.
Находилось оно достаточно далеко от моего тогдашнего места обитания, посему, учитывая склонность моего организма смыкать глаза лишь ближе к утру, мыться приходилось с вечера, высыпаться времени небыло, а прибегал туда я уже в поту. Горькая правда жизни была такова, что вопреки сложившимся представлениям, с порога знакомство начиналось только в осенне-зимний сезон. Местная уборщица, дабы облегчить себе титанический труд по поддержанию помещений в чистоте и порядке в условиях нашего ухабистого климата, лично контролировала насколько тщательно и самоотверженно порядком набравшие в весе сорокалетние мужики трут свои ноги о половичок. И упаси боже их не проявить должный уровень покорности. Тогда серьёзные проблемы у них начинались уже с первого этажа. Но обычно для этого стоило подняться на второй. Хотя, как можно догадаться, именно там и можно было разжиться новыми образами и потрясающими знакомствами. В общем, всё по канонам древних мистерий, где герою дабы обрести очередной level нужно было пройти через груду всяких мрачных и очень таинственный препятствий. Да и ведь, если верить местным сказкам, желанная первая леди вымышленных королевств не отдавалась всяким там холеным и вылизанным принцами. Всё только через слёзы, сопли, пот и кровь!
Помимо разных помещений имевших значения поверхностные и вторичные, было здесь место которое, так или иначе, предстояло пройти всем - что-то вроде комнаты ожидания. Из-за неповторимого аромата вялости и желеобразного утреннего полусна, помещение настойчиво ассоциировалась у меня с коридорами больниц и опорными пунктами милиции. А ещё с детским садиком, где выдернутые из теплых постелей, без достаточного на то оправдания, дети ждут своей порции манной каши в галимом предбаннике с уродливыми диснеевскими персонажами на стенах. То есть это было одно из тех помещений, которые объединяли людей самых разных мастей и сословий. Помимо профессиональных мазохистов вроде меня, попадались как люди весьма добропорядочные и состоятельные, так и те, кто сразу вызывал приступы подозрения. Эти особо маргинальные типы, которые были не как проклятые поэты и не как члены тайного ордена пособников абсолютного вселенского зла с Плутона-6, а больше походили на существ с которыми в детстве мальчишки отказывались играть в футбол, а они в отместку шли и тыкали пальцами собачью какашку. Патологические неудачники и разгильдяи.
В общем, здесь каждый занимался своих тихим и очень важным делом. Разгадывались сканворды, подписывались документы, жевались бутерброды с копчёной колбасой и сыром. Один раз даже слушались в плеере «песняры» вперемешку с тяжёлой гитарной музыкой 80-ых. В этой комнате делали всё, вот только разве что детей не рожали.
Но, конечно, самое примечательное было то, что, несмотря на обманчивое подкупающее спокойствие, стоило только типу в дальнем углу не успеть вовремя, а неосторожной и нагловатой даме протиснуться вперёд не пропустив, казалось бы, добродушного толстяка, как тут же вся комната ожидания превращалась в банку с ядовитыми пауками. Я же в свою очередь, одевая маску непробиваемого спокойствия, как одержимый ведущий animal planet принимался делить участников здешних баталий на подтипы и виды, выводя новые, причудливые законы эволюции.
И вот однажды, вроде бы окончательно растеряв накопленный за завтраком запас надежды на скорый исход дела, я всё-таки услышал заветное «заходите». Не скажу наверняка, но, пробиться в заветный кабинет, это, наверное, как томящейся в чистилище душе грешника услышать свой вердикт, только, конечно, в сто раз ближе шкуре любого обывателя, да и в сто раз доходчивее, чем томики различных страшилок про загробную жизнь. Вот думаю, в наш неспокойный век высоких технологий и всяческого прогресса только такими сюжетами, да обвалами на фондовых биржах и надобно бы стращать людей на проповедях. Но ближе к делу.
Захожу в кабинет и, делая два-три шага, плавно сажусь на шаблонный офисный стул. Пытаясь начать говорить вежливо и обходительно, после нескольких удачно построенных и вполне умных фраз начинаю сбиваться, судорожно выискиваю подходящие слова и при этом начинаю чувствовать себя махровым интеллигентом. Мне определённо не хватает робких волос вокруг лысины на макушке, просиженных штанов такого противного советского коричневого цвета, рубашки с лёгким привкусом пота и конечно круглых очков в проволочной оправе, которые прочно обосновались на кончике носа и так и норовят оттуда свалиться. В этот момент я сижу и явственно вижу как на лице заслуженной работницы сертификационного дела рисуется такая грустная-прегрустная мина вся насквозь пропитанная едким скептицизмом. В связи с тем, что такой случай не единичен, мне кажется, что добрая половина женщин нашей страны выросла в военном городке под чутким надзором папы-прапорщика и что-что, но мой словесный онанизм их интересует меньше всего, потому что отец семейства был доволен, когда явно тупо, сухо и по делу.
А добавьте ко всему этому ещё тот факт, что я постоянно кашляю и получите картину крайне неприглядную даже для решения любого пустякового вопроса, как то: купить жвачку в ларьке или булочку в магазине напротив. Да и вообще, в эту весну я был на удивление болезным. Першило горло, перешло в кашель, кашель в насморк перешёл наполовину, я не лечился и заработал гайморит, так что я к тому же сижу с бумажным платком и постоянно тру им ноздри.
Мало-помалу, разговор, нахватавшись ила, тины и бытовых отходов, заскочил в нужное русло и так медленно, но верно поплыл вперёд. Что, конечно, было бы очень хорошо, не пой работница всем своим существом гимн человеческой обыденности в наитягчайшем смысле слова, не выставляй она на всеобщее обозрение усталость от жизни. Но по тому, с каким лицом и как тщательно она перепроверяла мои документы, я понимал насколько важен и серьёзен её труд. Иногда она куда-то выходила для консультации и тогда моё сердце невольно останавливалось. У меня создавалось впечатление, что я пришёл к ней с пол кило оружейного плутония и что красная кнопка под столом уже нажата. То есть была она большим профессионалом и знатоком своего дела - человеком способным держать в напряжении любого посетителя не хуже самого кассового голливудского блокбастера.
Но умела она держать не только в напряжении, но и в руках криво заточенный кухонным ножом безнадёжно совковый карандаш с надписью «Томск-конструктор». Потрясающе. Нет, правда. Наверное, это вопрос поколений, но у меня такие вещи не без доли трепета и лёгкого фетиша всегда ассоциировались с высокой шапкой с надписью «sport» и олимпийским мишкой.
В общем, первые 20 минут спарринга увенчала её практически автономная работа с последующим исходом в недра этого овощехранилища, якобы для консультации с высоким начальством. Тем самым она предоставила меня самому себе, что подарило возможность расслабиться, закинуть ногу на ногу, сделать на чистом листе бумаги пару набросков и, конечно, помечтать.
А мечтать я люблю. Регулярные и усердные тренировки в этом нехитром занятии превратили меня в большого аса по части выдумывания самых невероятных поворотов в судьбах мира и его столь многочисленных двуногих обитателей. Да настолько я, признаться, в этом деле поднаторел, что хоть писульки для местной детективной газеты сочиняй, хоть в политики иди. Так и сейчас, я, бесцеремонно уставившись на своего единственно любимого работника, аки Мюнтхаузен представляю себе сложные и, под стать ей, витиеватые повороты наших отношений.
Итак.
Кто эта обладательница осиной талии победительницы конкурса красоты с лицом золушки? Кто этот прекрасный цветок посреди безжизненной пустыни потерянных человеческих душ, обременённый функцией власти над остальными присутствующим здесь работниками? Кто этот добрейший профессионал, обладающей магической способностью галантно разрешать самые сложные споры, затеянные очередным её ворчливым подчинённым с явившемся сюда просителем?
Конечно, однозначно ответить на эти вопросы тогда я не мог. И дело здесь совсем не в тайном рецепте создания её персоны, а в нашем недостаточном, катастрофически скудном непосредственном общении, в отсутствии столь необходимого ужина при свечах на далёком пляже затерянного посреди океана островка. А чем мог похвастаться ещё не обросший щетиной донжуан? Всего-то дважды консультировался с ней по телефону и однажды общался в кабинете в живую.
Но всё-таки.
Думаю, ей за 30. Она такая, когда появляются первые морщины, которые уже нельзя скрыть, как клеймо высших сил, которые не подвластны человеческому гению, как знак того, что жизнь уже катится по наклонной вниз. То есть, можно сказать, это потрёпанная и совсем не девственно-юная золушка. Но это грубо, а о ней в таком тоне говорить не хочется. Зато с удовольствием отмечу, что на ней некачественная косметика лежит удивительно гармонично и абсолютно без налёта на столь разыгравшеюся нынче вульгарность. Но это, конечно, все вторично, все ерунда, главное, что она необозримо гоголевский персонаж. А вы знаете, они все всегда такие добрые, даже когда злятся всё равно остаются комичными и смешными. Знакомых со школьной программы Чичиковых и Иванов Никифоровичей хочется обнять и как-то по-отечески пожалеть. Про гоголевских героев нельзя снимать кино злое и страшное, а рассуждать о них хочется с чистым сердцем наполненным зрелой иронией и ароматом добродушия.
Так и тогда. Я сидел и видел бал у императрицы, видел наш танец и расступающихся российских дворян с их вздыхающими от белой зависти спутницами. Мы. Я и она кружили посреди такой милой гоголевской сказки для взрослых, посреди её спрятанных между строк смыслов, которые мы уже давно разгадали. И потому тогда нам было так легко, и весело, и просто жить в этом хореографическом порыве, который перенёс нас из унылых кабинетных будней в прекрасный петербургский дворец. Легко и просто, даже тогда, когда, улыбаясь, Её величество слегка приподнялась на троне и мерно, не без царского достоинства, аплодировала нам.
Но как бы я не мечтал, как бы не погружался в свой полёт фантазии, вряд ли хотя бы единое, крошечное, едва различимое её движение могло ускользнуть от моего пристального взгляда и остаться безразличным для меня. Любой плавный жест руки, грациозный поворот в лоне кожаного кресла или колебания тонких линий губ - всё под моим контролем и в зоне моего неутомимого внимания. И, конечно, её уверенный и недвусмысленный реверанс в сторону входной двери не мог оставить меня безучастным. Десятки минут, которые я провел наслаждаясь её красотой, летели коту под хвост, а мечты со звоном разбивались о мраморный пол императорских залов, подобно хрустальному фужеру с недопитым шампанским. Что делать и каким образом дальше находится в этой осиротевшей комнате, где остались я и ещё пару тел, которых в расчёт принять никак нельзя? И как теперь ждать эту приставленную ко мне язву, которая судя по всему уже давно решила судьбу моей заявки не в пользу частного бизнеса и чей мозг где-то вовсю работает над сочинительством собственного, так необходимого планете мнения о последнем наряде какой-нибудь представительницы московской богемы? Как быть, когда её начальница уходит куда-то в глубину этого террариума дарить улыбки и хорошее настроение последним не зараженным бытовым безумием?
Полетели вопросы и, казалось, уже и почва отступила из-под ног, как тут, откуда не возьмись, родилось у меня в голове великое слово "готов". К труду и обороне не готов, а вот к приключениям на своё мягкое место уже давно пора было приступать. "Да и чёрт возьми, надо же себя как-то развлекать, нужно ведь хоть на щепоточку отличаться от оставленных позади чемпионов в тяжёлом весе по скукоте и банальности" - думал я, уже переступая порог дверного проёма ведущего в коридор.
И, несмотря на стремительный вызов самому себе, эхом дошедший из глубин сознания, я всё-таки успел подхватить все документишки, решительно и своенравно кинуть все писульки в одну большую папку и на кой-то чёрт захватить в качестве трофея уже упомянутый карандаш. И пока я собирался, подумал, значится, что начнём мы с ней с пустяковой консультации, а закончим тройней карапузов в собственном уютном домике за городом. Хотя, к чёрту тройню и вступительную речь по поводу моего экстраординарного случая по работе, обойдёмся жарким поцелуем и разбежимся куда глаза глядят. Но пока впереди, увы, было только рабочее пространство для планктона: темные своды и бесчисленные двери по обе стороны, поворот налево, пару десятков шагов прямо, резко открытая дверь на лестницу и внезапно её фигура задумчиво застывшая на пролете; я подошёл, замялся и начал издалека:
- Уважаемая Анастасия Александровна, не хотелось бы никого обидеть, но, смею заметить, что забавы у вашей челяди здешней, мягко говоря, странные: оклеветать, унизить и развеять по ветру прах простого наёмного терпилы. А кто я? - я из тех самых: рыбёшка мелкая, которой за такое поведение начальство и выговор, и затрещину отвесить может, которой за такие результаты и брань, и крик в награду, как уж тут не старайся.
В общем, затягиваю стандартную для таких мест самобичевательную шарманку: мол, человек я маленький, всего-то бумажки ношу из офиса да по вашим большим кабинетам, жертва своенравного насилия власть имущих и несправедливейшего со стороны судьбы стечения обстоятельств. И как тут после первых же нот из моей арии персонального угнетения папку с документами то не взять? Конечно же, имей вы хоть немного совести в купе с капелькой наивности, вы бы тут же начали вникать в суть да дело этого бедняги и шалопая, и легко купились бы на столь нехитрый приём из арсенала местных жадных до сертификатов артистов . Так и тогда: спустя мгновение она уже стояла и листала заявочки под продолжающийся аккомпанемент из числа заученных фраз, наподобие "это вы мне сами говорили", "я ни в чём не виноват", в то время как хитрый лис, поселившийся в темном углу моей грешной душонки, неожиданно для самого себя начал заискивающе улыбаться и мяучить следующую отсебятину:
- Да о чём мы с вами судачим, о чем разговоры-разговариваем, спорим, казалось бы, о таких пустяках, когда столько лет мы уже с вами знакомы, столько у нас позади общего и родного. И согласитесь, редко ведь мы можем хоть с кем-нибудь так много обсудить...
И не давая ей опомниться, дуплетом выдал очередные полкило несуразицы. Хотели, называется, - получите и распишитесь; а не хотели, но позволяете - так терпите и слушайте:
- Папенька ведь мой у вашего когда-то в друзьях водился. По линии милиции. Знатные, помниться, ходоки по баням были. А ведь какой завсегдатай парилок не любитель пропустить рюмашку за детей и ещё две-три-пять за всё на свете? И кто из них при этом не последовательный сторонник клясться в том, что приведёт на смотрины своё любимое и неповторимое чадо несколькими днями позже? Помните? Ведь так-то так и мы с вами и встречаться почаще начали, узнавать впервые друг друга?
В общем, мальчуган дал волю фантазии. Но, как по мне, то получался мой рассказ ни в склад, ни в лад и лучше бы молчал, краснел, стеснялся. Однако, что бы вы думали? Молодуха ведь всё время не просто кивала аки китайский болванчик, а ещё и весь вид её говорил, мол, ты вешай, дорогой, вешай мне на уши, я всё стерплю, всё выдержу. Что, ей богу, за дурацкая привычка со всем соглашаться да всему поддакивать? Но мне, как известно, в таких делах дважды повторять не надо и спорить с женщиной я не привык, посему, улыбаясь во всю наглую рожу, не без энтузиазма я продолжил свой рассказ.
- Помните все приставки игровые эти, игрушки мои, замок серый с солдатиками, горшок зелёный и бежевого медведя? Помните как бегали во двор играть в песке и кататься на лодочках с местной ребятнёй? Как мультики, на которых вырос, у вас на видике переписывал ? Эти "том и джерри" и "утиные истории". И куклы ваши отчётливо: Барби брюнетка, блондинка, Кен и те четыре старые, советские, с большими головами.
Но вот теперь то уж по виду её можно было сказать точно, что то ли ползунковая романтика не способна разжечь огонь любви с первых же секунд о ней упоминания, то ли серьёзные основания имеются у Анастасии Александровны заподозрить рассказчика во лжи. Хотя долго ждать ответов мне не пришлось и уже по прошествии секунд тридцати, нависшей над нами паузы, посыпались неудобные вопросы. Можно сказать, жалкая попытка прояснить ситуацию и, возможно, судорожно вспомнить эпизоды из собственного детства, которые почему-то улетучились из памяти. Где же и когда она пропустила видео магнитофон в своей квартире? И какое, мать его, отношение она может иметь к горшкам, когда струя у неё явно на лет десять постарше будет?
Но отступать мне было некуда: за спиной лишь невыполненное шефское поручение и офис полный кислых работниковских щей. Посему, подумал я, настал черед отплатить даме её же монетой и сейчас как воздух необходимо надеть непробиваемую маску дурочка. А началось оно так:
- Простите, а не в Тюмени ли Вы выросли, Дмитрий?
- Так само собой, ведь город то у нас был потрясающий, с душой, с характером неповторимым был, родная сторона, можно сказать, - закукарекал я, несмотря на то, что, признаться, и где эта самая Тюмень не знаю, самый что ни на есть "молодость моя - Белоруссия", коренной местный разгильдяй.
- А фамилия, простите, какая у батюшки Вашего?..
- Он самый, - борзо перебил я её интеллигентные попытки проникнуть в суть запутанной истории.
- Он такой высокий, статный, с длинными чёрными кудрями до плеч?
- Да-да, - уверенно закивал лысеющий в третьем поколении собеседник.
Оно то может со стороны и убедительно выходило, но сам-то я в глубине души понимал, что сыплюсь как закоренелый двоечник исторического факультета на экзамене по высшей математике. А ведь зверя надо было брать пока тепленький, посему я решился резво выхватить у неё инициативу и выдал буквально так:
- Да вот поймите же, с детства я к вам любовью и воспылал. Вы та единственная, которая есть у каждого, та, которая собою, своим личным примером и образом формирует идеал женщины для маленького мужчины. Ах, сколько же сил я потратил, чтобы изжить, хоть каким-то образом убить в памяти Ваш лик? И сейчас Вас об одном прошу, не воспримите всё сегодня неправильно, поверьте, что страсти, бушующие в моём сердце, сродни тем благородным стремлениям, коими руководствовались рыцари, посвящающие свои деяния прекрасным дамам. И знаете, Бог свидетель, я всего-то навсего хотел поделиться с Вами всем тем, что столько копилось у меня в сердце, всем тем, что столько бередило мою душу. И вот, стою сейчас здесь и, как пришибла меня одна мысль, как заколдовала будто. Только сейчас я понимаю, что никогда себе не прощу, если не исполню своей сокровенной самой мечты, что боль моя будет с этого момента только сильнее, коль не осуществлю то заветное, в чём сам себе столько лет боялся признаться, - сказал я и тут же осторожно сделал ей шаг навстречу.
Понимаю, что обороты я выбрал не самые современные и расхожие, но уже столько всего себе нафантазировал, столько я к этому образу приклеил штампов и ансамблей из русской литературы, что избавиться от этого нет никаких сил. В общем, речь состоялась в достаточно оригинальном духе и даже можно сказать, что не иначе как прочтение русской классики белорусским гопником, речь любовная. Но несмотря на самокритику, на собственный скепсис и недоверие к избранной пару минут назад стратегии, мои витиеватые фразы и краткий экскурс в историю, судя по всему, достигли своей цели, окончательно сокрушив и парализовав её волю и сознание.
Да и конечно же, как после такого невинной женщине не оторопеть, как не краснеть и не вытирать влажные миниатюрные ладошки об обтягивающее платье, как не глотать слюну и нервно не озираться по сторонам, опасаясь то ли розыгрыша, то ли фатального совпадения ? Но все эти волнения, все метаморфозы ей были не к лицу; а эксперименты по подмене образа святого и чистого, созданием сказочным, пускай и добрым,опыты по замещению виртуальной принцессы какой-то неведомой зверюшкой стоило приберечь на следующий раз. То есть безо всяких сомнений, ситуацию стоило спасать и делать это нужно было срочно и без промедления.
И вот: немного хитрого взгляда, улыбающиеся губы бантиком с барабанной дробью на фоне, бросок кобры и, как не сложно догадаться, далее страстный поцелуй и руки на тех деликатных местах, выпячиванием которых человеческие самки обычно притягивают к себе взгляды жаждущих самцов. Такой уж нехитрый рецепт реализации моих, может быть пошлых и примитивных, но совершенно бескорыстных и светлых планов на тот день. А раз уж всё шло по маслу, то я полностью погрузился в недавние мечты, отдавшись в плен собственному отдающему нездоровьем воображению. Вот в этой то обойме нашлось место и знаменитому вальсу из гоголевских произведений, и робким невинным поцелуям, и непонятным взглядам, которые тут же хотелось отвести, чтобы не задавать себе лишних вопросов. Трудно сказать, что чувствовала моя Анастасия Александровна, но совершенно очевидным становилось её полная погружённость в это сюрреалистическое действо, в эту спонтанную импровизацию на основе откуда невесть взявшихся чувств.
Не знаю, сколько мы уж так простояли, но конечно же, в такой ситуации минуты, превращались в секунды, секунды в мгновения, а последние таяли с невиданной скоростью. Не нужно быть профессором или богом, чтобы понимать всю шаткость и мимолётность такой ситуации, особенно, если ты находишься в штаб квартире сертификационного зла, в зоне отчуждения подлинных страстей.
В целом, наверное, продержались мы достаточно долго. Никто из нас, собственно, и не заметил, и не почувствовал, как увесистый монстр подкрался сзади, как чья-то фигура отбросила тень на дверное стекло на расстоянии около метра от нас. Вот так: нежданно и негаданно она резко распахнулась и две пары объятых страхом глаз стрельнули в сторону враждебного звука скрипящего завеса. И честно говоря, я действительно оторопел. Никогда я не слыл неудачником, и уж тем паче в жизни моей не так часто случались неприятные совпадения. Но сегодняшний день, похоже, был расплатой за все предыдущие годы веры в рождение под счастливой звездой. Из многих сотен прописавшихся здесь с 8-00 до 17-00 ответственных работников, из всего этого котла, наполненного постоянными просителями, коих по нелепой случайности здесь иногда величали клиентами, в этот момент на лестничной площадке нужно было появиться именно ей, именно моей бестии, не так давно покинувшей кабинет в поисках "не знаю что". И судя по её виду, "не знаю что" наткнулось на непробиваемую стену "не знаю где", потому что женщина была, мягко говоря, в расстроенных чувствах. В общем, всегда трудно представить себе что твориться в голове у среднестатистического хомо сапиенса, и уж тем более трудно это сделать в такой момент. Но что легко, так это смотреть все его эмоции по каналу "трудноскрываемая мимика". Так и тогда: то ли мозг её разродился невероятными перспективами насолить ненавистной начальнице, то ли не давали ей покоя какие-нибудь высокие моральные стандарты, от которых два шага до банальной зависти, однако, что уж было точно, так это, написанное маслом на её, с позволения сказать, лице, выражение злости и неприязни. Что можно добавить? Женщина во гневе! И это серьёзно. "Что Вы себе позволяете, как же так можно?". "Да бросьте Вы истерить, будет Вам. Всего то мальчуган не удержался, пошалить решил перед обедом. А Анастасии Александровне может даже и приятственно было, а вы уж сразу кричать".
Но моя ироничная, юродивая морда не выдержала противостояния с миссис "такая агрессия, что гори всё синим пламенем" и пары десятков секунд, после чего едва не оказалась в нокауте. Предполагаемая дискуссия по теме отношений сотрудников государственных учреждений и мелких гонцов из частных кампаний была сорвана её смелым и наглым демаршем, а именно попыткой зарядить мне со всего размаха увесистую оплеуху прямо в район и без того разрумянившейся левой щеки. Я, будучи лишённым желания делать сорок уколов от бешенства в последствии, без труда уклонился от хука справа, а далее, поднырнув под свою потенциальную обидчицу, обхватил её ровно так, чтобы сковать движения и обезопасить свои члены от всяческих потенциальных травм и надругательств. Но, проворачивая этот усвоенный несколько лет назад на занятиях по самообороне нехитрый приём, я понятия не имел к каким незапланированным и катастрофическим последствиям это приведёт. Мало того, что эта разменявшая пятый десяток женщина расценила мой миротворческий жест как очередной надвигающийся акт сексуального домогательства, отчего стала брыкаться ещё пуще прежнего, так ещё и моя сегодняшняя пассия очевидно решила вступиться за милого паренька, отвесив той самой папкой по голове своей конкурентке. Завязалось нешуточное противостояние, где грань между сотрудницами была разорвана и теперь они вовсю били друг друга по рукам, растягивали платья, кричали "шлюха" и клялись друг другу, что о всех предыдущих прегрешениях противницы непременно станет известно самому высокому и светлому начальству. Но черт подери, по-моему, эти дамочки понятия не имели что они делали, были сами не в курсе почему они спорили и даже не подозревали кто есть вершина этого внезапно образовавшегося треугольника. Зато теперь уж картина сделалась яснее ясного - пора было делать ноги.
И вот, пока обладатель фаустовской улыбки тихо крался по лестнице не подставляя спины, героини здешних сплетен на долгие месяцы вперёд, похоже, даже и не замечали его поэтапного исчезновения. Рискну предположить, что, как это часто бывает, случайное происшествие подняло со дна долго копившиеся там обиды и теперь уж точно никто не хотел уступать. Когда моя рука коснулась двери первого этажа, там на верху они всё ещё метали молнии, сжигали взглядом и, конечно, дрались, но в тот момент это уже становилось их личной проблемой, ведь из формулы вспыхнувшего конфликта навсегда самоустранялся первородный элемент.
Так образом, быстро миновав пару коридоров и, оставив позади колоритного пожилого охранника, дремавшего у входа, я борзо отворил дверь и солнечный свет, такой яркий и весенний, врезался всею своей жизнеутверждающей простотой мне в глаза. Без сомнения, авантюра удалась на славу: упоминание имени господа всуе, маленькая сволочь-воображуля, немного культурных штампов и, конечно, отличная погодка в придачу. За пару минут до этого момента, я, как мелкий уличный торгаш из сказочной ярмарки, совершил обмен, променяв идеализированный образ на минутную инъекцию адреналина и, подобно алхимику из той же истории, разбавил своё зажатое в пробирке существование яркой каплей столь жизненно необходимого здорового кретинизма. И, стоя на пограничье двух миров, где позади остался сдавшийся на милость победителю опустевший Клондайк эмоций, а перед ним ниспадающей лентой лежала дорога, застланная чудным предвкушением весны, я вдохнул полной молодческой грудью и лёгкой походкой зашагал в сторону дома. Идя вперёд, я медленно набирал номер сотрудника, которому завтра невероятными трудами придётся не только забрать оставленную папку с документами, но ещё и, пиная на весеннее помутнение сознания его коллеги, со слезами на глазах упросить обиженных дам сотворить для нас пару сертификатцев. Теперь-то мне оставалось разве что пожелать себе удачи и, покрепче сжав томский карандаш, верить, что за такой финт в нашем самом лучшем государстве зарплаты лишают не в полном объёме.
Находилось оно достаточно далеко от моего тогдашнего места обитания, посему, учитывая склонность моего организма смыкать глаза лишь ближе к утру, мыться приходилось с вечера, высыпаться времени небыло, а прибегал туда я уже в поту. Горькая правда жизни была такова, что вопреки сложившимся представлениям, с порога знакомство начиналось только в осенне-зимний сезон. Местная уборщица, дабы облегчить себе титанический труд по поддержанию помещений в чистоте и порядке в условиях нашего ухабистого климата, лично контролировала насколько тщательно и самоотверженно порядком набравшие в весе сорокалетние мужики трут свои ноги о половичок. И упаси боже их не проявить должный уровень покорности. Тогда серьёзные проблемы у них начинались уже с первого этажа. Но обычно для этого стоило подняться на второй. Хотя, как можно догадаться, именно там и можно было разжиться новыми образами и потрясающими знакомствами. В общем, всё по канонам древних мистерий, где герою дабы обрести очередной level нужно было пройти через груду всяких мрачных и очень таинственный препятствий. Да и ведь, если верить местным сказкам, желанная первая леди вымышленных королевств не отдавалась всяким там холеным и вылизанным принцами. Всё только через слёзы, сопли, пот и кровь!
Помимо разных помещений имевших значения поверхностные и вторичные, было здесь место которое, так или иначе, предстояло пройти всем - что-то вроде комнаты ожидания. Из-за неповторимого аромата вялости и желеобразного утреннего полусна, помещение настойчиво ассоциировалась у меня с коридорами больниц и опорными пунктами милиции. А ещё с детским садиком, где выдернутые из теплых постелей, без достаточного на то оправдания, дети ждут своей порции манной каши в галимом предбаннике с уродливыми диснеевскими персонажами на стенах. То есть это было одно из тех помещений, которые объединяли людей самых разных мастей и сословий. Помимо профессиональных мазохистов вроде меня, попадались как люди весьма добропорядочные и состоятельные, так и те, кто сразу вызывал приступы подозрения. Эти особо маргинальные типы, которые были не как проклятые поэты и не как члены тайного ордена пособников абсолютного вселенского зла с Плутона-6, а больше походили на существ с которыми в детстве мальчишки отказывались играть в футбол, а они в отместку шли и тыкали пальцами собачью какашку. Патологические неудачники и разгильдяи.
В общем, здесь каждый занимался своих тихим и очень важным делом. Разгадывались сканворды, подписывались документы, жевались бутерброды с копчёной колбасой и сыром. Один раз даже слушались в плеере «песняры» вперемешку с тяжёлой гитарной музыкой 80-ых. В этой комнате делали всё, вот только разве что детей не рожали.
Но, конечно, самое примечательное было то, что, несмотря на обманчивое подкупающее спокойствие, стоило только типу в дальнем углу не успеть вовремя, а неосторожной и нагловатой даме протиснуться вперёд не пропустив, казалось бы, добродушного толстяка, как тут же вся комната ожидания превращалась в банку с ядовитыми пауками. Я же в свою очередь, одевая маску непробиваемого спокойствия, как одержимый ведущий animal planet принимался делить участников здешних баталий на подтипы и виды, выводя новые, причудливые законы эволюции.
И вот однажды, вроде бы окончательно растеряв накопленный за завтраком запас надежды на скорый исход дела, я всё-таки услышал заветное «заходите». Не скажу наверняка, но, пробиться в заветный кабинет, это, наверное, как томящейся в чистилище душе грешника услышать свой вердикт, только, конечно, в сто раз ближе шкуре любого обывателя, да и в сто раз доходчивее, чем томики различных страшилок про загробную жизнь. Вот думаю, в наш неспокойный век высоких технологий и всяческого прогресса только такими сюжетами, да обвалами на фондовых биржах и надобно бы стращать людей на проповедях. Но ближе к делу.
Захожу в кабинет и, делая два-три шага, плавно сажусь на шаблонный офисный стул. Пытаясь начать говорить вежливо и обходительно, после нескольких удачно построенных и вполне умных фраз начинаю сбиваться, судорожно выискиваю подходящие слова и при этом начинаю чувствовать себя махровым интеллигентом. Мне определённо не хватает робких волос вокруг лысины на макушке, просиженных штанов такого противного советского коричневого цвета, рубашки с лёгким привкусом пота и конечно круглых очков в проволочной оправе, которые прочно обосновались на кончике носа и так и норовят оттуда свалиться. В этот момент я сижу и явственно вижу как на лице заслуженной работницы сертификационного дела рисуется такая грустная-прегрустная мина вся насквозь пропитанная едким скептицизмом. В связи с тем, что такой случай не единичен, мне кажется, что добрая половина женщин нашей страны выросла в военном городке под чутким надзором папы-прапорщика и что-что, но мой словесный онанизм их интересует меньше всего, потому что отец семейства был доволен, когда явно тупо, сухо и по делу.
А добавьте ко всему этому ещё тот факт, что я постоянно кашляю и получите картину крайне неприглядную даже для решения любого пустякового вопроса, как то: купить жвачку в ларьке или булочку в магазине напротив. Да и вообще, в эту весну я был на удивление болезным. Першило горло, перешло в кашель, кашель в насморк перешёл наполовину, я не лечился и заработал гайморит, так что я к тому же сижу с бумажным платком и постоянно тру им ноздри.
Мало-помалу, разговор, нахватавшись ила, тины и бытовых отходов, заскочил в нужное русло и так медленно, но верно поплыл вперёд. Что, конечно, было бы очень хорошо, не пой работница всем своим существом гимн человеческой обыденности в наитягчайшем смысле слова, не выставляй она на всеобщее обозрение усталость от жизни. Но по тому, с каким лицом и как тщательно она перепроверяла мои документы, я понимал насколько важен и серьёзен её труд. Иногда она куда-то выходила для консультации и тогда моё сердце невольно останавливалось. У меня создавалось впечатление, что я пришёл к ней с пол кило оружейного плутония и что красная кнопка под столом уже нажата. То есть была она большим профессионалом и знатоком своего дела - человеком способным держать в напряжении любого посетителя не хуже самого кассового голливудского блокбастера.
Но умела она держать не только в напряжении, но и в руках криво заточенный кухонным ножом безнадёжно совковый карандаш с надписью «Томск-конструктор». Потрясающе. Нет, правда. Наверное, это вопрос поколений, но у меня такие вещи не без доли трепета и лёгкого фетиша всегда ассоциировались с высокой шапкой с надписью «sport» и олимпийским мишкой.
В общем, первые 20 минут спарринга увенчала её практически автономная работа с последующим исходом в недра этого овощехранилища, якобы для консультации с высоким начальством. Тем самым она предоставила меня самому себе, что подарило возможность расслабиться, закинуть ногу на ногу, сделать на чистом листе бумаги пару набросков и, конечно, помечтать.
А мечтать я люблю. Регулярные и усердные тренировки в этом нехитром занятии превратили меня в большого аса по части выдумывания самых невероятных поворотов в судьбах мира и его столь многочисленных двуногих обитателей. Да настолько я, признаться, в этом деле поднаторел, что хоть писульки для местной детективной газеты сочиняй, хоть в политики иди. Так и сейчас, я, бесцеремонно уставившись на своего единственно любимого работника, аки Мюнтхаузен представляю себе сложные и, под стать ей, витиеватые повороты наших отношений.
Итак.
Кто эта обладательница осиной талии победительницы конкурса красоты с лицом золушки? Кто этот прекрасный цветок посреди безжизненной пустыни потерянных человеческих душ, обременённый функцией власти над остальными присутствующим здесь работниками? Кто этот добрейший профессионал, обладающей магической способностью галантно разрешать самые сложные споры, затеянные очередным её ворчливым подчинённым с явившемся сюда просителем?
Конечно, однозначно ответить на эти вопросы тогда я не мог. И дело здесь совсем не в тайном рецепте создания её персоны, а в нашем недостаточном, катастрофически скудном непосредственном общении, в отсутствии столь необходимого ужина при свечах на далёком пляже затерянного посреди океана островка. А чем мог похвастаться ещё не обросший щетиной донжуан? Всего-то дважды консультировался с ней по телефону и однажды общался в кабинете в живую.
Но всё-таки.
Думаю, ей за 30. Она такая, когда появляются первые морщины, которые уже нельзя скрыть, как клеймо высших сил, которые не подвластны человеческому гению, как знак того, что жизнь уже катится по наклонной вниз. То есть, можно сказать, это потрёпанная и совсем не девственно-юная золушка. Но это грубо, а о ней в таком тоне говорить не хочется. Зато с удовольствием отмечу, что на ней некачественная косметика лежит удивительно гармонично и абсолютно без налёта на столь разыгравшеюся нынче вульгарность. Но это, конечно, все вторично, все ерунда, главное, что она необозримо гоголевский персонаж. А вы знаете, они все всегда такие добрые, даже когда злятся всё равно остаются комичными и смешными. Знакомых со школьной программы Чичиковых и Иванов Никифоровичей хочется обнять и как-то по-отечески пожалеть. Про гоголевских героев нельзя снимать кино злое и страшное, а рассуждать о них хочется с чистым сердцем наполненным зрелой иронией и ароматом добродушия.
Так и тогда. Я сидел и видел бал у императрицы, видел наш танец и расступающихся российских дворян с их вздыхающими от белой зависти спутницами. Мы. Я и она кружили посреди такой милой гоголевской сказки для взрослых, посреди её спрятанных между строк смыслов, которые мы уже давно разгадали. И потому тогда нам было так легко, и весело, и просто жить в этом хореографическом порыве, который перенёс нас из унылых кабинетных будней в прекрасный петербургский дворец. Легко и просто, даже тогда, когда, улыбаясь, Её величество слегка приподнялась на троне и мерно, не без царского достоинства, аплодировала нам.
Но как бы я не мечтал, как бы не погружался в свой полёт фантазии, вряд ли хотя бы единое, крошечное, едва различимое её движение могло ускользнуть от моего пристального взгляда и остаться безразличным для меня. Любой плавный жест руки, грациозный поворот в лоне кожаного кресла или колебания тонких линий губ - всё под моим контролем и в зоне моего неутомимого внимания. И, конечно, её уверенный и недвусмысленный реверанс в сторону входной двери не мог оставить меня безучастным. Десятки минут, которые я провел наслаждаясь её красотой, летели коту под хвост, а мечты со звоном разбивались о мраморный пол императорских залов, подобно хрустальному фужеру с недопитым шампанским. Что делать и каким образом дальше находится в этой осиротевшей комнате, где остались я и ещё пару тел, которых в расчёт принять никак нельзя? И как теперь ждать эту приставленную ко мне язву, которая судя по всему уже давно решила судьбу моей заявки не в пользу частного бизнеса и чей мозг где-то вовсю работает над сочинительством собственного, так необходимого планете мнения о последнем наряде какой-нибудь представительницы московской богемы? Как быть, когда её начальница уходит куда-то в глубину этого террариума дарить улыбки и хорошее настроение последним не зараженным бытовым безумием?
Полетели вопросы и, казалось, уже и почва отступила из-под ног, как тут, откуда не возьмись, родилось у меня в голове великое слово "готов". К труду и обороне не готов, а вот к приключениям на своё мягкое место уже давно пора было приступать. "Да и чёрт возьми, надо же себя как-то развлекать, нужно ведь хоть на щепоточку отличаться от оставленных позади чемпионов в тяжёлом весе по скукоте и банальности" - думал я, уже переступая порог дверного проёма ведущего в коридор.
И, несмотря на стремительный вызов самому себе, эхом дошедший из глубин сознания, я всё-таки успел подхватить все документишки, решительно и своенравно кинуть все писульки в одну большую папку и на кой-то чёрт захватить в качестве трофея уже упомянутый карандаш. И пока я собирался, подумал, значится, что начнём мы с ней с пустяковой консультации, а закончим тройней карапузов в собственном уютном домике за городом. Хотя, к чёрту тройню и вступительную речь по поводу моего экстраординарного случая по работе, обойдёмся жарким поцелуем и разбежимся куда глаза глядят. Но пока впереди, увы, было только рабочее пространство для планктона: темные своды и бесчисленные двери по обе стороны, поворот налево, пару десятков шагов прямо, резко открытая дверь на лестницу и внезапно её фигура задумчиво застывшая на пролете; я подошёл, замялся и начал издалека:
- Уважаемая Анастасия Александровна, не хотелось бы никого обидеть, но, смею заметить, что забавы у вашей челяди здешней, мягко говоря, странные: оклеветать, унизить и развеять по ветру прах простого наёмного терпилы. А кто я? - я из тех самых: рыбёшка мелкая, которой за такое поведение начальство и выговор, и затрещину отвесить может, которой за такие результаты и брань, и крик в награду, как уж тут не старайся.
В общем, затягиваю стандартную для таких мест самобичевательную шарманку: мол, человек я маленький, всего-то бумажки ношу из офиса да по вашим большим кабинетам, жертва своенравного насилия власть имущих и несправедливейшего со стороны судьбы стечения обстоятельств. И как тут после первых же нот из моей арии персонального угнетения папку с документами то не взять? Конечно же, имей вы хоть немного совести в купе с капелькой наивности, вы бы тут же начали вникать в суть да дело этого бедняги и шалопая, и легко купились бы на столь нехитрый приём из арсенала местных жадных до сертификатов артистов . Так и тогда: спустя мгновение она уже стояла и листала заявочки под продолжающийся аккомпанемент из числа заученных фраз, наподобие "это вы мне сами говорили", "я ни в чём не виноват", в то время как хитрый лис, поселившийся в темном углу моей грешной душонки, неожиданно для самого себя начал заискивающе улыбаться и мяучить следующую отсебятину:
- Да о чём мы с вами судачим, о чем разговоры-разговариваем, спорим, казалось бы, о таких пустяках, когда столько лет мы уже с вами знакомы, столько у нас позади общего и родного. И согласитесь, редко ведь мы можем хоть с кем-нибудь так много обсудить...
И не давая ей опомниться, дуплетом выдал очередные полкило несуразицы. Хотели, называется, - получите и распишитесь; а не хотели, но позволяете - так терпите и слушайте:
- Папенька ведь мой у вашего когда-то в друзьях водился. По линии милиции. Знатные, помниться, ходоки по баням были. А ведь какой завсегдатай парилок не любитель пропустить рюмашку за детей и ещё две-три-пять за всё на свете? И кто из них при этом не последовательный сторонник клясться в том, что приведёт на смотрины своё любимое и неповторимое чадо несколькими днями позже? Помните? Ведь так-то так и мы с вами и встречаться почаще начали, узнавать впервые друг друга?
В общем, мальчуган дал волю фантазии. Но, как по мне, то получался мой рассказ ни в склад, ни в лад и лучше бы молчал, краснел, стеснялся. Однако, что бы вы думали? Молодуха ведь всё время не просто кивала аки китайский болванчик, а ещё и весь вид её говорил, мол, ты вешай, дорогой, вешай мне на уши, я всё стерплю, всё выдержу. Что, ей богу, за дурацкая привычка со всем соглашаться да всему поддакивать? Но мне, как известно, в таких делах дважды повторять не надо и спорить с женщиной я не привык, посему, улыбаясь во всю наглую рожу, не без энтузиазма я продолжил свой рассказ.
- Помните все приставки игровые эти, игрушки мои, замок серый с солдатиками, горшок зелёный и бежевого медведя? Помните как бегали во двор играть в песке и кататься на лодочках с местной ребятнёй? Как мультики, на которых вырос, у вас на видике переписывал ? Эти "том и джерри" и "утиные истории". И куклы ваши отчётливо: Барби брюнетка, блондинка, Кен и те четыре старые, советские, с большими головами.
Но вот теперь то уж по виду её можно было сказать точно, что то ли ползунковая романтика не способна разжечь огонь любви с первых же секунд о ней упоминания, то ли серьёзные основания имеются у Анастасии Александровны заподозрить рассказчика во лжи. Хотя долго ждать ответов мне не пришлось и уже по прошествии секунд тридцати, нависшей над нами паузы, посыпались неудобные вопросы. Можно сказать, жалкая попытка прояснить ситуацию и, возможно, судорожно вспомнить эпизоды из собственного детства, которые почему-то улетучились из памяти. Где же и когда она пропустила видео магнитофон в своей квартире? И какое, мать его, отношение она может иметь к горшкам, когда струя у неё явно на лет десять постарше будет?
Но отступать мне было некуда: за спиной лишь невыполненное шефское поручение и офис полный кислых работниковских щей. Посему, подумал я, настал черед отплатить даме её же монетой и сейчас как воздух необходимо надеть непробиваемую маску дурочка. А началось оно так:
- Простите, а не в Тюмени ли Вы выросли, Дмитрий?
- Так само собой, ведь город то у нас был потрясающий, с душой, с характером неповторимым был, родная сторона, можно сказать, - закукарекал я, несмотря на то, что, признаться, и где эта самая Тюмень не знаю, самый что ни на есть "молодость моя - Белоруссия", коренной местный разгильдяй.
- А фамилия, простите, какая у батюшки Вашего?..
- Он самый, - борзо перебил я её интеллигентные попытки проникнуть в суть запутанной истории.
- Он такой высокий, статный, с длинными чёрными кудрями до плеч?
- Да-да, - уверенно закивал лысеющий в третьем поколении собеседник.
Оно то может со стороны и убедительно выходило, но сам-то я в глубине души понимал, что сыплюсь как закоренелый двоечник исторического факультета на экзамене по высшей математике. А ведь зверя надо было брать пока тепленький, посему я решился резво выхватить у неё инициативу и выдал буквально так:
- Да вот поймите же, с детства я к вам любовью и воспылал. Вы та единственная, которая есть у каждого, та, которая собою, своим личным примером и образом формирует идеал женщины для маленького мужчины. Ах, сколько же сил я потратил, чтобы изжить, хоть каким-то образом убить в памяти Ваш лик? И сейчас Вас об одном прошу, не воспримите всё сегодня неправильно, поверьте, что страсти, бушующие в моём сердце, сродни тем благородным стремлениям, коими руководствовались рыцари, посвящающие свои деяния прекрасным дамам. И знаете, Бог свидетель, я всего-то навсего хотел поделиться с Вами всем тем, что столько копилось у меня в сердце, всем тем, что столько бередило мою душу. И вот, стою сейчас здесь и, как пришибла меня одна мысль, как заколдовала будто. Только сейчас я понимаю, что никогда себе не прощу, если не исполню своей сокровенной самой мечты, что боль моя будет с этого момента только сильнее, коль не осуществлю то заветное, в чём сам себе столько лет боялся признаться, - сказал я и тут же осторожно сделал ей шаг навстречу.
Понимаю, что обороты я выбрал не самые современные и расхожие, но уже столько всего себе нафантазировал, столько я к этому образу приклеил штампов и ансамблей из русской литературы, что избавиться от этого нет никаких сил. В общем, речь состоялась в достаточно оригинальном духе и даже можно сказать, что не иначе как прочтение русской классики белорусским гопником, речь любовная. Но несмотря на самокритику, на собственный скепсис и недоверие к избранной пару минут назад стратегии, мои витиеватые фразы и краткий экскурс в историю, судя по всему, достигли своей цели, окончательно сокрушив и парализовав её волю и сознание.
Да и конечно же, как после такого невинной женщине не оторопеть, как не краснеть и не вытирать влажные миниатюрные ладошки об обтягивающее платье, как не глотать слюну и нервно не озираться по сторонам, опасаясь то ли розыгрыша, то ли фатального совпадения ? Но все эти волнения, все метаморфозы ей были не к лицу; а эксперименты по подмене образа святого и чистого, созданием сказочным, пускай и добрым,опыты по замещению виртуальной принцессы какой-то неведомой зверюшкой стоило приберечь на следующий раз. То есть безо всяких сомнений, ситуацию стоило спасать и делать это нужно было срочно и без промедления.
И вот: немного хитрого взгляда, улыбающиеся губы бантиком с барабанной дробью на фоне, бросок кобры и, как не сложно догадаться, далее страстный поцелуй и руки на тех деликатных местах, выпячиванием которых человеческие самки обычно притягивают к себе взгляды жаждущих самцов. Такой уж нехитрый рецепт реализации моих, может быть пошлых и примитивных, но совершенно бескорыстных и светлых планов на тот день. А раз уж всё шло по маслу, то я полностью погрузился в недавние мечты, отдавшись в плен собственному отдающему нездоровьем воображению. Вот в этой то обойме нашлось место и знаменитому вальсу из гоголевских произведений, и робким невинным поцелуям, и непонятным взглядам, которые тут же хотелось отвести, чтобы не задавать себе лишних вопросов. Трудно сказать, что чувствовала моя Анастасия Александровна, но совершенно очевидным становилось её полная погружённость в это сюрреалистическое действо, в эту спонтанную импровизацию на основе откуда невесть взявшихся чувств.
Не знаю, сколько мы уж так простояли, но конечно же, в такой ситуации минуты, превращались в секунды, секунды в мгновения, а последние таяли с невиданной скоростью. Не нужно быть профессором или богом, чтобы понимать всю шаткость и мимолётность такой ситуации, особенно, если ты находишься в штаб квартире сертификационного зла, в зоне отчуждения подлинных страстей.
В целом, наверное, продержались мы достаточно долго. Никто из нас, собственно, и не заметил, и не почувствовал, как увесистый монстр подкрался сзади, как чья-то фигура отбросила тень на дверное стекло на расстоянии около метра от нас. Вот так: нежданно и негаданно она резко распахнулась и две пары объятых страхом глаз стрельнули в сторону враждебного звука скрипящего завеса. И честно говоря, я действительно оторопел. Никогда я не слыл неудачником, и уж тем паче в жизни моей не так часто случались неприятные совпадения. Но сегодняшний день, похоже, был расплатой за все предыдущие годы веры в рождение под счастливой звездой. Из многих сотен прописавшихся здесь с 8-00 до 17-00 ответственных работников, из всего этого котла, наполненного постоянными просителями, коих по нелепой случайности здесь иногда величали клиентами, в этот момент на лестничной площадке нужно было появиться именно ей, именно моей бестии, не так давно покинувшей кабинет в поисках "не знаю что". И судя по её виду, "не знаю что" наткнулось на непробиваемую стену "не знаю где", потому что женщина была, мягко говоря, в расстроенных чувствах. В общем, всегда трудно представить себе что твориться в голове у среднестатистического хомо сапиенса, и уж тем более трудно это сделать в такой момент. Но что легко, так это смотреть все его эмоции по каналу "трудноскрываемая мимика". Так и тогда: то ли мозг её разродился невероятными перспективами насолить ненавистной начальнице, то ли не давали ей покоя какие-нибудь высокие моральные стандарты, от которых два шага до банальной зависти, однако, что уж было точно, так это, написанное маслом на её, с позволения сказать, лице, выражение злости и неприязни. Что можно добавить? Женщина во гневе! И это серьёзно. "Что Вы себе позволяете, как же так можно?". "Да бросьте Вы истерить, будет Вам. Всего то мальчуган не удержался, пошалить решил перед обедом. А Анастасии Александровне может даже и приятственно было, а вы уж сразу кричать".
Но моя ироничная, юродивая морда не выдержала противостояния с миссис "такая агрессия, что гори всё синим пламенем" и пары десятков секунд, после чего едва не оказалась в нокауте. Предполагаемая дискуссия по теме отношений сотрудников государственных учреждений и мелких гонцов из частных кампаний была сорвана её смелым и наглым демаршем, а именно попыткой зарядить мне со всего размаха увесистую оплеуху прямо в район и без того разрумянившейся левой щеки. Я, будучи лишённым желания делать сорок уколов от бешенства в последствии, без труда уклонился от хука справа, а далее, поднырнув под свою потенциальную обидчицу, обхватил её ровно так, чтобы сковать движения и обезопасить свои члены от всяческих потенциальных травм и надругательств. Но, проворачивая этот усвоенный несколько лет назад на занятиях по самообороне нехитрый приём, я понятия не имел к каким незапланированным и катастрофическим последствиям это приведёт. Мало того, что эта разменявшая пятый десяток женщина расценила мой миротворческий жест как очередной надвигающийся акт сексуального домогательства, отчего стала брыкаться ещё пуще прежнего, так ещё и моя сегодняшняя пассия очевидно решила вступиться за милого паренька, отвесив той самой папкой по голове своей конкурентке. Завязалось нешуточное противостояние, где грань между сотрудницами была разорвана и теперь они вовсю били друг друга по рукам, растягивали платья, кричали "шлюха" и клялись друг другу, что о всех предыдущих прегрешениях противницы непременно станет известно самому высокому и светлому начальству. Но черт подери, по-моему, эти дамочки понятия не имели что они делали, были сами не в курсе почему они спорили и даже не подозревали кто есть вершина этого внезапно образовавшегося треугольника. Зато теперь уж картина сделалась яснее ясного - пора было делать ноги.
И вот, пока обладатель фаустовской улыбки тихо крался по лестнице не подставляя спины, героини здешних сплетен на долгие месяцы вперёд, похоже, даже и не замечали его поэтапного исчезновения. Рискну предположить, что, как это часто бывает, случайное происшествие подняло со дна долго копившиеся там обиды и теперь уж точно никто не хотел уступать. Когда моя рука коснулась двери первого этажа, там на верху они всё ещё метали молнии, сжигали взглядом и, конечно, дрались, но в тот момент это уже становилось их личной проблемой, ведь из формулы вспыхнувшего конфликта навсегда самоустранялся первородный элемент.
Так образом, быстро миновав пару коридоров и, оставив позади колоритного пожилого охранника, дремавшего у входа, я борзо отворил дверь и солнечный свет, такой яркий и весенний, врезался всею своей жизнеутверждающей простотой мне в глаза. Без сомнения, авантюра удалась на славу: упоминание имени господа всуе, маленькая сволочь-воображуля, немного культурных штампов и, конечно, отличная погодка в придачу. За пару минут до этого момента, я, как мелкий уличный торгаш из сказочной ярмарки, совершил обмен, променяв идеализированный образ на минутную инъекцию адреналина и, подобно алхимику из той же истории, разбавил своё зажатое в пробирке существование яркой каплей столь жизненно необходимого здорового кретинизма. И, стоя на пограничье двух миров, где позади остался сдавшийся на милость победителю опустевший Клондайк эмоций, а перед ним ниспадающей лентой лежала дорога, застланная чудным предвкушением весны, я вдохнул полной молодческой грудью и лёгкой походкой зашагал в сторону дома. Идя вперёд, я медленно набирал номер сотрудника, которому завтра невероятными трудами придётся не только забрать оставленную папку с документами, но ещё и, пиная на весеннее помутнение сознания его коллеги, со слезами на глазах упросить обиженных дам сотворить для нас пару сертификатцев. Теперь-то мне оставалось разве что пожелать себе удачи и, покрепче сжав томский карандаш, верить, что за такой финт в нашем самом лучшем государстве зарплаты лишают не в полном объёме.