акустические трюфели
Я на фестивале современной музыки. Заключительный концерт, меня просят поучаствовать, т.к. не хватает исполнителя. Играют Вступление и Смерть Изольды известно откуда в переложении для ансамбля из 15, кажется, инструментов, которое сделал известный французский спектралист, впрочем так и не названный организаторами.
Играть мне надо на чем-то вроде большой, почти в человеческий рост, школьной парты советского образца, однако рояльно сверкающей. Там, где у парты внутренний ящик, находится собственно игровое устройство. Это длинная полка во всю ширину парты, довольно узкая, на которой расставлены тесной шеренгой баночки и скляночки всевозможных форм, размеров и цветов. Моя партия движется по мере исполнения позади этих склянок, внутри парты; чтобы лучше видеть ноты, мне приходится нагибать голову, немного засовывая ее под край парты. Полка со склянками легко поворачивается, так что склянки пару раз падают, и из них высыпаются то ли порошочек, то ли какие-то мелкие гранулы.
Как всегда в таких случаях, времени на разучивание нет, я прихожу на прогон, сразу после него концерт. Начинается игра, я стараюсь верно исполнять свою партию: хватаю склянки, трясу их, поворачиваю, ставлю обратно, хватаю новые. Никакого слышимого эффекта. Интересуюсь, в чем дело, и кто-то сбоку рассказывает, что этот инструмент - усилитель тембра. Вот ведь трюфели усиливают вкус, но сами безвкусны, продолжает кто-то сбоку; не будь вашей партии, ансамбль не звучал бы так ярко и насыщенно. Более того, заключает тот же голос, переложение сделано для смешанного ансамбля, тут и струнные, и дерево, и медь - а в вагнеровском оригинале, как вы знаете, собственно извлечением звука занимаются только струнные, а вот духовые как раз и выполняют роль, которая в переложении поручена вашей парте, роль беззвучного усилителя тембра. Потому вагнеровская партитура и звучит так роскошно.
Играть мне надо на чем-то вроде большой, почти в человеческий рост, школьной парты советского образца, однако рояльно сверкающей. Там, где у парты внутренний ящик, находится собственно игровое устройство. Это длинная полка во всю ширину парты, довольно узкая, на которой расставлены тесной шеренгой баночки и скляночки всевозможных форм, размеров и цветов. Моя партия движется по мере исполнения позади этих склянок, внутри парты; чтобы лучше видеть ноты, мне приходится нагибать голову, немного засовывая ее под край парты. Полка со склянками легко поворачивается, так что склянки пару раз падают, и из них высыпаются то ли порошочек, то ли какие-то мелкие гранулы.
Как всегда в таких случаях, времени на разучивание нет, я прихожу на прогон, сразу после него концерт. Начинается игра, я стараюсь верно исполнять свою партию: хватаю склянки, трясу их, поворачиваю, ставлю обратно, хватаю новые. Никакого слышимого эффекта. Интересуюсь, в чем дело, и кто-то сбоку рассказывает, что этот инструмент - усилитель тембра. Вот ведь трюфели усиливают вкус, но сами безвкусны, продолжает кто-то сбоку; не будь вашей партии, ансамбль не звучал бы так ярко и насыщенно. Более того, заключает тот же голос, переложение сделано для смешанного ансамбля, тут и струнные, и дерево, и медь - а в вагнеровском оригинале, как вы знаете, собственно извлечением звука занимаются только струнные, а вот духовые как раз и выполняют роль, которая в переложении поручена вашей парте, роль беззвучного усилителя тембра. Потому вагнеровская партитура и звучит так роскошно.