Айрис Мердок - "Черный Принц"
Автор: Айрис Мердок (Iris Murdoch)
Название: Черный Принц (The Black Prince)
Год издания: 1973
Книга, которая вызвала много мыслей. Мыслей, которые нужно тут же записывать, иначе они снова уходят в глубины мозга, откуда були извлечены благодаря силе творчества. Книга, которая взорвала сгусток воспоминаний о том, как надо читать книги, как надо писать книги.
Первая за последние 4 месяца, которая вызвала во мне столько эмоций.
Книга, которую я должен был прочитать именно сейчас и никак не раньше.
Книга, которую мне посоветовал близкий мне человек и филолог.
Книга, на форзаце которой, я не просто выписывал номера страниц, на которых я отмечал цитаты, но и писал свои мысли.
Вот это и есть настоящая Литература с большой буквы. Когда во время чтения просыпаются мысли.
Через пару недель книга начнет исчезать из моей памяти, но не из моего сознания. Через год я спокойно могу высказать мысль, созвучную этой книге, и буду в полной уверенности, что это исключительно моя мысль, которая родилась в моей голове сама.
Экзистенциализм на практике. Солипсизм любви.
Давно я так не сопереживал герою. Давно я про себя не кричал: «Дурак! Что ты делаешь! Ты что не понимаешь! Скажи…» и так далее..
Читая эту книгу, чувствуешь себя в вагончике Американской (Русской) Горки. Чувствуешь себя взрослым на детском аттракционе. Как будто рядом с тобой сидит главный герой и рассказывает тебе свою историю. Он то философствует и делает лирические отступления (вагонетка медленно ползет вверх, обобщая тебя мыслями и философией), то переходит на повествование событий, и диалоги длятся долгие страницы (Мердок несомненный мастер диалога) (при этом вагонетка срывается вниз, катится с бешеной скоростью, делая виражи и мертвые петли). Вы мчитесь и мчитесь на этом аттракционе. И в самом конце вы медленно подъезжаете к финишу. Главный герой сказал свои слова и покинул вас. Ваша вагонетка останавливается перед четырьмя фигурами. 3 женщины и один мужчина. Все с укором смотрят на вас и качают головой. Кроме последней. Она то ли подмигивает вам, то ли пожимает плечами.
Вы встаете и медленно, задумчиво идете своей дорогой...
Цитаты:
(некоторые цитаты могут раскрывать сюжетные линии)
Могу утверждать с уверенностью, что, если бы не мое постоянное участие и одобрение, эта повесть, вернее всего, осталась бы ненаписанной. Слишком часто те, кто кричит правду безучастному миру, в конце концов, не выдерживают, умолкают или начинают
сомневаться в ясности собственного рассудка.
Всякий художник - несчастный влюбленный. А несчастные влюбленные любят рассказывать свою историю.
Всякое искусство имеет дело с абсурдом, но стремится достичь простоты.
Искусство имеет своих мучеников, среди них не последнее место занимают молчальники. Не боюсь утверждать, что есть святые в искусстве, которые просто промолчали всю жизнь, но не осквернили чистоты бумажного листа выражением того, что не было бы верхом красоты и соразмерности, то есть не было бы правдой.
Собственные мысли быстро теряли для меня привлекательность. Какие-то вещи я погубил тем, что принялся за них прежде времени. Другие, наоборот, тем, что слишком долго держал их в голове, и они кончились, не успев родиться. Всего лишь за одно мгновение замыслы из области туманных, неопределенных грез переходили в безнадежно старую, древнюю историю. Целые романы существовали только в заглавиях.
Только искусство объясняет, само же оно не может быть объяснено. Искусство и мы созданы друг для друга, и где пресекается эта связь, пресекается человеческая жизнь.
- Не одобрять вещи - это куда ни шло. Плохо не одобрять людей. Можешь оказаться в изоляции.
- Я и хочу быть в изоляции от таких людей, как Марло. Чтобы существовать как личность, надо уметь провести границы и сказать чему-то "нет". Я не желаю туманным комком протоплазмы блуждать по чужим жизням. Такое зыбкое сочувствие ко всем исключает действительное понимание кого бы то ни было...
Однако сначала надо было уладить по почте кое-какие дела. Я, должен признаться, страстный и суеверный любитель писать письма. Если у меня возникает какое-нибудь затруднение; я всегда предпочитаю написать сколь угодно длинное письмо, чем просто взять трубку и позвонить по телефону. Я придаю письмам магическое значение. Почему-то я убежден, что выразить в письме какое-нибудь пожелание равносильно тому, чтобы осуществить его. Письмо - это стена, за которой можно спрятаться, отсрочка важных свершений, защитный талисман, заговоренный от жизни, это почти безошибочный способ воздействия на расстоянии (а также, нельзя отрицать, способ свалить с себя ответственность). Письмо дает возможность остановить мгновение.
Уродливое и недостойное особенно трудно, труднее даже, чем дурное, поддается переработке в приемлемое для обеих сторон прошлое. Мы готовы простить свидетелей нашей низости, но не свидетелей нашего унижения.
В то же время нельзя отрицать, что жизнь страшна, лишена смысла, подвержена игре случая, что над нею властвуют боль и ожидание смерти. Из этого и рождается ирония, наше опасное и неизбежное орудие.
- Давайте слегка переменим тему, хорошо?
(Это событие тоже имело последствия, и даже весьма неожиданные.) В жизни нет отдельных, пустых, немаркированных моментов, в которые можно поступать как попало, с тем чтобы потом продолжать существование с того места, на котором остановились. Дурные люди считают время прерывным, они нарочно притупляют свое восприятие
естественной причинности. Добродетельные же воспринимают бытие как всеобъемлющую густую сеть мельчайших переплетений. Любая моя прихоть может повлиять на все будущее мира. Оттого, что я сейчас курю сигарету и улыбаюсь своим недостойным мыслям, другой человек, быть может, умрет в муках.
Когда у человека есть тайная радость, ему приятно потолковать о чем угодно, о предметах совершенно посторонних. Кроме того, мне было важно ощутить себя неизмеримо выше Фрэнсиса. Как сказал один умный писатель (вероятно, француз), нам мало преуспеть, нужно еще, чтобы другие потерпели неудачу. И потому в тот вечер я испытывал к Фрэнсису благосклонность за то, что он был таков, каков он был, а я таков, каков был я.
Настоящее страдание само отрезает к себе все дороги.
Ну что ж, мы все в аду. Жизнь - это мука, мука, которую осознаешь. И все наши маленькие уловки - это только дозы морфия, чтобы не кричать.
Лежать одетым, в ботинках, рядом с бурно дышащей голой женщиной - это, пожалуй, не вполне по-джентльменски.
Делая подарки, мы ублажаем собственную натуру.
Меня вдруг словно молнией пронзило желание со всеми его абсурдными, пугающими, недвусмысленными симптомами, с антигравитационным устремлением мужского полового органа, этим удивительнейшим и крайне обескураживающим явлением природы.
Привилегия женщины - спасать себя за счет мужчины.
По-моему, берясь помочь ближнему, нужно трезво оценивать свои возможности, в этом залог доброты.
Чтобы свергнуть тирана и в обществе, и в личной жизни, надо уметь ненавидеть.
Как непосильна бывает для нас любовь, которую испытывает к нам кто-то.
Любя, мы почти отрываемся от своего эгоистического "я".
Когда любишь, трудно представить себе, что от любви можно исцелиться. Это противоречит самому понятию любви (во всяком случае, как я ее понимаю). К тому же исцеляется далеко не каждый. Естественно, моему пылающему уму ни на секунду не являлась возможность такого пошлого утешения. Как я уже говорил, я понял, что пропал. Ни луча света, вообще никакого утешения.
Я получил это любопытное послание на следующее утро. Немного раньше оно вызвало бы во мне целую бурю противоречивых чувств. Но любовь настолько притупляет интерес ко всему остальному, что я глядел на письмо, как на счет из прачечной. Я прочитал его, отложил в сторону и забыл.
- Твоя любовь... как же это... сплошной солипсизм, раз ты даже не задумываешься, что могу чувствовать я.
Это был идеальный союз, покой и радость, которые нисходят на нас, когда любимая и твоя собственная душа так сливаются с окружающим миром, что в кои-то веки раз планета Земля оказывается местом, где камни, и прозрачная вода, и тихий вздох ветра обретают реальное бытие.
…я поражался ее способности войти в роль, поражался тому, насколько она отдавалась моменту, и я пытался отбросить всякое беспокойство, как это, видимо, удалось ей, и не подпускать к нам демонов абстрактного философствования…
Беспредельное томление одного человеческого тела по другому единственному телу и полное безразличие ко всем остальным - одна из величайших тайн жизни. Говорят, некоторым просто бывают нужны "женщина" или "мужчина". Мне это непонятно, и ко мне это не имеет отношения.
Странно, почему демонические страдания опрокидывают нас навзничь, а возвышенные страдания кладут ничком?
Наверно, сумасшествие - не такая плохая вещь, если оно позволяет человеку считать
себя счастливым, когда на самом деле он несчастен.
Название: Черный Принц (The Black Prince)
Год издания: 1973
Книга, которая вызвала много мыслей. Мыслей, которые нужно тут же записывать, иначе они снова уходят в глубины мозга, откуда були извлечены благодаря силе творчества. Книга, которая взорвала сгусток воспоминаний о том, как надо читать книги, как надо писать книги.
Первая за последние 4 месяца, которая вызвала во мне столько эмоций.
Книга, которую я должен был прочитать именно сейчас и никак не раньше.
Книга, которую мне посоветовал близкий мне человек и филолог.
Книга, на форзаце которой, я не просто выписывал номера страниц, на которых я отмечал цитаты, но и писал свои мысли.
Вот это и есть настоящая Литература с большой буквы. Когда во время чтения просыпаются мысли.
Через пару недель книга начнет исчезать из моей памяти, но не из моего сознания. Через год я спокойно могу высказать мысль, созвучную этой книге, и буду в полной уверенности, что это исключительно моя мысль, которая родилась в моей голове сама.
Экзистенциализм на практике. Солипсизм любви.
Давно я так не сопереживал герою. Давно я про себя не кричал: «Дурак! Что ты делаешь! Ты что не понимаешь! Скажи…» и так далее..
Читая эту книгу, чувствуешь себя в вагончике Американской (Русской) Горки. Чувствуешь себя взрослым на детском аттракционе. Как будто рядом с тобой сидит главный герой и рассказывает тебе свою историю. Он то философствует и делает лирические отступления (вагонетка медленно ползет вверх, обобщая тебя мыслями и философией), то переходит на повествование событий, и диалоги длятся долгие страницы (Мердок несомненный мастер диалога) (при этом вагонетка срывается вниз, катится с бешеной скоростью, делая виражи и мертвые петли). Вы мчитесь и мчитесь на этом аттракционе. И в самом конце вы медленно подъезжаете к финишу. Главный герой сказал свои слова и покинул вас. Ваша вагонетка останавливается перед четырьмя фигурами. 3 женщины и один мужчина. Все с укором смотрят на вас и качают головой. Кроме последней. Она то ли подмигивает вам, то ли пожимает плечами.
Вы встаете и медленно, задумчиво идете своей дорогой...
Цитаты:
(некоторые цитаты могут раскрывать сюжетные линии)
Могу утверждать с уверенностью, что, если бы не мое постоянное участие и одобрение, эта повесть, вернее всего, осталась бы ненаписанной. Слишком часто те, кто кричит правду безучастному миру, в конце концов, не выдерживают, умолкают или начинают
сомневаться в ясности собственного рассудка.
Всякий художник - несчастный влюбленный. А несчастные влюбленные любят рассказывать свою историю.
Всякое искусство имеет дело с абсурдом, но стремится достичь простоты.
Искусство имеет своих мучеников, среди них не последнее место занимают молчальники. Не боюсь утверждать, что есть святые в искусстве, которые просто промолчали всю жизнь, но не осквернили чистоты бумажного листа выражением того, что не было бы верхом красоты и соразмерности, то есть не было бы правдой.
Собственные мысли быстро теряли для меня привлекательность. Какие-то вещи я погубил тем, что принялся за них прежде времени. Другие, наоборот, тем, что слишком долго держал их в голове, и они кончились, не успев родиться. Всего лишь за одно мгновение замыслы из области туманных, неопределенных грез переходили в безнадежно старую, древнюю историю. Целые романы существовали только в заглавиях.
Только искусство объясняет, само же оно не может быть объяснено. Искусство и мы созданы друг для друга, и где пресекается эта связь, пресекается человеческая жизнь.
- Не одобрять вещи - это куда ни шло. Плохо не одобрять людей. Можешь оказаться в изоляции.
- Я и хочу быть в изоляции от таких людей, как Марло. Чтобы существовать как личность, надо уметь провести границы и сказать чему-то "нет". Я не желаю туманным комком протоплазмы блуждать по чужим жизням. Такое зыбкое сочувствие ко всем исключает действительное понимание кого бы то ни было...
Однако сначала надо было уладить по почте кое-какие дела. Я, должен признаться, страстный и суеверный любитель писать письма. Если у меня возникает какое-нибудь затруднение; я всегда предпочитаю написать сколь угодно длинное письмо, чем просто взять трубку и позвонить по телефону. Я придаю письмам магическое значение. Почему-то я убежден, что выразить в письме какое-нибудь пожелание равносильно тому, чтобы осуществить его. Письмо - это стена, за которой можно спрятаться, отсрочка важных свершений, защитный талисман, заговоренный от жизни, это почти безошибочный способ воздействия на расстоянии (а также, нельзя отрицать, способ свалить с себя ответственность). Письмо дает возможность остановить мгновение.
Уродливое и недостойное особенно трудно, труднее даже, чем дурное, поддается переработке в приемлемое для обеих сторон прошлое. Мы готовы простить свидетелей нашей низости, но не свидетелей нашего унижения.
В то же время нельзя отрицать, что жизнь страшна, лишена смысла, подвержена игре случая, что над нею властвуют боль и ожидание смерти. Из этого и рождается ирония, наше опасное и неизбежное орудие.
- Давайте слегка переменим тему, хорошо?
(Это событие тоже имело последствия, и даже весьма неожиданные.) В жизни нет отдельных, пустых, немаркированных моментов, в которые можно поступать как попало, с тем чтобы потом продолжать существование с того места, на котором остановились. Дурные люди считают время прерывным, они нарочно притупляют свое восприятие
естественной причинности. Добродетельные же воспринимают бытие как всеобъемлющую густую сеть мельчайших переплетений. Любая моя прихоть может повлиять на все будущее мира. Оттого, что я сейчас курю сигарету и улыбаюсь своим недостойным мыслям, другой человек, быть может, умрет в муках.
Когда у человека есть тайная радость, ему приятно потолковать о чем угодно, о предметах совершенно посторонних. Кроме того, мне было важно ощутить себя неизмеримо выше Фрэнсиса. Как сказал один умный писатель (вероятно, француз), нам мало преуспеть, нужно еще, чтобы другие потерпели неудачу. И потому в тот вечер я испытывал к Фрэнсису благосклонность за то, что он был таков, каков он был, а я таков, каков был я.
Настоящее страдание само отрезает к себе все дороги.
Ну что ж, мы все в аду. Жизнь - это мука, мука, которую осознаешь. И все наши маленькие уловки - это только дозы морфия, чтобы не кричать.
Лежать одетым, в ботинках, рядом с бурно дышащей голой женщиной - это, пожалуй, не вполне по-джентльменски.
Делая подарки, мы ублажаем собственную натуру.
Меня вдруг словно молнией пронзило желание со всеми его абсурдными, пугающими, недвусмысленными симптомами, с антигравитационным устремлением мужского полового органа, этим удивительнейшим и крайне обескураживающим явлением природы.
Привилегия женщины - спасать себя за счет мужчины.
По-моему, берясь помочь ближнему, нужно трезво оценивать свои возможности, в этом залог доброты.
Чтобы свергнуть тирана и в обществе, и в личной жизни, надо уметь ненавидеть.
Как непосильна бывает для нас любовь, которую испытывает к нам кто-то.
Любя, мы почти отрываемся от своего эгоистического "я".
Когда любишь, трудно представить себе, что от любви можно исцелиться. Это противоречит самому понятию любви (во всяком случае, как я ее понимаю). К тому же исцеляется далеко не каждый. Естественно, моему пылающему уму ни на секунду не являлась возможность такого пошлого утешения. Как я уже говорил, я понял, что пропал. Ни луча света, вообще никакого утешения.
Я получил это любопытное послание на следующее утро. Немного раньше оно вызвало бы во мне целую бурю противоречивых чувств. Но любовь настолько притупляет интерес ко всему остальному, что я глядел на письмо, как на счет из прачечной. Я прочитал его, отложил в сторону и забыл.
- Твоя любовь... как же это... сплошной солипсизм, раз ты даже не задумываешься, что могу чувствовать я.
Это был идеальный союз, покой и радость, которые нисходят на нас, когда любимая и твоя собственная душа так сливаются с окружающим миром, что в кои-то веки раз планета Земля оказывается местом, где камни, и прозрачная вода, и тихий вздох ветра обретают реальное бытие.
…я поражался ее способности войти в роль, поражался тому, насколько она отдавалась моменту, и я пытался отбросить всякое беспокойство, как это, видимо, удалось ей, и не подпускать к нам демонов абстрактного философствования…
Беспредельное томление одного человеческого тела по другому единственному телу и полное безразличие ко всем остальным - одна из величайших тайн жизни. Говорят, некоторым просто бывают нужны "женщина" или "мужчина". Мне это непонятно, и ко мне это не имеет отношения.
Странно, почему демонические страдания опрокидывают нас навзничь, а возвышенные страдания кладут ничком?
Наверно, сумасшествие - не такая плохая вещь, если оно позволяет человеку считать
себя счастливым, когда на самом деле он несчастен.