Есть любовь после 36
Казалось бы рушится и не рушится. А что именно, если ни хера не было создано. В чем заключается крэш, когда специально хочется ухуячиться о крышку унитаза? В то время, пока мы выживали политическими дебатами и нечаянностью прекрасного бытия на временно освобожденной от гугла-сына территории, оказывается, случился пиздец. В моей, офкос, голове.
Ссыкушкам на заметку - все придуманные любови заканчивайте первым сексом как окончательной победой без возможности капитуляции, ибо дальнейшие потуги завуалировать жизнь симпатичными подгузами, машинками с портретам ив сен лорана, а также просматриванием порнографии или ретрофотографии, закутываниями в лоскутные одеяла, запеканиями баклажанов, прениями до истирания айкью, ни к чему не приводят кроме раздвигания кроватей и высылки тапочек. Даже суицидный секс до иссушенич органов не спасет эту высосанную из пальца любов.
В этом, безусловно, виновата лишняя свобода, выданная нам как индульгенция не вовремя и слишком надолго, надо было бы разгружать сардиноносцы и килькохранилища, надо было придумывать измены, надо было на корню пресекать любые попытки мыслить фьючерсами. При этом тавтологично мне нужна свобода, моя маленькая свобода, но только моя. В моей личной вселенной есть мало кого, то есть, если честно, сейчас только трое, и третий не есть он. То есть опять же как он может стать им? Нет, никак и никогда. Матрасы на хуй. Я есть вселенная. Как там было в то время, когда на берегу матушки волги, в ржавой ее составляющей, мы жрали не разбавленный боярышник, и так любили друг друга... От заката и до рассвета. Разница между тогда и здесь только в том, что тогда мы любили друг друга и без боярышника, и после рассвета, и музыка была очень хуевая. Я вот очень сейчас взрослая девка. Все у меня есть, кроме равновесия и позвоночника, бесславно истраченного в альпийских ледниках. Мой бывший, как это, чувак, выигрывает гонки в поршаках, второй - разлагает общество, хуйли пятая колонна, с третьего по восьмой - бесславные ублюдки, пятого забыла - у него тоже дети, но он развелся и несчастен, хотя его жена занимается йогой и ваще беспозвоночное. А мне да, поплясать бы...
Ссыкушкам на заметку - все придуманные любови заканчивайте первым сексом как окончательной победой без возможности капитуляции, ибо дальнейшие потуги завуалировать жизнь симпатичными подгузами, машинками с портретам ив сен лорана, а также просматриванием порнографии или ретрофотографии, закутываниями в лоскутные одеяла, запеканиями баклажанов, прениями до истирания айкью, ни к чему не приводят кроме раздвигания кроватей и высылки тапочек. Даже суицидный секс до иссушенич органов не спасет эту высосанную из пальца любов.
В этом, безусловно, виновата лишняя свобода, выданная нам как индульгенция не вовремя и слишком надолго, надо было бы разгружать сардиноносцы и килькохранилища, надо было придумывать измены, надо было на корню пресекать любые попытки мыслить фьючерсами. При этом тавтологично мне нужна свобода, моя маленькая свобода, но только моя. В моей личной вселенной есть мало кого, то есть, если честно, сейчас только трое, и третий не есть он. То есть опять же как он может стать им? Нет, никак и никогда. Матрасы на хуй. Я есть вселенная. Как там было в то время, когда на берегу матушки волги, в ржавой ее составляющей, мы жрали не разбавленный боярышник, и так любили друг друга... От заката и до рассвета. Разница между тогда и здесь только в том, что тогда мы любили друг друга и без боярышника, и после рассвета, и музыка была очень хуевая. Я вот очень сейчас взрослая девка. Все у меня есть, кроме равновесия и позвоночника, бесславно истраченного в альпийских ледниках. Мой бывший, как это, чувак, выигрывает гонки в поршаках, второй - разлагает общество, хуйли пятая колонна, с третьего по восьмой - бесславные ублюдки, пятого забыла - у него тоже дети, но он развелся и несчастен, хотя его жена занимается йогой и ваще беспозвоночное. А мне да, поплясать бы...