Вдогонку "Брехне Тараса"
Моя трехлетней давности статейка "Брехня Тараса" как синдром имперского сознания" собрала в свое время довольно много откликов. В ходе дискуссии возникали новые доводы и контрдоводы. Кроме того, обнаружился авторитетный единомышленник - Анатолий Стреляный.
Переписывать статью неохота, дополнить, по-моему, стоит.
Возьмите текст "Клеветникам России". Пушкин здесь последовательный, четкий, честный имперец. Теперь представьте, что он поручает высказывать соответствующие чувства какому-нибудь лабазнику. Не представляется? Правильно, потому что это будут чувства лабазника, а не Пушкина. У поляков есть все основания обижаться на это стихо. Но дурак, кто в Украине обижается на Бродского. Тот, от чьего имени поносится Украина (я считаю, что этот "тот" не Бродский, но по этому поводу все копья, кажется, уже сломаны) явно выглядит в этом стихо противнее объекта поношения.
Мне указывали на то, что Бродский по жизни, увы, не был чужд ксенофобии и даже, страшно сказать, имперскости. То есть мол это все-таки он говорит: брехня Тараса. Но если это принять, не сам факт ксенофобии, а что вот именно он говорит (я не принимаю, но если), то, значит, автор выставляет себя малоприятной личностью, со всей этой завистью, злорадным недоброжелательством, пьяненьким самоуничижением. Мой муж подлец, верните мне мужа. Желающий вернуть куда менее приятен, чем собирательная Украина, пожелавшая развода. Хотя ей, понятное дело, тоже достается.
Другими словами, имперскость, а не Украина, объект критики, пусть в таком случае и самокритики. Так что зря т.н. вата носится с этим стихо. Это приговор т.н. вате.
Все-таки, как и Анатолий, держусь того, что это reported speech; некоторая доработка - кавычки или поименование лирического героя сняла бы все вопросы. Можно предположить, что поэтому ИБ и не включал не до конца проработанный текст в сборники.
Ну, и не то чтобы убийственный довод, но все-таки. Бродский ставил на первое место среди поэтов XIX века не Пушкина, а Баратынского. Выходит, "царапая край матраса", надо перед смертью вспоминать строки не Александра, а Евгения. Но лабазник, от имени которого весь текст, кроме зачина, о Баратынском и не слыхивал.
Переписывать статью неохота, дополнить, по-моему, стоит.
Возьмите текст "Клеветникам России". Пушкин здесь последовательный, четкий, честный имперец. Теперь представьте, что он поручает высказывать соответствующие чувства какому-нибудь лабазнику. Не представляется? Правильно, потому что это будут чувства лабазника, а не Пушкина. У поляков есть все основания обижаться на это стихо. Но дурак, кто в Украине обижается на Бродского. Тот, от чьего имени поносится Украина (я считаю, что этот "тот" не Бродский, но по этому поводу все копья, кажется, уже сломаны) явно выглядит в этом стихо противнее объекта поношения.
Мне указывали на то, что Бродский по жизни, увы, не был чужд ксенофобии и даже, страшно сказать, имперскости. То есть мол это все-таки он говорит: брехня Тараса. Но если это принять, не сам факт ксенофобии, а что вот именно он говорит (я не принимаю, но если), то, значит, автор выставляет себя малоприятной личностью, со всей этой завистью, злорадным недоброжелательством, пьяненьким самоуничижением. Мой муж подлец, верните мне мужа. Желающий вернуть куда менее приятен, чем собирательная Украина, пожелавшая развода. Хотя ей, понятное дело, тоже достается.
Другими словами, имперскость, а не Украина, объект критики, пусть в таком случае и самокритики. Так что зря т.н. вата носится с этим стихо. Это приговор т.н. вате.
Все-таки, как и Анатолий, держусь того, что это reported speech; некоторая доработка - кавычки или поименование лирического героя сняла бы все вопросы. Можно предположить, что поэтому ИБ и не включал не до конца проработанный текст в сборники.
Ну, и не то чтобы убийственный довод, но все-таки. Бродский ставил на первое место среди поэтов XIX века не Пушкина, а Баратынского. Выходит, "царапая край матраса", надо перед смертью вспоминать строки не Александра, а Евгения. Но лабазник, от имени которого весь текст, кроме зачина, о Баратынском и не слыхивал.