(no subject)
И как пчёлы в улье опустелом
Дурно пахнут мёртвые слова
Н.С. Гумилёв
В профессиональном смысле меня никогда не интересовала общая лингвистика, с её философскими обобщениями и абстракциями - я люблю конкретику. Но периодически наблюдения над так называемым "языковым поведением" наводят на размышления - большей частью невесёлые. Не думаю, что скажу нечто новое - наверняка подобные наблюдения делались и прежде: меня всё чаще посещает ощущение, что некоторые слова (причём большей частью бессодержательные) начинают жить собственной, совершенно оторванной от реальности, жизнью, при этом определяя и формируя представления людей об этой самой реальности. Столкнувшись с реальными воспоминаниями живого человека, носитель терминологической матрицы пытается натянуть её на них, а она не лезет. В быту подобная ситуация трактуется однозначно: если калоши не налезают на ноги, это проблема калош, а не наоборот. Но термин - не тобою придуманный, произвольный, зачастую совершенно бесполезный - внушает священный трепет; всякое посягательство на него рассматривается как оскорбление величества, а несоответствие его опыту трактуется за счёт последнего: если ты не готов оперировать навязываемыми тебе понятиями, то либо ты просто валяешь дурака из чистого упрямства и природной зловредности, либо опыт у тебя неправильный, и в действительности всё было совсем не так, как на самом деле.
Ко всему этому можно было бы относиться с иронией, если бы не одно обстоятельство: именно носители "матричного" сознания в критические моменты истории оказываются неспособны интуитивно опознать и по достоинству оценить суть явления. Будучи рабами формулы, они идут на поводу у пропаганды, целенаправленно спекулирующей на ложных аналогиях, но проходят мимо аналогий истинных, если они не укладываются в готовые схемы. Спорить с таким человеком можно лишь до тех пор, пока разговор не касается областей, охваченных матрицей, причём конфигурация их у разных людей может разниться, и я отнюдь не исключаю того, что и сам иной раз веду себя подобным образом. В литературе описанный тип выведен Ф.А.Искандером в "Созвездии Козлотура":
"К этому времени я окончательно уяснил слабость Автандила Автандиловича. Этот мощный человек цепенел, как кролик, под гипнозом формулы. Если он выдвигал какую-нибудь формулу, переспорить его было невозможно. Зато можно было перезарядить его другой формулой, более свежей. Когда он заговорил
насчет творчества трудящихся и воспитания талантов, мне пришла в голову формула относительно заигрывания с массами, но я её не решился высказать. Всё-таки сюда она не слишком подходила".
Дурно пахнут мёртвые слова
Н.С. Гумилёв
В профессиональном смысле меня никогда не интересовала общая лингвистика, с её философскими обобщениями и абстракциями - я люблю конкретику. Но периодически наблюдения над так называемым "языковым поведением" наводят на размышления - большей частью невесёлые. Не думаю, что скажу нечто новое - наверняка подобные наблюдения делались и прежде: меня всё чаще посещает ощущение, что некоторые слова (причём большей частью бессодержательные) начинают жить собственной, совершенно оторванной от реальности, жизнью, при этом определяя и формируя представления людей об этой самой реальности. Столкнувшись с реальными воспоминаниями живого человека, носитель терминологической матрицы пытается натянуть её на них, а она не лезет. В быту подобная ситуация трактуется однозначно: если калоши не налезают на ноги, это проблема калош, а не наоборот. Но термин - не тобою придуманный, произвольный, зачастую совершенно бесполезный - внушает священный трепет; всякое посягательство на него рассматривается как оскорбление величества, а несоответствие его опыту трактуется за счёт последнего: если ты не готов оперировать навязываемыми тебе понятиями, то либо ты просто валяешь дурака из чистого упрямства и природной зловредности, либо опыт у тебя неправильный, и в действительности всё было совсем не так, как на самом деле.
Ко всему этому можно было бы относиться с иронией, если бы не одно обстоятельство: именно носители "матричного" сознания в критические моменты истории оказываются неспособны интуитивно опознать и по достоинству оценить суть явления. Будучи рабами формулы, они идут на поводу у пропаганды, целенаправленно спекулирующей на ложных аналогиях, но проходят мимо аналогий истинных, если они не укладываются в готовые схемы. Спорить с таким человеком можно лишь до тех пор, пока разговор не касается областей, охваченных матрицей, причём конфигурация их у разных людей может разниться, и я отнюдь не исключаю того, что и сам иной раз веду себя подобным образом. В литературе описанный тип выведен Ф.А.Искандером в "Созвездии Козлотура":
"К этому времени я окончательно уяснил слабость Автандила Автандиловича. Этот мощный человек цепенел, как кролик, под гипнозом формулы. Если он выдвигал какую-нибудь формулу, переспорить его было невозможно. Зато можно было перезарядить его другой формулой, более свежей. Когда он заговорил
насчет творчества трудящихся и воспитания талантов, мне пришла в голову формула относительно заигрывания с массами, но я её не решился высказать. Всё-таки сюда она не слишком подходила".