Балканская наука расставаний
Лунища эта живот надула и четвертые сутки висит громадная, не тает нисколечко. У меня свое, женское - гормоны там и все такое. День долгий и замерзла. Разозлилась поэтому, психанула, выскочила на улицу дышать в снег, яростная вся. Спорили и не дал говорить, и взбеленилась, и выскочила.
В снег дышать хорошо, снег летит как из мешка, знать бы еще, где мы, день долгий, страна чужая, город спит. Подышала, пришла назад - нет никого. Тут уже разозлилась потрясенно и всерьез: даже если женщина побежала дышать снегом, негоже забывать ее одну посреди ночного чужого города.
Конечно, не потерялась, нашла всех, но вернулась уже бесповоротно скандальная, кинулась сучить ногами. И луна еще, и гормоны, и ракия конечно, и скрипачи с трубачами рубят балканские наигрыши в подвальном угаре. И друг мой в угаре мужского упрямства: хочешь делать сцены - уходи! Стояли две бешеные бабы истеричные: одна в красивых серьгах, другая бородатая.
Конечно, опять убежала, конечно, совсем растерзанная, вот это всё девчачье: не только бросил, еще и прогнал! Ни разу, ни на одной дороге не ныла, гребаной унылой склочностью не попрекала мужской - потому что целиком люблю же, много лет друзья же, и тут раз гормоны и снег - и гонят, и не принимают, как и посмел!
Бежала, пока не промокла совсем, а я не люблю, когда мокро, к тому же идти, как мы помним, по-прежнему некуда. Встала думать: и чо? Решила, что никакая мужская лихость не причина топать ночью в мокрых ботинках незнамо куда. Вернулась к скрипкам, вся такая полная достоинства: я тебя, мол, теперь всячески презираю, но намерена оставаться в тепле и хорошей компании, потому что я разумное существо женщина.
Через минуту разумное существо женщина подралось с разумным существом мужчиной, под скрипки, трубы, аккордеон и прочую цыганщину. Секьюрити хотел нас гнать: тут кафана, люди отдыхают, что они устроили? Друзья не дали: погоди, говорят, это славянские души, сейчас разберутся. Под живую музыку в ярости драться - смешное дело: не понять, где танец, а где одна славянская душа отгрызает другой ухо за полное неуважение к женскому началу. Без увечий и этого прочего криминала, родной же, ну поцарапала немного, ну сижу сама такая облитая ракией, но коса же на камень, понимаете, нельзя же, чтобы такое меднолобое упрямство в такой глупейшей бабьей истории?
А я же уступчивая, я почти всегда уступаю, но нечестно, если однажды женская слабость, а с тобой воюют за это, не хочу и не люблю воевать ни вообще, ни особенно с мужиками. И скрипки, и трубы, и песни, и лунища - до утра плясала на столе, орали по-сербски народную любовную абракадабру, угар-кураж, не забудешь, какая ночь случилась.
Но на том и разошлись. Семь лет дружбы, а не стерпелась война мужского с женским. Славянские души блин, балканские пляски, коса на камень.
В снег дышать хорошо, снег летит как из мешка, знать бы еще, где мы, день долгий, страна чужая, город спит. Подышала, пришла назад - нет никого. Тут уже разозлилась потрясенно и всерьез: даже если женщина побежала дышать снегом, негоже забывать ее одну посреди ночного чужого города.
Конечно, не потерялась, нашла всех, но вернулась уже бесповоротно скандальная, кинулась сучить ногами. И луна еще, и гормоны, и ракия конечно, и скрипачи с трубачами рубят балканские наигрыши в подвальном угаре. И друг мой в угаре мужского упрямства: хочешь делать сцены - уходи! Стояли две бешеные бабы истеричные: одна в красивых серьгах, другая бородатая.
Конечно, опять убежала, конечно, совсем растерзанная, вот это всё девчачье: не только бросил, еще и прогнал! Ни разу, ни на одной дороге не ныла, гребаной унылой склочностью не попрекала мужской - потому что целиком люблю же, много лет друзья же, и тут раз гормоны и снег - и гонят, и не принимают, как и посмел!
Бежала, пока не промокла совсем, а я не люблю, когда мокро, к тому же идти, как мы помним, по-прежнему некуда. Встала думать: и чо? Решила, что никакая мужская лихость не причина топать ночью в мокрых ботинках незнамо куда. Вернулась к скрипкам, вся такая полная достоинства: я тебя, мол, теперь всячески презираю, но намерена оставаться в тепле и хорошей компании, потому что я разумное существо женщина.
Через минуту разумное существо женщина подралось с разумным существом мужчиной, под скрипки, трубы, аккордеон и прочую цыганщину. Секьюрити хотел нас гнать: тут кафана, люди отдыхают, что они устроили? Друзья не дали: погоди, говорят, это славянские души, сейчас разберутся. Под живую музыку в ярости драться - смешное дело: не понять, где танец, а где одна славянская душа отгрызает другой ухо за полное неуважение к женскому началу. Без увечий и этого прочего криминала, родной же, ну поцарапала немного, ну сижу сама такая облитая ракией, но коса же на камень, понимаете, нельзя же, чтобы такое меднолобое упрямство в такой глупейшей бабьей истории?
А я же уступчивая, я почти всегда уступаю, но нечестно, если однажды женская слабость, а с тобой воюют за это, не хочу и не люблю воевать ни вообще, ни особенно с мужиками. И скрипки, и трубы, и песни, и лунища - до утра плясала на столе, орали по-сербски народную любовную абракадабру, угар-кураж, не забудешь, какая ночь случилась.
Но на том и разошлись. Семь лет дружбы, а не стерпелась война мужского с женским. Славянские души блин, балканские пляски, коса на камень.