Город засыпает, просыпаются гоблины
Каждый раз, сочиняя по долгу службы пассаж про красивую жизнь, я наблюдаю в себе пробуждение Шрека. Огромный зеленый гоблин потягивается и чешет подмышки. Смачно рыгает, обливает для бодрости голову дешевым вчерашним пивом и с рокотом встает во весь свой неудобный рост: ждет указаний.
Если в тексте фигурирует «товар премиум-сегмента», Шрек идет ссать с балкона. Как только речь заходит об индивидуальном подходе к каждому клиенту - врывается в ближайший элитный ресторан и падает мордой самой длинноногой и самой грудастой блондинке прямо в золотую тарелку с дефлопе. Когда возникает уникальное предложение на современном рынке - Шрек направляется на пресс-завтрак в голубую гостиную десятизвездочного отеля и как раз между сменами блюд сначала сладострастно натягивает арфистку, а потом по очереди - всех оторопевших организаторов, как раз уникальное предложение в массы несущих. Массы - голодные журналисты - прытко сгребают остатки буженины из-под стола себе в фотокофры.
Шрек же к буженине равнодушен, зато он тащит огромную вонючую шаверму в мультибрендовый шоу-рум и с наслаждением там пожирает, заливая горячим майонезом лично перышко к перышку собранное первым из рода Гуччи розовое манто и утираясь эксклюзивной летней коллекцией будущего года. На претензии одинаково накрашенных менеджеров-стилистов сытый Шрек вполне благодушно цитирует в случайном порядке статьи из «Большого словаря мата» под редакцией Плуцера-Сарно.
Словарь все никак не кончается, как и тексты про красивую жизнь, которые мне приходится сочинять. В конце рабочего дня Шрек валится на пол совсем без сил, дрожит огромными мохнатыми ноздрями. Я глажу его по зеленой голове, говорю - ничего, ты потерпи, милый, нам нужно потерпеть, а вечером мы хорошую книжку почитаем, заварим чай. Он, наконец, затихает смешным калачиком. Завтра все начнется по новой - такая у нас работа.
Если в тексте фигурирует «товар премиум-сегмента», Шрек идет ссать с балкона. Как только речь заходит об индивидуальном подходе к каждому клиенту - врывается в ближайший элитный ресторан и падает мордой самой длинноногой и самой грудастой блондинке прямо в золотую тарелку с дефлопе. Когда возникает уникальное предложение на современном рынке - Шрек направляется на пресс-завтрак в голубую гостиную десятизвездочного отеля и как раз между сменами блюд сначала сладострастно натягивает арфистку, а потом по очереди - всех оторопевших организаторов, как раз уникальное предложение в массы несущих. Массы - голодные журналисты - прытко сгребают остатки буженины из-под стола себе в фотокофры.
Шрек же к буженине равнодушен, зато он тащит огромную вонючую шаверму в мультибрендовый шоу-рум и с наслаждением там пожирает, заливая горячим майонезом лично перышко к перышку собранное первым из рода Гуччи розовое манто и утираясь эксклюзивной летней коллекцией будущего года. На претензии одинаково накрашенных менеджеров-стилистов сытый Шрек вполне благодушно цитирует в случайном порядке статьи из «Большого словаря мата» под редакцией Плуцера-Сарно.
Словарь все никак не кончается, как и тексты про красивую жизнь, которые мне приходится сочинять. В конце рабочего дня Шрек валится на пол совсем без сил, дрожит огромными мохнатыми ноздрями. Я глажу его по зеленой голове, говорю - ничего, ты потерпи, милый, нам нужно потерпеть, а вечером мы хорошую книжку почитаем, заварим чай. Он, наконец, затихает смешным калачиком. Завтра все начнется по новой - такая у нас работа.