Белград.
Сегодня я в Белграде. Утро было на осенний уже манер влажным, небо густо, как краской, измазано облачной сыпью, и как краска, неподвижное. Небо стояло. Никогда такого не видела.
Зато снизу другое. Снизу, куда не глянь - улица пошатнулась. Чугунные, тяжелые, на века советскими тружениками строенные дома мнутся от отметин обстрела. Дальше - двухвековая кирпичная кладка, с 99-го - с пустыми глазницами. Между - новое, живое, люди строили, люди город берегут. Но швы не спрятать, все наружу, и утренняя улица заваливается набок, и выпячивается след: стреляли, ломали, больно было.
Белград - лицо шахтера после взрыва: выжил, но никогда не вспомнить, как было до, как улыбался без рубцов.
К обеду небо стало гладкое, на Балканах - назад лето, в уличных кофейнях полно народу. Город, слава богу, живет, живет хорошо. Люди здесь чудесные. Я нигде таких не встречала - открытых, дружелюбных, разумных и свободолюбивых. И умеющих, черт возьми, гордиться своей землей, и беречь ее умеющих.
Я никогда не пойму, как можно было - бомбы.
Кто знает, к Бродскому я отношусь с уважением, но без девичьего гуманитарного восторга. Впечатляет много, а вот чтобы пронзает - такое у меня только с одним стихотворением. Много бы дала, чтоб не пришлось вспоминать этот текст здесь.
РОТТЕРДАМСКИЙ ДНЕВНИК
I
Дождь в Роттердаме. Сумерки. Среда.
Раскрывши зонт, я поднимаю ворот.
Четыре дня они бомбили город,
и города не стало. Города
не люди и не прячутся в подъезде
во время ливня. Улицы, дома
не сходят в этих случаях с ума
и, падая, не призывают к мести.
II
Июльский полдень. Капает из вафли
на брючину. Хор детских голосов.
Вокруг - громады новых корпусов.
У Корбюзье то общее с Люфтваффе,
что оба потрудились от души
над переменой облика Европы.
Что позабудут в ярости циклопы,
то трезво завершат карандаши.
III
Как время ни целебно, но культя,
не видя средств отличия от цели,
саднит. И тем сильней - от панацеи.
Ночь. Три десятилетия спустя
мы пьем вино при крупных летних звездах
в квартире на двадцатом этаже -
на уровне, достигнутом уже
взлетевшими здесь некогда на воздух.