(no subject)
Время 7 утра, мы завтракаем с другом, мы прощаемся, а потом я ловлю машину и еду к нему, солнце светит и греет меня, я покупаю ему цветы, и звоню на мобильный его сожительнице, 40-летней армянского вида бабе, которая была недовольна моими подругами и шутками, но прижимала меня к груди и говорила потерпеть, потому что Серёга никогда еще ни в кого так не влюблялся, а я посылал всех на хуй. Он сидел на героине, был очень хорош, после аварии он хромал, никогда не кончал, но говорил, что со мной ему приятно. Его попугай выучил звуки приходящих сообщений на фейслинке, я представлял себе объёмы его общения. Он показывал мне видеокассеты с записями свадьбы его сестры, где его не совсем русская родня танцует незатейливые танцы, или когда он молодой страдал от неразделенной любви какой-то тёлки; постоянно упоминал мне своего бывшего, как он регулярно приходит в гости и они сидят в ванне вдвоём, но это просто дружба; что они очень близко дружили с Шатуновым; на третий день сказал мне, что любит меня, а потом что колет под язык, и поэтому он всегда приторможенный, прижатый. Я возмущался и отказывался общаться, он плёл, что употребляет редко и боялся, что я скажу сожительнице, я его посылал, были какие-то бесконечные смс и он снова встречался с бывшим, но как-то разорвалось все. Она мне говорит, что это не очень хорошая идея, и что он спит, но я еду, она открывает мне дверь, я сажусь к нему на диван и кладу цветы рядом с ним, он просыпается, смотрит на меня, а потом минут двадцать рассказывает, что он уже с новым, и у него все хорошо. У меня не хватает сил даже язвить, я какое-то время смотрю на клетку с попугаем, в конце концов он просыпается и снова начинает издавать звуки с фейслинка. Это было очень солнечное утро, как же я был пьян.