В Заповедник Сказок. Ночь пречистых духов. Часть I
Вот для этой сказочной темы: "День тайных знаков"
НОЧЬ ПРЕЧИСТЫХ ДУХОВ. Часть I
Переулок, еще один, поворот, узкая арка.
Дома в этом районе жались друг к дружке, как помойные коты в особо лютые морозы.
Рэд проскочил мимо пекарни, стараясь, насколько это возможно на бегу, не вдыхать упоительный аромат сдобы; налетел и еле выпутался из простыни, низко развешанной на веревке между домами - какой хозяйке пришло в голову соорудить подобное? Пробежал мимо уродливого здания работного дома - мерзкого пятна на репутации столичного лоска.
Забился в темную подворотню. Отдышался, прислушался. Возможно, отстали? Не гонятся больше? Но нет, за углом дома послышались голоса:
- Эй, Мэтти, он, похоже, свернул на Яблоневую!
- Да нет, Жиль, совсем нюх потерял? Он в Липовом тупике!
- А я говорю, на Яблоневую побежал!
- Свернул в Липовый, зуб даю!
Вот Засуха! Не отстали. Но, кажется, пошли другой дорогой.
На кой он им сдался? Подумаешь, нашли вора!
Покосившись на зажатый в руке батон кровяной колбасы, Рэд почувствовал, как захлебывается слюной.
Колбаса остро пахла пряностями. И мясом.
Не в силах больше терпеть и даже как следует не отдышавшись, рыча, словно дикая лимнская кошка, прикусывая пальцы, брызжа слюной и давясь оболочкой из свиных кишок, в которую было заключено мясо, Рэд вгрызся в батон.
Нет, он не вор. Он просто хотел есть.
Сегодня он опоздал к храму Воды. Обычно, ровно в семь вечера, на паперти храма раздавали еду нищим. Но сегодня праздник - Ночь пречистых духов. Наверное, похлебку из полбяной крупы и черствый хлеб вынесли раньше. И смели подчистую. Когда он пришел, его ждали лишь пустые жестяные миски, вылизанные до последней крошки.
Он все еще путал время. Не мог научиться распознавать его по часам, недавно установленным на высокой башне ратуши. Да и все горожане, особенно бедняки, не принимали во внимание новомодное изобретение, предпочитая по старинке отмерять время в свечах и огарках.
Досадую за то, что не догадался прийти раньше - залез в теплый курятник и проспал до тех пор, пока его не разбудил мерный бой тех самых часов, отсчитавших семь раз, - он, проходя мимо мясника, выставившего свой товар по случаю праздника на лотке возле входа в лавку, не удержался и схватил первое, что подвернулось под руку.
Воровать незаметно Рэд так и не научился.
Мясник поднял крик и немедля метнул в парня огромный нож, которым кромсал праздничную утку.
Не попал, слава Воде.
Сверху задребезжала оконная рама, и через мгновение Рэда окатило помоями.
- Эй! - крикнул он, задрав голову и от неожиданности не сообразив, что шуметь не следует. - Совсем очумели?
Крикнул и зажал рот ладонью.
- А нечего под окнами ошиваться! - визгливо ответили сверху.
Окно с треском захлопнулось.
Из-за угла вновь послышались голоса его преследователей:
- Слышал, Жиль? Говорил тебе - в Липовом надо было искать! Теперь он и убежал, поди.
- Вот ведь Засуха! А мы проверим, проверим, Мэт. Пошли!
Голоса и шаги стали снова неумолимо приближаться.
Старенький свитер, весь в дырках и заплатках, промок. Запах стоял отвратительный.
Рэд силился, но ничего не мог с собой поделать - его стошнило прямо под ноги в жидкую грязь, покрывавшую землю в этом районе.
Рукавом стерев с губ остатки непереваренной колбасы, размазав выступившие слезы по щекам, несостоявшийся вор поморщился. Покосился на правую руку, на которой отсутствовал мизинец.
За воровство, если поймают, в Мерне отрубали палец. В первый раз. Во второй - кисть. Увечным без кисти лучше было не светиться - если их ловили на воровстве, неминуемо отправляли в Фрейзерскую тюрьму - страшный замок за горской стеной, с глухими затопленными камерами, кишащими крысами и призраками неупокоенных душ.
С прошлого раза рана на месте бывшего пальца так и не зажила. Рэд промывал обрубок, мочась на него. Перевязывал полосками ткани, оторванными от собственной когда-то чистой рубашки.
Это все, что он мог сделать. Рана пульсировал острой болью. Гноилась. Он знал, что скоро начнется лихорадка, а по руке проступят черные темные пятна. Видел такое у одного нищего.
Нищий умер через неделю.
Теперь Рэд и сам нищий.
Он не знал, где родился, и кто были его настоящие родители. Еще месяц назад он служил подмастерьем у папаши Райдена - заурядного столяра и беспробудного пьяницы. Приняв на грудь, папаша не раз рассказывал слезоточивую, по его мнению, историю о том, как в осенний дождливый день он подобрал младенца в сточной канаве. Этим младенцем и оказался Рэд. Негодный мальчишка, вечно прячущий от папаши Райдена бутыль с перцовкой.
Возможно, в тот злополучный день пьяница-столяр, как обычно упился до поросячьего визга. И уснул в мастерской.
Отчего случился пожар, теперь можно было только предполагать.
Маленькая деревянная дом-мастерская, больше похожая на сарай, сгорела прежде, чем приехала пожарная бричка.
То, что осталось от папаши Райдена, вынесли лишь на следующий день.
Что до Рэда... говорили, ему повезло. В тот вечер он сидел в своем тайном убежище - зарослях тростника на берегу Стылого озера. Позорно сбежал, чуть не подравшись с папашей, когда пытался отнять у него бутылку.
Добрых знакомых у сгоревшего столяра не было. Родственников, впрочем, тоже.
Никто не отважился приютить Рэда.
Так он стал нищим и бездомным.
В столице существовал приют, но туда брали только детей до двенадцати лет. Так что Рэду в его шестнадцать путь лежал лишь в работный дом.
Но и туда его не взяли. Надзирательница - плоская, с выпученными глазами, похожая на выловленную в Лучезарном море камбалу, сказала, будто свободных мест нет. Так что пусть приходит позже, в середине зимы, когда от эпидемий, свирепствовавших обычно в это время года, начнут умирать рабочие. Тогда и появятся лишние места.
Но что делать и где жить до середины зимы?
Надо бежать. Дальше. Разве он хочет, чтобы его поймали и лишили руки?
И он побежал.
Не видя ничего перед собой, не разбирая дороги, поскальзываясь и увязая по щиколотку во влажной чавкающей грязи, бывший подмастерье столяра мчался вперед.
Пока не уткнулся в стену.
Длинные ряды домов из грубой побеленной глины стояли почти вплотную друг к другу. В этот раз в стене не оказалось арки, ведущей на другую улицу.
Липовый тупик. Надо было догадаться.
Рэд тяжело облокотился на стену, пытаясь отдышаться. Затем сполз на землю, сел на корточки и обхватил голову ладонями.
Загнанный в ловушку зверь.
У него не осталось сил. Будь что будет. Ему все равно.
Он смутно видел, как из-за поворота показались два силуэта. Криво усмехнулся, подумав, как смешна и глупа, в сущности, человеческая жизнь.
В ту же секунду лоб пронзило резкой болью, а отлетевший от него предмет шлепнулся перед Рэдом в грязь.
Женская туфелька с острым каблуком.
Сегодня Ночь пречистых духов - кто-то гадает, не иначе.
Он силился вспомнить смысл ритуала - туфля, выброшенная из окна... Когда-то он тоже баловался гаданием вместе с сыном пекаря. Казалось, это было давно, в прошлой жизни... Рэду даже почудилось, будто он вспомнил суть ритуала, но все мысли разом вылетели из головы когда неизвестно откуда появившаяся в стене дверь отворилась и наружу, смеясь и пихая друг дружку локтями, высыпали три девушки.
- Ну, что я говорила, Лана? - весело защебетала одна, указывая на Рэда, подобравшего туфлю и недоуменно вертящего ее в руках, словно не зная, что с ней делать дальше. - Сработало!
- Этот? - удивилась вторая. - Он же пьяный! И оборванный. Ну, точно, нищий!
- Это неважно, - тихо промолвила третья. - Знаки еще никогда меня не подводили.
Рэд успел подумать, что вся эта ситуация теперь смахивает на дешевый фарс. С одной стороны - вооруженные ножами преследователи, с другой - сумасшедшие девицы с туфлями. Наверняка решили принести его в жертву. Может, в шутку, может, нет. Кто знает? В Ночь пречистых духов всякое случается.
Нужно встать - негоже сидеть так, в грязи, перед смешливыми девчонками. Встретить, наконец, опасность лицом к лицу, как и подобает мужчине.
Он попытался... Резкий шум в ушах, золотые мушки перед глазами. Много раз так бывало... от голода. Пройдет.
На этот раз не прошло. В глазах сгустилась ночь без красок.
Больше он ничего не помнил.
***
- Эй, ты как? Видишь меня?
Рэд проморгался.
Узкое лицо, чистый лоб, выступающие скулы, полные губы. Огромные глаза цвета рогоза, растущего по болотистым берегам Стылого озера.
Красивое лицо, пожалуй. Только слишком бледное.
- Погоди, нельзя так резко... - начала она, когда Рэд, испугавшись непривычного положения, быстро сел, свесив ноги с кровати.
- ... вставать, - поспешно закончила фразу девушка, поняв, что ее совет уже ни к чему.
Кровать... Какое забытое чувство. Он чуть повернул голову вбок и вниз - простынь в сиреневых цветочках, мягкая подушка, пуховое одеяло. Затем поднял взгляд, медленно изучая обстановку: комод, искусно отделанный резьбой, полки с книгами, туалетный столик с гребнями, флакончиками, шпильками и другими милыми вещицами, без которых не обходится женский туалет. Над столом красовалось зеркало в тяжелой раме с вензелями.
Заботливо обставленная комната. Повезло хозяйке.
- Я Аслана, кстати. Можно просто - Лана.
Он повернул голову к девушке, проглотив комок, застрявший в сухом горле. Проскрежетал осипшим голосом:
- Я - Рэд. - Смутно припомнил происходящее до того, как упал в обморок. Спросил: - Там, на улице, были другие...
Лана улыбнулась.
- Мои подружки. Помогли мне тебя затащить и разбежались по домам. Есть хочешь?
Он кивнул, не в силах вымолвить ни слова. При мысли о еде снова закружилась голова и подкатила мучительная тошнота.
- Я принесу, - быстро сказала Лана. - Ты только не вставай, ладно?
Он снова кивнул.
Девушка упорхнула за дверь, оставив Рэда одного в комнате. Словно нисколько не сомневаясь, что он не убийца, насильник или вор.
Так он и сидел, обескураженный, сломленный, лишенный воли, разомлевший в тепле, покое и внезапно обрушившейся на него передышке.
Грязный, голодный, с жуткой гниющей раной на руке, воняющий помоями хуже любого облезлого дворового пса.
Лана вернулась быстро. Принесла поднос с тарелкой, от которой поднимался едва заметный пар, двумя ломтями ржаного хлеба и запотевшей кружкой.
Поставила поднос на туалетный столик, предварительно сдвинув в сторону гребни и флакончики.
Поманила Рэта пальцем и, когда тот подошел, усадила на стул, сунув в перемотанную руку ложку.
Он даже не запомнил вкуса еды. Очнулся, когда понял, что вылизывает тарелку. Покраснел. Опустил голову, не зная, куда скрыться от стыда.
- Позже я принесу еще, - тихо промолвила девушка. - Просто тебе нельзя сразу много.
Рэд решился поднять голову. И наткнулся на зеркало.
Лучше бы он в него не заглядывал. Оттуда, в обрамлении богатой рамы, на него смотрел угрюмый парень. Безнадежно рыжий. Даже сейчас, когда волосы, обычно свернутые в тугие завитки, слиплись и висели сосульками. Крупные веснушки пшенной россыпью отчетливо выделялись на бледном, как у покойника, лице. Скулы заострились, щеки впали. Лишь глаза, цвета весенней травы, неестественно блестели.
Плохо. Похоже, действительно, начинается лихорадка.
- А это у тебя что? Покажи!
Вздрогнув от резкой боли, Рэд зашипел, когда девушка легко коснулась повязки.
- Ерунда, царапина, - выговорил он сквозь зубы.
Не обращая внимания на его слова, Лана, бережно обхватив запястье больной руки, принялась разматывать тряпку.
- Не надо, - испуганно прошептал он, слабо пытаясь вытянуть руку из захвата, - зрелище... неприятное.
- Поверь, я видела и похуже, - ответила она, разглядывая нехорошую рану. - Да, знаки редко ошибаются... Такое бы они уже не вылечили...
Что она бормочет? Не вылечили... Кто - они? Будто он и сам не знает, что дело плохо. Может, девчонка целительница? Молодая слишком. Хотя, поговаривают, они с детства лекарственные травы собирают...
- Должно получиться, - тем временем рассуждала Лана, - не зря моя туфля прилетела именно к тебе.
- Так это ты меня каблуком огрела? - взвился Рэд. - Ну, спасибо!
- Не за что, - улыбнулась девушка. - Сиди тихо, пожалуйста.
Обхватив теплыми ладонями его гниющий обрубок, она закрыла глаза и принялась тихонько напевать.
Сумасшедшая, решил Рэд. Но руку вырывать не стал. Любопытно. Надоест ей петь, что дальше?
Сидеть, слушая монотонное пение, оказалось хорошо. Непонятно как, но ноющая боль на месте бывшего пальца постепенно утихла, уступив место приятному покалыванию и неге. Рэду стало спокойно, тепло и легко. Глаза принялись слипаться, и он боролся с собой, чтобы не уснуть прямо так, сидя.
Когда он уже почти провалился в мир грез тихий голос, позвавший его по имени, заставил отрыть глаза, вернуться в маленькую девичью комнату.
- Рэд! Не спи, Рэд. Слышишь!
Окончательно придя в себя, зевая, он безразлично глянул на руку, но Лана уже успела вновь обмотать ее тряпкой.
Затем она поднялась и медленно, держась за стены, дошла до комода. Рэд удивился такой перемене, но ничего не сказал.
Раскрыв дверцы шкафа, Лана вытянула из его недр что-то белое и пушистое.
- Пойдем, - бросила она Рэду и, не оборачиваясь, медленно дошла до противоположной стены, толкнула искусно замаскированную дверь.
Заинтригованный Рэд последовал за ней, словно обезьянка на поводке у уличного шарманщика.
За дверью оказалась крошечная комнатка, в которой ютилась бадья, а из стены, облицованной голубой плиткой, торчал кран.
Банная комната. Собственная банная комната с водопроводом!
Наверное, Рэд попал в дом семьи с приличным доходом. Такие проживают, хоть и редко, в трущобном квартале.
- Не обольщайся, вода часто ржавая и не всегда хорошо прогревается.
Сунув ему, онемевшему от изумления, в руки пушистый сверток и резко пахнувший липкий кусок, девушка закрыла дверь снаружи.
Удивляться больше не было сил, потому Рэд, недолго думая, стянул с себя воняющую помоями одежду, повернул кран, с упоением наблюдая, как вода заполняет бадью.
Липкий кусок оказался первосортным земляничным мылом.
Рэду казалось, будто он не отмоется никогда. Усиленно думая об экономии воды он, тем не менее, сменил ее в бадье три раза, прежде чем остался доволен результатом.
Хорошо, что у него еще не росла щетина. Он представлял, как неудобно было бы ходить с бородой, а бриться последний месяц не было возможности.
Разомлев от купания, бывший подмастерье не сразу обратил внимание, что повязка размоталась.
Обрубок был чистым. Ни гноя, ни раны, ни воспаления.
Рэд шевелил пальцами, рассматривая руку со всех сторон.
И не верил своим глазам.
Наверное, сегодня произошло слишком много странных и удивительных событий, которым в иное время он смог бы найти логическое объяснения. Но сейчас он просто философски пожал плечами и размотал пушистое полотенце. Внутри него обнаружились скатанные в валик вполне приличные штаны и рубаха.
Обтершись и одевшись, Рэд вернулся в маленькую комнату Ланы. И обнаружил, что теперь она там не одна.
На кровати, кроме девушки, сидел мужчина с выцветшими в седину волосами, и женщина - полная, румяная, с раскрасневшимся лицом.
- Так вот с какими подружками ты гадаешь! - взвизгнула женщина. - Полюбуйся, отец!
- Мать, не драматизируй, - спокойно ответил ей мужчина. - Ланка, отвечай, почто нам голову дурила?
В лице у девушки не было ни кровинки. Хотя Рэд полагал, будто в такой ситуации девицам свойственно краснеть.
- Я не... - пролепетала она, порываясь встать. Но отец удержал ее за руку. - Я не хотела врать. Просто... я вам объясню.
- Объяснит она, как же! - зашипела мать.
- Тихо, Ржева, тихо, - принялся успокаивать мужчина. - Пусть объяснит. Ну, же, Ланка, говори.
- Он... он мой жених, - едва слышно пролепетала девушка.
- Что? - почти одновременно воскликнули Рэд и мать девушки.
- Да, жених! - отчаянно повысив голос и пытаясь придать ему уверенность, выговорила Лана.
- Правда? - строго вопросила женщина, уставившись на Рэда.
- Нет! - прежде, чем подумал, ответил он. - Я вообще ее первый раз вижу!
Лицо Ланы приобрело разочарованное выражение. Словно у ребенка, обнаружившего в ящике фокусника, из которого только что вытащили пушистого кролика, двойное дно.
- И как это понимать? - нарочито спокойным голосом спросил отец Ланы.
Девушка вместо ответа посмотрела на Рэда. В ее глазах плескалось отчаяние.
Она точно сумасшедшая. Невесть откуда взявшееся раздражение охватило бывшего столяра, как только он встретился с девчонкой глазами. Как она смеет врать? Просит, чтоб он подыграл ей? Ради чего?
- Я не знаю вашу дочь, - сказал Рэд, пытаясь успокоиться. Приметив возле кровати свои ботинки, смело прошел к ним через всю комнату, сгреб в охапку, опустился на корточки и принялся натягивать прямо на босые ноги. - Вероятно, она придумала себе жениха, решив погадать на него в Ночь пречистых духов.
- Но ведь знаки... - пролепетала Лана. - Знаки не врут, они повсюду...
- Снова знаки? - заохала Ржева. - Хочешь сказать, какие-то тайные знаки привели этого оборванца в наш дом?
Лана кивнула.
По частому морганию Рэд определил, что девчонка еле сдерживает слезы.
- Знаете, - зашнуровав ботинки, он так резко поднялся на ноги, что перед глазами снова заплясали золотистые звездочки, - по-моему, ваша дочь просто блаженная дурочка. Кому нужна такая? Никто не сватает, вот она и тащит в дом первого попавшегося бродя... человека.
Слезы уже вовсю капали с бледных девчонкиных щек.
- Нельзя, - трясущимися губами выговорила она, - тебе нельзя говорить такое.
- Это еще почему? - удивился Рэд.
- Тебе будет плохо... очень плохо. Я не хочу...
У нее мелко задрожали плечи. Закрыв глаза, Лана, не скрываясь, зашлась в беззвучном плаче.
Седой мужчина встал, обнял дочь за плечи, и, гладя ее по вздрагивающей спине, бросил Рэду:
- Убирайся! И чтобы мы больше тебя не видели!
С радостью.
Он готов был убраться из этого сумасшедшего дома с радостью.
***
В зарослях тростника на берегу Стылого озера этим вечером было неспокойно.
До ушей Рэда то и дело доносились резкие звуки гуделок, звонкий смех и леденящая душу музыка.
Часы на ратуше отстучали девять.
Гуляние в честь Ночи пречистых духов в самом разгаре.
По дороге в свое тайное убежище Рэд еле протиснулся сквозь толпу ряженых, блуждающих по улице с небольшими фонариками из турнепса в руках. С зажженной внутри свечкой эти фонарики напоминали ему оскал полуразложившегося мертвеца.
Торговцы устроили на улицах Мерны грандиозный праздник еды. Со всех сторон на одиноко бредущего Рэда смотрели жаренные морковные палочки, запеченная индейка, репа, фаршированная сладкой пшеничной кашей, традиционный мясной рулет, кукурузные лепешки, печеные яблоки на палочке, облитые карамельным сиропом.
И тыквы.
Страшные уродливые тыквы с пустой сердцевиной и прорезанными дырочками в виде глаз и рта считались главным символом праздника. Внутрь тыквы, по традиции, помещалась зажженная свеча. И тогда жуткое прорезанное лицо приобретало поистине зловещее выражение. Хуже, по мнению Рэда, были только фонарики из турнепса.
На праздник готовили сотни различных тыквенных блюд, ограниченных в своем исполнении лишь фантазией кулинара.
По преданию, в Ночь пречистых духов все богини, служащие Воде, собирались вместе за одним богато накрытым столом и исполняли самые сокровенные, самые потаенные желания людей. Или подсказывали через гадание, что ждет их в будущем и как лучше поступить в той или иной ситуации.
Помниться, Рэд недоумевал, зачем же тогда люди наряжаются в ведьм, вампиров, оборотней, магов? Мастерят пугающие фонарики, скалящиеся тыквы, таскают коровьи черепа, гремят ржавыми цепями? Зачем нагонять весь этот ужас, если праздник призван творить добро? Пока соседская кривая бабка Агша не объяснила, что люди своим маскарадом отпугивают злых духов, дабы те не помешали богинями исполнять желания смертных и предаваться увеселительной трапезе.
Но все равно, даже несмотря на благой смысл, Рэд люто ненавидел этот праздник.
Теперь бывший подмастерье столяра сидел на своем излюбленном месте и думал о Лане.
Зачем ей понадобилось врать будто Рэд - ее жених? Да и сам он тоже хорош - назвать ту девчонку блаженной дурочкой было дерзко и опрометчиво. Да что там говорить, подло, в конце концов.
Разве она сделала ему что-то плохое? Наоборот. Подобрала, накормила, позволила искупаться, вылечила. Вылечила... Но как? Затянуть такую рану неподвластно ни целителям, ни докторам. Рэд знал, что обречен. А сейчас... он чувствовал себя хорошо. Прошла даже тошнота и головокружение. И вся его благодарность вылилась в обидные слова... Ну что ему стоило подыграть несчастной девчонке? Что вообще на него нашло?
Он то ругал себя последними словами, то вскакивал, принимаясь ходить кругами, втаптывая в сырую землю и без того примятый тростник.
Неизвестно, чем закончились бы его метания, если бы в густых тростниковых метелках, буквально в шаге от него, Рэд не обнаружил страстно целующуюся парочку.
Парочка тоже его заметила. Парень тут же отстранился от девушки и задвинул ее себе за спину. Он шатался - похоже, выпил не одну чарку сливовой наливки, которую обычно распивали на этом празднике. Но все равно готов был защищать свою зазнобу.
- Ой, ты ведь тот самый, да? - послышался бодрый голосок из-за спины угрюмо сдвинувшего брови парня. Затем оттуда выглянула белокурая головка, а потом девушка и вовсе смело вышла из своего укрытия. - Ланкина туфля к тебе прилетела, помнишь?
- Да уж, вас забудешь, - поморщился Рэд.
Верно, одна из ее подружек. Но почему она пришла именно сюда, в его тайное место, куда обычно не ходит никто? Совпадение? Не верил Рэд в такие совпадения.
- Мы не случайно встретились, - словно отвечая на его мысли, промолвила девушка. - Это знак. Ланка часто про них говорит. Но почему ты ушел от нее? Испугался, да?
Вот ведь Засуха! Он, испугался? Это просто невероятно!
- Молли, дорогуша, - решился встрять ее парень, - я совершенно не понимаю, о чем вы толкуете. Ты знаешь этого проходимца?
- Немного, - уклонилась от прямого ответа Молли. - Позже расскажу... Что касается тебя, - обратилась она уже к Рэду, - тебе я расскажу сейчас. И сразу, без вступления и остановки выдала: - Лана больна. Очень больна. Ей остался месяц, или около того. Чахотка. Доктора разводят руками - поздно спохватились. А она... не знаю, зачем ей понадобилось это гадание. Она что-то твердила про знаки, про то, что они никогда не ошибаются. Когда мы с Изой затащили тебя в комнату, Лана светилась от счастья. Скажи, ты не сделал ей ничего плохого?
Рэд замялся. Выдавил:
- Я... нет, кажется. Мы просто поговорили. И я ушел.
Как малодушно. Тошно, гадко и мерзко.
- Хорошо. Я почувствовала, что надо рассказать тебе об этом прямо сейчас. И рассказала. Лана всегда просила, чтобы мы говорили вслух о том, что нас тревожит. «Так вы освобождаете душу», твердила она. - Счастливой Ночи!
После этих слов Молли взяла за руку парня, обняла за талию, и они удалились.
Рэд обхватил себя руками - подул ветер, раскачивая тростник. Благо ночи в Мерне до сих пор стояли теплыми, что было удивительно для северной столицы в это время года. И бывший столяр мог позволить себе спать на улице, забившись под скамейку в городском парке. Но что он будет делать зимой?
Глупости. Житейские хлопоты и суета сует. А вот то, как он поступил с подругой Молли и Изы, было неправильно. И неправильность эта отравляла душу наподобие свинцовых белил, так любимых модницами Мерны. Медленно, но неумолимо.
До него снова донеслись противные звуки гуделок...
Вернуться обратно в Липовый тупик? Незаметно постоять под окнами, пытаясь определить, которые из них - ее. Возможно, девушка случайно выйдет и тогда... что тогда?
Он попросит прощения. И поблагодарит за лечение.
Именно так и нужно было поступить с самого начала.
После этого решения душа Рэда обрела былую беспечность, которая раньше посещала подмастерье столяра после удачного выполнения заказа или когда папаша Райден, трезвый и надушенный дешевым одеколоном, приносил с ярмарки яблочную пастилу и бутыль ржаного квасу с медом и изюмом.
Рэд поспешно покинул укромное место, растворившись в пестрой маскарадной толпе.
***
Руки, заломленные и связанные за спиной, принялись ныть через тонюсенький огарок.
В унылом темном экипаже с решетками на окнах, куда их грубо затолкали стражи спокойствия, было тесно и темно. Рэд сидел, вжавшись в стенку, всеми силами стараясь не прижиматься своими худыми коленями к коленкам Ланы, выпирающим из складок юбки.
Его схватили, когда он стоял в конце Липового тупика, разглядывая окна.
Дверь в стене растворилась, и на улицу, галдя и причитая, высыпало человек десять горожан. И стражи спокойствия в форме. Их-то он сразу узнал.
Путь назад оказался отрезанным. Рэд вжался в стену, молясь, чтобы его не заметили.
Не получилось.
Из толпы кто-то крикнул: «Держите, вот он, ее жених - пособник Засухи!» Кажется, это кричала мать девчонки. Хотя сейчас Рэд не был так в этом уверен.
Зато был уверен в другом - ничем хорошим для него Ночь пресвятых духов все-таки не кончится.
И для Ланы, видимо, тоже.
- Слушай, - экипаж жестоко трясло на булыжной мостовой, и Рэд решил во что бы то ни стало нарушить затянувшееся молчание, - а ты и вправду ведьма?
Показалось, ответа он не дождется, но когда экипаж вновь подпрыгнул на камне, раздалось глухое:
- Да.
Вот почему у нее получилось залечить такую рану! Он слышал, ведьмы способны исцелить то, что не под силу целителям и докторам. Но чтобы такая девчонка... оказалась ведьмой?
Никогда не встречавший и не разговаривавший с настоящей ведьмой Рэд наивно полагал, будто все они - уродливые старухи с кривыми носами и бородавками, в точности такие, какими их описывали в единственной книжке со сказками, найденной у папаши Райдэна и зачитанной Рэдом до дыр.
Ведьм ловят и сжигают на костре. Это каждому известно.
И несчастного несостоявшегося вора и бывшего подмастерье столяра теперь, разумеется, сожгут тоже. Потому что он - пособник девчонки с глазами цвета рогоза, по жуткой прихоти судьбы оказавшейся ведьмой.
- Это все из-за меня, - всхлипнула Лана.
Из-за полумрака, царившего в экипаже, Рэд не мог разглядеть выражения ее лица. Но предположил, что начинается истерика - с криками и безудержными рыданиями. Он бы тоже повыл, но мужчинам, вроде, не полагается...
- Конечно, из-за тебя, - раздражено бросил он. - Не вернись я обратно...
- Нет, - нервно произнесла она твердым голосом, словно раздумав плакать. - Ты не понимаешь. Ты обидел меня, а значит, должен быть наказан: поскользнуться в подворотне и сломать ногу; получить ножом по ребрам в толпе - в праздник случается; утонуть, выпить яду, сгореть, да мало ли...
Рэд недобро хмыкнул.
- Сгореть? Завтра мы оба сгорим. Не думаю, что с нами будут церемониться. Ведьминский костер, знаешь ли, отличное зрелище для городских зевак...
Да что с ним такое? Как только рядом появляется эта девчонка вот уже второй раз за день Рэду, который никогда не дрался с уличными мальчишками, не дерзил взрослым, не издевался над бродячими собаками и кошками и обладал, в сущности, покладистым характером, хотелось сказать ей что-то колкое и обидное.
Да и потом... с чего она решила, будто может наказать его? И как?
Хотя теперь это уже неважно. Все неважно. Потому что их везут во Фрейзерскую тюрьму. Рэд сам слышал, как страж спокойствия сказал об этом будничным голосом отцу девчонки.
Дальнейшую дорогу они провели в молчании.
Все слова благодарности, которые Рэд собирался произнести, придавило гнетом недоумения и злости в тот момент, когда страж заломил ему руки за спиной, заставив согнуться от боли.
Экипаж дернулся еще пару раз и остановился.
Прибыли.
Спускаться с высокой подножки со связанными сзади руками оказалось неудобно. Рэд споткнулся и чуть не упал на вымощенную камнем дорогу к замку - крепости, где располагалась страшная Фрейзерская тюрьма, о которой слагали легенды.
Как их вели, Рэд помнил смутно.
Лестница, освященная чадящими факелами, коридор. Поворот. Снова лестница. Вниз. Коридор. И снова вниз.
Их грубо толкнули в сырую комнату, воняющую тиной и человеческими испражнениями.
Лязгнул замок. Стражи удалились, унеся с собой факел.
И наступила темнота.
Рэд так устал, что опустился на холодный пол и, казалось, всего на огарок закрыл глаза.
ЧИТАТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ - ЖМИТЕ СЮДА!