РЕПОРТАЖ ПРО ИНГУШЕТИЮ
"Русский Репортер", 38
Я выхожу из самолета на крохотном аэродроме Магас - за две недели до того, как здесь убьют Евлоева. Ударяет густой запах нагретой степи, к небу поднимается ее непрошибаемое спокойствие. Ищу взглядом горы - но они, видимо, в дымке. "Травой у вас пахнет," - говорю я Руслану Чемурзиеву, другу-адвокату, который взялся мне помочь.
- Порохом у нас пахнет, только мы уже не замечаем. Шестьдесят человек только за лето убили, можешь себе представить? Кажется, ты уже опоздал. Ситуация с каждым днем ухудшается, люди боятся не то что журналистов - со своими домашними лишнего слова не скажут."
31 августа Магомед Евлоев, главный ингушский оппозиционер, редактор запрещенного сайта "Ингушетия.Ру" полетел в Назрань. На беду тем же самолетом из Москвы возвращался президент республики Мурат Зязиков. В аэропорту президента встречал глава МВД Муса Медов. Зязиков что-то ему сказал, Евлоева вывели из самолета, посадили в бронированный УАЗ министерского кортежа и убили выстрелом в висок. Семья Евлоева послала имамов к семьям Зязикова и Медова, чтобы официально сообщить им об объявлении кровной мести. Это обычная практика, но впервые об этом объявили публично - в ответ на открытое убийство Евлоeва. Беспредел в Ингушетии достиг такой точки, что его уже перестали скрывать. По сути там идет гражданская война. 10 сентября был убит двоюродный брат Зязикова Бекхан, 22 сентября у дома Мусы Медова был серёзный бой между боевиками и охраной министра, 30 сентября пытались взорвать его кортеж.
Внешне все выглядит мирно: большие сельские дома, куры, бурые кавказские коровы, спокойно машущие хвостами посередь дороги. Ингушетия - это одна большая деревня, раскинувшаяся по широким, пологим предгорьям. На самом деле она крохотная - по территории всего в два раза больше Москвы, можно проехать за час. Население триста пятьдесят тысяч, почти все оно сосредоточенно на севере, где поселки переходят друг в друга. На юге - лес и горы, где раскиданы древние родовые аулы, родина всех ингушских тейпов. Там людей мало.
Назрань - пыльный одноэтажный городишко, типичный райцентр (сразу видно, что Ингушетия не была советской республикой, центр был в Грозном). Никаких признаков насилия: на дорогах мало блок-постов, да и милиции особо не видно. Хотя военных в республике очень много - но они, не желая быть мишенями для боевиков, сидят на базах. Руслан берет с меня обещание не передвигаться по городу в одиночку и пешком. Во время прошлогодних митингов власти пачками отлавливали приезжих журналистов, а съемочная группа РЕН-ТВ была похищена. Если нас остановят, я просто приехал в гости. "Приезжего сразу видно, чем меньше лишних глаз, тем лучше," - говорит Руслан.
В назранском офисе "Мемориала", как обычно в правозащитных конторах, дружелюбно и по-домашнему. На стене - фото Аушева, Бродского и Чехова, смешная компания. Хозяева - крайне умные и интеллигентные люди - я со своим московским шовинизмом не ожидал найти их в такой дыре. Эта горстка, да пара коллег из местной правозащитной организации "Машр" - сейчас единственные, к кому могут придти родственники убитых и похищенных. Они ведут мониторинг, выезжают на места преступлений, опрашивают свидетелей. Я спрашиваю, что происходит.
Вот последние дни, как в Грузии началось, почему-то тихо - говорит "мемориалец" Альберт Халтыгов, - а так каждый день стрельба. С одной стороны идет массовый отстрел милиционеров, уже полсотни в этом году, раненых в три раза больше. Боeвики жгут дома чиновников жгут, убивают их тоже. С другой стороны, операции силовиков: они убивают боевиков - в тех же количествах примерно. А попутно пропадают и гибнут мирные жители. За пять лет у нас бесследно исчезли 157 человек, а всего было похищено человек 600-700. Большинство обнаруживалось потом во Владикавказе - в Назрани нет своего СИЗО, раньше туда возили..."
Я выхожу из самолета на крохотном аэродроме Магас - за две недели до того, как здесь убьют Евлоева. Ударяет густой запах нагретой степи, к небу поднимается ее непрошибаемое спокойствие. Ищу взглядом горы - но они, видимо, в дымке. "Травой у вас пахнет," - говорю я Руслану Чемурзиеву, другу-адвокату, который взялся мне помочь.
- Порохом у нас пахнет, только мы уже не замечаем. Шестьдесят человек только за лето убили, можешь себе представить? Кажется, ты уже опоздал. Ситуация с каждым днем ухудшается, люди боятся не то что журналистов - со своими домашними лишнего слова не скажут."
31 августа Магомед Евлоев, главный ингушский оппозиционер, редактор запрещенного сайта "Ингушетия.Ру" полетел в Назрань. На беду тем же самолетом из Москвы возвращался президент республики Мурат Зязиков. В аэропорту президента встречал глава МВД Муса Медов. Зязиков что-то ему сказал, Евлоева вывели из самолета, посадили в бронированный УАЗ министерского кортежа и убили выстрелом в висок. Семья Евлоева послала имамов к семьям Зязикова и Медова, чтобы официально сообщить им об объявлении кровной мести. Это обычная практика, но впервые об этом объявили публично - в ответ на открытое убийство Евлоeва. Беспредел в Ингушетии достиг такой точки, что его уже перестали скрывать. По сути там идет гражданская война. 10 сентября был убит двоюродный брат Зязикова Бекхан, 22 сентября у дома Мусы Медова был серёзный бой между боевиками и охраной министра, 30 сентября пытались взорвать его кортеж.
Внешне все выглядит мирно: большие сельские дома, куры, бурые кавказские коровы, спокойно машущие хвостами посередь дороги. Ингушетия - это одна большая деревня, раскинувшаяся по широким, пологим предгорьям. На самом деле она крохотная - по территории всего в два раза больше Москвы, можно проехать за час. Население триста пятьдесят тысяч, почти все оно сосредоточенно на севере, где поселки переходят друг в друга. На юге - лес и горы, где раскиданы древние родовые аулы, родина всех ингушских тейпов. Там людей мало.
Назрань - пыльный одноэтажный городишко, типичный райцентр (сразу видно, что Ингушетия не была советской республикой, центр был в Грозном). Никаких признаков насилия: на дорогах мало блок-постов, да и милиции особо не видно. Хотя военных в республике очень много - но они, не желая быть мишенями для боевиков, сидят на базах. Руслан берет с меня обещание не передвигаться по городу в одиночку и пешком. Во время прошлогодних митингов власти пачками отлавливали приезжих журналистов, а съемочная группа РЕН-ТВ была похищена. Если нас остановят, я просто приехал в гости. "Приезжего сразу видно, чем меньше лишних глаз, тем лучше," - говорит Руслан.
В назранском офисе "Мемориала", как обычно в правозащитных конторах, дружелюбно и по-домашнему. На стене - фото Аушева, Бродского и Чехова, смешная компания. Хозяева - крайне умные и интеллигентные люди - я со своим московским шовинизмом не ожидал найти их в такой дыре. Эта горстка, да пара коллег из местной правозащитной организации "Машр" - сейчас единственные, к кому могут придти родственники убитых и похищенных. Они ведут мониторинг, выезжают на места преступлений, опрашивают свидетелей. Я спрашиваю, что происходит.
Вот последние дни, как в Грузии началось, почему-то тихо - говорит "мемориалец" Альберт Халтыгов, - а так каждый день стрельба. С одной стороны идет массовый отстрел милиционеров, уже полсотни в этом году, раненых в три раза больше. Боeвики жгут дома чиновников жгут, убивают их тоже. С другой стороны, операции силовиков: они убивают боевиков - в тех же количествах примерно. А попутно пропадают и гибнут мирные жители. За пять лет у нас бесследно исчезли 157 человек, а всего было похищено человек 600-700. Большинство обнаруживалось потом во Владикавказе - в Назрани нет своего СИЗО, раньше туда возили..."