Из прошлого
Дорогая Танечка! Tanya Gorlin
С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!!!
Мы делили с тобой начало новой жизни, середину ее провели врозь, а совсем недавно встретились и удивились, как обточила наши окаменевшие души волна эмиграции, как легко опять соединила нас.
Я очень благодарна тебе за помощь в наши тяжелые дни, за терпение и юмор при виде полной моей несостоятельности. А однажды ты просто спасла меня и я никогда об этом не забывала, поэтому посвящаю тебе маленький рассказик
АППЕНДИЦИТ
Как уже известно, прибыли мы в Америку в снежную ночь 15 декабря 1987-го года. Бывшие мехматовцы, друзья моего мужа, встретили нас в аэропорту и повезли в город Линн, где для нас был снят дом. В те времена только начиналась вторая волна эмиграции, и, если не считать расходов на билеты, помощь и забота о нас превосходили самые смелые предположения. В доме было все, включая забитый продуктами холодильник и девственно белый пушистый ковер, на который прямо с улицы ввалилась наша обширная семья. Полуспящих детей отнесли на второй этаж и уложили в одну из двух спален на новые кровати с высокими матрасами и теплыми легкими одеялами. Лестница тоже была устлана белым ковром и на два месяца стала любимым местом для детских игр.
И все было, как в волшебной сказке - не хватало только золотого ключика к маленькой дверце, за которой томилась моя душа. Никому, впрочем, до этого не было дела и за презрительное ко мне равнодушие я даже была благодарна этим людям, давно ставшими для меня чужими.
Все мои силы уходили на детей и я до сих пор не знаю, откуда эти силы брались. Через две недели родители мужа переехали в другую квартиру, сам он нашел работу и ездил туда на раздолбанной машине, купленной за доллар, а я, отправив детей в школу, забиралась в небольшой закуток, из окошка которого был виден похоронный дом с башенкой и пруд в форме сердца, и выкуривала сигарету. Ради этих нескольких минут я притворялась живой и совершала действие, бессмысленностью более всего похожее на мою новую жизнь. Для меня тогда было настоящим подвигом дойти до почтового ящика и опустить письмо.
В такой вот постылый день мне звонят из школы и сообщают, что у моего сына, шестилетнего Миньки, сильно болит живот. Я начинаю метаться, наскоро напяливаю куртку, и тут снова звонок - живот прошел, не беспокойтесь. В изнеможении я сижу на белой ступеньке и лихорадочно соображаю, куда собиралась бежать, если не знаю не только адреса, но и где остановка автобуса. Нас всегда кто-то возил в это удивительное место на горе с видом на океан, где находилась школа. Стоило много нервов и сил устроить детей в эту дорогую частную школу на первые полгода бесплатно.
Я продолжала сидеть на лестнице, когда раздался второй звонок, на этот раз уже твердо призывавший меня немедленно прибыть в школу. Уже ни о чем не думая, я бросаюсь вон из дома и натыкаюсь на приятельницу, которая в эту секунду случайно ко мне зашла.
На своей машине она в пять минут домчала нас до школы, где уже стояла на горе небольшая толпа испуганных учительниц, а на руках у одной из них дико кричал и извивался от боли мой сын. Я схватила его и всю дорогу до госпиталя он кричал и вырывался из моих рук, а когда приехали и его сразу уложили на кровать и стали вокруг бегать и суетиться и вызывать хирурга, ему стало легче, и он лежал с абсолютно белым лицом. Приехал хирург, осмотрел моего обессиленного ребенка, сказал, что приступ прошел и мне решать, что делать дальше. Еще добавил, что это типичный приступ аппендицита, и если бы это был его сын, он бы немедленно его оперировал. Я сразу согласилась.
Тем более, что еще в Москве у него несколько раз бывало подобное, и в Морозовской больнице, куда мы его возили, ничего не находили. Вообще большое счастье, что не находили. Только однажды, когда он, двухлетний, уронил себе на ножку тяжеленькую кухонную табуретку и у него стал нарывать под ногтем большой пальчик, и случилось это в воскресенье вечером зимой, мы полночи пробегали с плачущим малышом на руках по больницам, никуда не брали, и только в Морозовской усадили в очередь с переломанными и ушибленными детишками. Вышла сестра и схватила нашего мальчика. Я рванулась за ним, меня не пустили. А через минуту раздался крик - он до сих пор у меня в ушах. Ему без наркоза сорвали ноготь. Потом вынесла его сестра и со словами - забирайте вашего крикуна - сунула нам в руки. Минька не плакал, только скорбно смотрел.
У меня было причин уехать тысячи, но хватило бы и этой одной.
Миньку забрали на операцию. Это все продолжалось так долго, что можно было сойти с ума, если бы он был на месте. Верная приятельница, а это была Таня, меня не оставляла и я до сих пор не понимаю, как у нее хватило терпения выдержать меня.
Приехал муж, приехал его приятель, который тоже очень тогда помог, хотя и получил от меня кличку Ноздрев, кто-то еще толкался - набился полный вестибюль ожидавших. Наконец, меня с Юриком позвали в послеоперационную, куда на каталке вывезли нашего мальчика. Мы вошли на ватных ногах, а Минька покрутил головой и встал на четвереньки. На животе у него был прилеплен узенький пластырь.
Потом Ноздрев, пока Юра оставался с Минькой, отвез меня домой - мы на следующий день съезжали из этой квартиры и надо было собрать вещи, и уже почти ночью отвез меня в госпиталь, где я провела с моим мальчиком два дня.
Помню, что из госпиталя он вышел с футбольным мячом, подбивая его ботинком, а в школе его поздравили с возвращением и подарили большого белого медведя.