Кайюе
В своё время я упоминал о выловленном в море житейском «Альманахе библиофила» (изд. 1929 г.).
Тогда же говорилось и о досадном обстоятельстве, отчасти омрачившем радость от этого обретения - в моём экземпляре альманаха отсутствовала статья одного французского библиофила под довольно задорным названием.
Напомню, что статья эта имелась лишь в 44 (из 300) экземплярах Альманаха. То были особые, именные экземпляры, добраться до которых теперь крайне мудрено.
Однако, благодаря любезности filobiblon, в моём распоряжении оказался текст статьи (к слову сказать, весьма небольшой), который я и предлагаю вниманию всех заинтересованных лиц.
А. Кайюе «Является ли женщина библиофилом?»
Существует ли у женщины культ книги? Библиофил Жакоб категорически утверждает, что «женщины книг не любят и ничего в них не понимают». «Любовь к женщине и к книге не поётся у одного аналоя».
Б.-А. Госсерон, автор любопытной маленькой книжки «Bouquiniana, notes et notules dun bibliologue» также заявляет, что « женщина прирождённый враг библиофила».
Октав Юзанн находит, что женщина и книга чувствуют друг к другу «органическую неприязнь», и что даже «Самая утончённая женщина будет неизменно видеть в «ужасной книге» своего грозного, но обаятельно притягательного соперника, всегда стоящего непреодолимой преградой
между нею и мужчиной, которого она хочет победить. Послушайте только, с какой жалобной миной она жеманно произносит фразу, достойную быть занесённой в «Dictionnaire de leux communs»: «Мой муж? Да я его совсем не вижу!.. Он живет, зарывшись в свои книги».
Таким образом, книга для женщины всегда является незваным пришельцем, который колеблет семейные устои, загромождает комнаты и приобретается за счёт тех подарков, которые мужчина-библиофил забывает приобрести своей жене. Но женщины умеют мстить! Книга в их руках обречена на мученье. Они её сгибают, мнут, свёртывают, как журнал. Часто простая открытка или шпилька служат для них разрезным ножом. Если вы им доверите, взяв с любимой полки, являющейся вашим святая святых, какую-нибудь редкую, в изысканном переплёте, книгу, то они не преминут, раскрыв её, тотчас повредить ей корешок. «Лучший из мужей, - пишет Ренэ Вллери-Радо, - может доверить жене ключи от своего несгораемого шкафа, но он никогда не должен давать ей ключа от своей библиотеки. Женщину нельзя оставлять наедине с книгой».
Так говорилось и писалось более двадцати лет назад. Но так нельзя уже говорить, а тем более писать в наши дни. Неужели же женщина столь чудесно и в столь быстрый срок сделалась другом книги? Неужели она предалась теперь той самой библиофилии, которую ещё недавно одна из них озлобленно прозвала библиофолией («bibliofolie» - книжное безумие)? Можно ли доверять этому быстрому и внезапному перерождению, носящему к тому же столь общий характер? Между тем, чудо свершилось и распространилось повсюду. Базируется ли оно на огромном количестве бакалавров, лиценциаток и докторесс, которых выпускают современные университеты? Но ведь для того, чтобы любить книгу как библиофил, ещё недостаточно быть образованной женщиной. Нет, чудо в другом, его надо искать в существующей моде и вкусах.
Раньше книги имели в домах строго определённое место, где они и должны были всегда находиться. Но уже их первая вылазка имела успех. Вначале они перешли, правда, в очень ограниченном количестве, из библиотеки в рабочий кабинет. Им ещё было запрещено задерживаться в гостиной, и даже в спальню допускались лишь немногие книги «у изголовья». Теперь всё изменилось и сильно изменилось. Книга победно внедрилась во все уголки нашей квартиры, составив один из главных декоративных её элементов. Хозяйка дома ныне сама заботится о том, как бы богаче одеть былого несносного изгнанника. Переплёт сделался неотъемлемой, промышленной деталью комнатного убранства. Конечно, здесь нет подлинной библиофилии. Но если вспомнить, что гости имеют привычку читать заглавия книг, искусно расставленных на этажерках или по углам стильного гарнитура, то станет очевидно, что для законодательниц подобного декорирования необходим умелый и продуманный подбор. Однако этот снобизм иногда затрудняет подбор определённых книг. Серьёзным неудобством является необходимость частой смены некоторых эфемерных сочинений, по мере того, как о них перестают говорить. Но всё же существуют хозяйки истинные друзья книги, которые испытывают высшее наслаждение, подбирая весьма удачно и даже с большими жертвами настоящую сокровищницу прекрасных изданий.
И бесспорно ошибочно мнение, что женщина в прошлом всегда была заклятым врагом книги, т.к. в своих солидных трудах Эрнест Кантэн-Бошар («Les Femmes bibliophiles de France») и Альберт Сим («Les Femmes et les livres») зарегистрировали на протяжении многих веков ряд знаменитых женщин, бывших несомненными библиофилами. По-видимому, впервые тяготение к книге появилось у куртизанок и у святых - вначале у Аспазии, а затем, через несколько столетий - у св. Радегонды. Св. Гертруда, дочь Пепина Ланденского, первый министр короля Австразии и настоятельница Нивельского монастыря в Брабанте, отправляла многих учёных в специальные путешествия для разыскания редких книг. Покровительница Эльзаса св. Одилия, настоятельница знаменитого монастыря, заставляла монашек копировать рукописи и украшать их миниатюрами. Св. Виборада, уединившись в отдельную келью, невдалеке от монастыря Сен-Галь, украшала материи, предназначенные для переплёта драгоценных манускриптов, принадлежащих этому монастырю. Когда дикие орды варваров вторглись в страну, она примчалась к монахам с воплем, который помнят все библиофилы: «В первую голову спасайте книги! Прячьте их! Вы всегда успеете сохранить священные сосуды!».
Герцогиня Мария Баррийская, дочь брата Карла V, подарила своему мужу, герцогу Бурбонскому Иоанну I, сорок один прекрасный манускрипт, которые оценивались в 2 500 турских ливров. Иоланда Французская, сестра Людовика ХI, имела специального ювелира и иллюминатора для церковных книг. Книги её библиотеки, заполнявшие три сундука, повсюду за ней следовали. Библиотека Анны Бретанской заключала в себе 1 300 - 1 500 томов, из которых большую часть составляли книги, захваченные Карлом VIII в Италии.
Лукреция Борджиа покровительствовала и субсидировала знаменитого венецианского издателя Альда Мануция. Королева Марго также имела склонность к библиофилии, собирая преимущественно галантные издания. Эрнест Кантэн-Бошар отмечает в XVI-XVIII вв. сто двадцать женщин-библиофилов, богатые библиотеки которых он описывает.
Во второй половине XVIII и на всём протяжении XIX века литературные салоны способствовали, в свою очередь, пополнению библиотек.
И мы не сомневаемся, что женщина ХХ века на выдвигаемое против неё обвинение в отвращении к книге быстро добьётся оправдательного вердикта.
(перевод Т. Белоцветовой)
Приведённая здесь картинка есть моё личное самоуправство. В источнике этого изобразительного материала не имелось. Но я счёл, что отсутствие в тексте сугубых откровений удручает и его сумрачные воды нуждаются в подобной лунной дорожке.
Дополнительно сообщаю, что эта статья, кроме упомянутого «Альманаха библиофила», теперь имеется и в приложениях недавно изданной книги Аркадия Луценко «Ленинградское общество библиофилов (Л.О.Б.): Краткая история в иллюстрациях» (СПб.: Клео, 2007). Впрочем, тираж этой книги - 75 экземпляров - позволяет мне считать ненапрасным сегодняшнее начинание.
Тогда же говорилось и о досадном обстоятельстве, отчасти омрачившем радость от этого обретения - в моём экземпляре альманаха отсутствовала статья одного французского библиофила под довольно задорным названием.
Напомню, что статья эта имелась лишь в 44 (из 300) экземплярах Альманаха. То были особые, именные экземпляры, добраться до которых теперь крайне мудрено.
Однако, благодаря любезности filobiblon, в моём распоряжении оказался текст статьи (к слову сказать, весьма небольшой), который я и предлагаю вниманию всех заинтересованных лиц.
А. Кайюе «Является ли женщина библиофилом?»
Существует ли у женщины культ книги? Библиофил Жакоб категорически утверждает, что «женщины книг не любят и ничего в них не понимают». «Любовь к женщине и к книге не поётся у одного аналоя».
Б.-А. Госсерон, автор любопытной маленькой книжки «Bouquiniana, notes et notules dun bibliologue» также заявляет, что « женщина прирождённый враг библиофила».
Октав Юзанн находит, что женщина и книга чувствуют друг к другу «органическую неприязнь», и что даже «Самая утончённая женщина будет неизменно видеть в «ужасной книге» своего грозного, но обаятельно притягательного соперника, всегда стоящего непреодолимой преградой
между нею и мужчиной, которого она хочет победить. Послушайте только, с какой жалобной миной она жеманно произносит фразу, достойную быть занесённой в «Dictionnaire de leux communs»: «Мой муж? Да я его совсем не вижу!.. Он живет, зарывшись в свои книги».
Таким образом, книга для женщины всегда является незваным пришельцем, который колеблет семейные устои, загромождает комнаты и приобретается за счёт тех подарков, которые мужчина-библиофил забывает приобрести своей жене. Но женщины умеют мстить! Книга в их руках обречена на мученье. Они её сгибают, мнут, свёртывают, как журнал. Часто простая открытка или шпилька служат для них разрезным ножом. Если вы им доверите, взяв с любимой полки, являющейся вашим святая святых, какую-нибудь редкую, в изысканном переплёте, книгу, то они не преминут, раскрыв её, тотчас повредить ей корешок. «Лучший из мужей, - пишет Ренэ Вллери-Радо, - может доверить жене ключи от своего несгораемого шкафа, но он никогда не должен давать ей ключа от своей библиотеки. Женщину нельзя оставлять наедине с книгой».
Так говорилось и писалось более двадцати лет назад. Но так нельзя уже говорить, а тем более писать в наши дни. Неужели же женщина столь чудесно и в столь быстрый срок сделалась другом книги? Неужели она предалась теперь той самой библиофилии, которую ещё недавно одна из них озлобленно прозвала библиофолией («bibliofolie» - книжное безумие)? Можно ли доверять этому быстрому и внезапному перерождению, носящему к тому же столь общий характер? Между тем, чудо свершилось и распространилось повсюду. Базируется ли оно на огромном количестве бакалавров, лиценциаток и докторесс, которых выпускают современные университеты? Но ведь для того, чтобы любить книгу как библиофил, ещё недостаточно быть образованной женщиной. Нет, чудо в другом, его надо искать в существующей моде и вкусах.
Раньше книги имели в домах строго определённое место, где они и должны были всегда находиться. Но уже их первая вылазка имела успех. Вначале они перешли, правда, в очень ограниченном количестве, из библиотеки в рабочий кабинет. Им ещё было запрещено задерживаться в гостиной, и даже в спальню допускались лишь немногие книги «у изголовья». Теперь всё изменилось и сильно изменилось. Книга победно внедрилась во все уголки нашей квартиры, составив один из главных декоративных её элементов. Хозяйка дома ныне сама заботится о том, как бы богаче одеть былого несносного изгнанника. Переплёт сделался неотъемлемой, промышленной деталью комнатного убранства. Конечно, здесь нет подлинной библиофилии. Но если вспомнить, что гости имеют привычку читать заглавия книг, искусно расставленных на этажерках или по углам стильного гарнитура, то станет очевидно, что для законодательниц подобного декорирования необходим умелый и продуманный подбор. Однако этот снобизм иногда затрудняет подбор определённых книг. Серьёзным неудобством является необходимость частой смены некоторых эфемерных сочинений, по мере того, как о них перестают говорить. Но всё же существуют хозяйки истинные друзья книги, которые испытывают высшее наслаждение, подбирая весьма удачно и даже с большими жертвами настоящую сокровищницу прекрасных изданий.
И бесспорно ошибочно мнение, что женщина в прошлом всегда была заклятым врагом книги, т.к. в своих солидных трудах Эрнест Кантэн-Бошар («Les Femmes bibliophiles de France») и Альберт Сим («Les Femmes et les livres») зарегистрировали на протяжении многих веков ряд знаменитых женщин, бывших несомненными библиофилами. По-видимому, впервые тяготение к книге появилось у куртизанок и у святых - вначале у Аспазии, а затем, через несколько столетий - у св. Радегонды. Св. Гертруда, дочь Пепина Ланденского, первый министр короля Австразии и настоятельница Нивельского монастыря в Брабанте, отправляла многих учёных в специальные путешествия для разыскания редких книг. Покровительница Эльзаса св. Одилия, настоятельница знаменитого монастыря, заставляла монашек копировать рукописи и украшать их миниатюрами. Св. Виборада, уединившись в отдельную келью, невдалеке от монастыря Сен-Галь, украшала материи, предназначенные для переплёта драгоценных манускриптов, принадлежащих этому монастырю. Когда дикие орды варваров вторглись в страну, она примчалась к монахам с воплем, который помнят все библиофилы: «В первую голову спасайте книги! Прячьте их! Вы всегда успеете сохранить священные сосуды!».
Герцогиня Мария Баррийская, дочь брата Карла V, подарила своему мужу, герцогу Бурбонскому Иоанну I, сорок один прекрасный манускрипт, которые оценивались в 2 500 турских ливров. Иоланда Французская, сестра Людовика ХI, имела специального ювелира и иллюминатора для церковных книг. Книги её библиотеки, заполнявшие три сундука, повсюду за ней следовали. Библиотека Анны Бретанской заключала в себе 1 300 - 1 500 томов, из которых большую часть составляли книги, захваченные Карлом VIII в Италии.
Лукреция Борджиа покровительствовала и субсидировала знаменитого венецианского издателя Альда Мануция. Королева Марго также имела склонность к библиофилии, собирая преимущественно галантные издания. Эрнест Кантэн-Бошар отмечает в XVI-XVIII вв. сто двадцать женщин-библиофилов, богатые библиотеки которых он описывает.
Во второй половине XVIII и на всём протяжении XIX века литературные салоны способствовали, в свою очередь, пополнению библиотек.
И мы не сомневаемся, что женщина ХХ века на выдвигаемое против неё обвинение в отвращении к книге быстро добьётся оправдательного вердикта.
(перевод Т. Белоцветовой)
Приведённая здесь картинка есть моё личное самоуправство. В источнике этого изобразительного материала не имелось. Но я счёл, что отсутствие в тексте сугубых откровений удручает и его сумрачные воды нуждаются в подобной лунной дорожке.
Дополнительно сообщаю, что эта статья, кроме упомянутого «Альманаха библиофила», теперь имеется и в приложениях недавно изданной книги Аркадия Луценко «Ленинградское общество библиофилов (Л.О.Б.): Краткая история в иллюстрациях» (СПб.: Клео, 2007). Впрочем, тираж этой книги - 75 экземпляров - позволяет мне считать ненапрасным сегодняшнее начинание.