За корсажем
Одна невероятная начальствующая дама в присутственном месте поразила меня вчера необычайно.
Когда она поняла использованное мною слово «предосудительный» как «подсудный», я лишь приподнял левую бровь.
Когда она страшно оскорбилась, услышав как я назвал бумагами (заметьте, отнюдь не бумажками) то, что она именовала документами, я просто ухмыльнулся.
Когда она, поминутно сверяясь с какой-то рукописной инструкцией, два с половиной часа заполняла элементарную форму, содержащую строчек двадцать, я всего-навсего тихо впал в кому.
Но когда из недр её обширного тела внезапно раздался телефонный звонок и она, прервав своё священнодействие, вынула из-за корсажа почтенных размеров коммуникативное устройство (по габаритам чуть крупнее айфона и раза в полтора его толще, заключённое к тому же в основательный кожаный чехол), я уже не смог сдержаться и расхохотался чудесным идиотическим смехом. Перед глазами стояла трепетная Констанция Бонасье, прячущая в аналогичном месте невесомые надушенные записочки от Бэкингема; припомнилась также изящная злодейка-азиатка из фильма «Правдивая ложь», вынимающая оттуда же визитную карточку. Несопоставимость масштабов этих дамских штучек с масштабом обнаруженного мной «телефонного» обыкновения упомянутой начальственной дамы, заставила меня смеяться не меньше минуты.
Отсмеявшись, я разумеется извинился, объяснив смех расшатанными нервами. Не знаю, поверила ли этому моя вчерашняя визави, но бюрократический сеанс уже подходил к концу и я, получив заветную бумагу (ах, пардон, документ!), поспешил откланяться.
Когда она поняла использованное мною слово «предосудительный» как «подсудный», я лишь приподнял левую бровь.
Когда она страшно оскорбилась, услышав как я назвал бумагами (заметьте, отнюдь не бумажками) то, что она именовала документами, я просто ухмыльнулся.
Когда она, поминутно сверяясь с какой-то рукописной инструкцией, два с половиной часа заполняла элементарную форму, содержащую строчек двадцать, я всего-навсего тихо впал в кому.
Но когда из недр её обширного тела внезапно раздался телефонный звонок и она, прервав своё священнодействие, вынула из-за корсажа почтенных размеров коммуникативное устройство (по габаритам чуть крупнее айфона и раза в полтора его толще, заключённое к тому же в основательный кожаный чехол), я уже не смог сдержаться и расхохотался чудесным идиотическим смехом. Перед глазами стояла трепетная Констанция Бонасье, прячущая в аналогичном месте невесомые надушенные записочки от Бэкингема; припомнилась также изящная злодейка-азиатка из фильма «Правдивая ложь», вынимающая оттуда же визитную карточку. Несопоставимость масштабов этих дамских штучек с масштабом обнаруженного мной «телефонного» обыкновения упомянутой начальственной дамы, заставила меня смеяться не меньше минуты.
Отсмеявшись, я разумеется извинился, объяснив смех расшатанными нервами. Не знаю, поверила ли этому моя вчерашняя визави, но бюрократический сеанс уже подходил к концу и я, получив заветную бумагу (ах, пардон, документ!), поспешил откланяться.