Ступни гигантов
То, что многих и многих деятелей культурного процесса тянет на могилы идейных предтеч и духовных наставников, я отчасти понимаю - дань памяти, мысленные беседы (а то и дискуссии) и всё такое. Не всегда ясно лишь пристрастие к фотографированию во время таких астральных сеансов. А пристрастие это, как нетрудно убедиться, довольно распространённое. Листаешь какой-либо иллюстрированный мемуар и то и дело натыкаешься на подобные снимки. Здесь, глядишь, философ X задумчиво скорбит на могиле Канта; там, смотришь, поэт Y на фоне могилы Есенина обращает долу исполненный светлой печали взор; ну, а на другой чёрно-белой вкладке художник Z сумрачно кусает бороду у могилы Делакруа.
В период горящего взора и мятежных кудрей это умиляет. Ну, знаете, связь поколений, верность традициям и прочее.
Но проходит какое-то время и когда от фотографий такого рода уже немного рябит в глазах, приходит некоторое раздражение. Всё из-за того, что находишь в подобных изображениях излишнюю театральность и чуть ли не тщеславие. Если приспичило припасть к истокам столь экстравагантным способом - своя рука владыка, но зачем тут фотограф? Разве он не мешает ходу шахматной мысли? Не говоря уж о том, что самый лучший способ указать на преемственность есть собственно твоя работа и её результаты.
Словом, так и тянет начать строить гримасы в духе Гарри Галлера (помните его знаменитый взгляд во время доклада одного известного историка культуры?).
Годы идут. Начинаешь осознавать, что собственные попытки примерить плащ Галлера ещё более смешны, чем эти пресловутые «могильные» фотографии подвижников и видных деятелей. И тогда раздражение отступает. Снова приходит умиление, но уже несколько иной этиологии. Оно уже вызвано теми раздумьями, что сродни детским откровениям типа «товарищ Брежнев, оказывается, тоже ходит по большой нужде».
В конце концов, дело-то пустое. Сфотографировался видный современный мыслитель/артист/художник в виду великой могилы. Ну, поместил это фото в качестве иллюстрации к своим мемуарам. Что с того? Со всяким бывает. Вот в его последней статье было несколько весьма остроумных периодов - это уже существенно. За это и ценим.
А то, что у паровозов (не говоря уже о тендерах) прогресса и культуры тоже есть свои маленькие слабости, делает их - паровозы - только ближе и понятнее.
В период горящего взора и мятежных кудрей это умиляет. Ну, знаете, связь поколений, верность традициям и прочее.
Но проходит какое-то время и когда от фотографий такого рода уже немного рябит в глазах, приходит некоторое раздражение. Всё из-за того, что находишь в подобных изображениях излишнюю театральность и чуть ли не тщеславие. Если приспичило припасть к истокам столь экстравагантным способом - своя рука владыка, но зачем тут фотограф? Разве он не мешает ходу шахматной мысли? Не говоря уж о том, что самый лучший способ указать на преемственность есть собственно твоя работа и её результаты.
Словом, так и тянет начать строить гримасы в духе Гарри Галлера (помните его знаменитый взгляд во время доклада одного известного историка культуры?).
Годы идут. Начинаешь осознавать, что собственные попытки примерить плащ Галлера ещё более смешны, чем эти пресловутые «могильные» фотографии подвижников и видных деятелей. И тогда раздражение отступает. Снова приходит умиление, но уже несколько иной этиологии. Оно уже вызвано теми раздумьями, что сродни детским откровениям типа «товарищ Брежнев, оказывается, тоже ходит по большой нужде».
В конце концов, дело-то пустое. Сфотографировался видный современный мыслитель/артист/художник в виду великой могилы. Ну, поместил это фото в качестве иллюстрации к своим мемуарам. Что с того? Со всяким бывает. Вот в его последней статье было несколько весьма остроумных периодов - это уже существенно. За это и ценим.
А то, что у паровозов (не говоря уже о тендерах) прогресса и культуры тоже есть свои маленькие слабости, делает их - паровозы - только ближе и понятнее.