Под эгидой вдохновения)
В ответ на мой энергичный выплеск по поводу параллелей между музыкой и живописью я получил довольно лаконичную отповедь от представителя "старшей сестры" (по версии Леонардо) Анны:
"Нет нет про цвет ты как то не туда. Дело в том что цает вообще не причем, хотя казалось бы.
Нужно для начала оговорить кучу условий чтобы проводить параллели мне тут видятся разное понимание"
Будучи не в силах оставить такой живой интерес без внимания, пишу дальше. Вернее - снова.
"Говорить о музыке, что танцевать об архитектуре"
- говорящий о музыке
Музыку и живопись объединяет та рамка, которой мы их часто окружаем. Рамка называется словом "искусство". Что такое искусство? (Да, прав К.О. Фрэнк Заппа, что это все, что мы ставим в рамку, но я все же хочу поиграть немного). Предположим (подчеркиваю - предположим), что это некоторое отражение естества, Природы, Вселенной, окружающей среды ("хоть совсем ее отмени"). Ну, или Вселенная в своем праве, как говорят, арс про артис гранта артис. Есть ли у Вселенной измерения и является ли она чем-то измеримым, пусть отвечают Элементы и зен.ру.
У нас задача проще, мы - практики. Мы хотим как-то адаптироваться к этому музыкальному континууму, чтобы иметь возможность наслаждаться иллюзией перемен и осознанием того, что перемены эти вызваны нами. Попросту, играть хотим, короче.
Есть много способов научиться играть на музыкальном инструменте. Самый простой (и правильный, на мой взгляд) - взять инструмент и начать играть. Ну, или петь там лирически на всю гостиную или стучать себя и соседские двери по разным интересным местам. Но как только мы начали играть, единое тишины становится пространством бесконечных вариаций. Допустим, мы извлекаем звук из стола карандашом. Первое, что мы выясняем, это то, что даже звук, который мы никак сознательно не стараемся изменить, меняется сам по себе. И чем больше мы в него вслушиваемся, тем больше изменений замечаем. Но они все-таки минимальны, и довольно быстро наше восприятие притупляется. Звук становится монотонным. Если нашей задачей не является путь к Абсолюту через изменение сознания в сторону отрешения от физического опыта (а эту задачу многие мои знакомые начинающие музыканты даже не рассматривают), то мы начинаем стараться вносить в происходящее какие-то изменения. В самом деле, если ударять карандашом с разной силой, да по разным частям стола, да разными частями самого карандаша, да менять, насколько это возможно с карандашом, скорость удара, получится, что
наша палитра значительно обогатится. Так и появляются основные измерения звука (или степени его свободы), играя с которыми, мы выстраиваем свою карандашную симфонию. Есть ли еще измерения у звука? Безусловно, есть. Если вы захотите, вы сможете найти разницу между ударом карандаша вблизи и вдалеке от ваших ушей. Да и звук вы не одними ушами воспринимаете.
И тем не менее, если спросить нескольких людей, как они определяют разницу в звуке, ответы, скорее всего, будут распределены между этими четырьмя параметрами - громкостью, высотой, тембром и длительностью. Хотя настоящий слушатель такой ерундой заниматься не будет никогда, он будет говорить о чувствах и идеях. которые музыка ему сообщила.
Тем не менее, представим, что звук наш четырехмерен (по крайней мере, именно так говорят книжки по теории). Эти измерения, как и измерения реального мира являются относительными, то есть по сути, сливаются в единый континуум, к примеру, длительность и высота могут даже измеряться в одних и тех же единицах - количестве колебаний в секунду, а тембр, в общем-то, является проявлением фрактальной природы звука. И тем не менее, четырехмерность звука вполне удачно ложится на четырехмерность нашего мира (такую же, кстати, условную): громкость, высота и тембр становятся пространственными измерениями (длина, ширина, глубина), а длительность - временным.
Является ли эта аналогия корректной? Зависит от допущений, которые мы готовы принять. Лучший вопрос - является ли эта аналогия удобной. На мой взгляд да, является. Несмотря на то, что музыка имеет дело с миром эфемерных объектов, иногда появляется задача изображения чего-то похожего на реальность. И тут четырехмерная аналогия становится вполне инструментальной. Хотим выразить бурю эмоций? Буря - это смесь эмоций разных диапазонов, очень хорошо может быть передана через комбинирование звуков различной высоты. Хотим передать силу происходящего с нами? Громкость приходит на помощь! Хотим показать глубину наших переживаний - тембр к нашим услугам. И это не говоря о длительности, которая и сообщает этим в математическом смысле моментам относительную реальность.
А теперь попробуем совершить еще один переход. От области, в которой я плаваю довольно уверенно (музыка) к области, в которой я плаваю абсолютно (живопись).
Однако даже с моим уровнем знаний заявлять о том, что живопись непременно является конкретной и отражает физическое пространство, было бы странной наивностью. Но вот возможность плодотворного приложения четырехмерности к живописи я, пожалуй, все-таки попробую отстоять. Но сначала - небольшой шаг в сторону.
Разделение искусств на визуальные и исполнительские происходит в основном по критерию их безразличия ко времени. Иначе говоря, если прийти на выставку к закрытию или на следующий день, вы практически ничего не потеряете. Если же опоздать в оперу, то вы рискуете не просто не понять, о чем поет с такой страстью толстенькая тетенька, но и вообще представления не увидеть, ибо вахтеры) Однако при желании можно этот критерий счесть искусственным. Речь идет о том, что воспринимающий должен соблюдать временные рамки существования произведения в доступе. Иными словами, если прийти на выставку после закрытия галереи, можно узнать немало новых культурных слов.
Вторая популярная сложность сопоставления временного параметра в живописи и музыки кроется в том, что музыкальное произведение развертывается перед нами в определенной последовательности, а вот картину мы можем увидеть сразу и всю. Утверждение, безусловно, сильное своей кажущейся очевидностью. Но если начать разбираться, то выяснится, что это тоже приближение. Произведение визуального искусства мы тоже воспринимаем не вполне цельно, просто потому, что цельность здесь - полная и ненужная условность. Да, мы можем увидеть сюжет картины сразу, но это всего лишь выборка из бесконечной генеральной совокупности. Теоретически, можно сразу получить впечатление от картины и быть способным о ней рассуждать в присутствии. Практически, это скорее всего будут рассуждения такой же полноты и глубины, как рассуждения гражданина, услышавшего пару нот в музыке. Да и для того, чтобы картину разглядеть, нам требуется ненулевое время. В этом смысле поговорка "архитектура - застывшая музыка" вполне убедительна. Точно так, как нота за нотой нам открывается Баховская фуга, с быстро экспонированной темой и ее бесконечными переливами, нам может открываться Храм Василия Блаженного. И это еще не говоря о том, что храм стоило бы обойти с разных сторон, да и с Большого Каменного моста он будет несколько иным, чем с галереи ГУМа. К чему это я?
Да к тому, что изобразительное искусство - тоже временное искусство. Просто шкала там несколько отличная от музыкальной.
А теперь вернемся к теме. С учетом сказанного, посмотрим, что дилетант может разглядеть в картине. Во-первых, объекты на картине имеют разные цвета. Во-вторых, они бывают разных форм и размеров (впрочем, мы уже упоминали об этом выше). В-третьих, мельчайшая ткань этих объектов может быть из различных материалов (графит, масло или акварель). Хотя, в принципе, этот параметр может быть сведен к соотношению цвета и формы, его видимая самостоятельность этому уплощению не способствует. Наконец, отдельным параметром может стать "контрастность" объекта - степень его выраженности по отношению к фону.
И, возвращаясь к сопоставлению рисунка и музыки, которое на скорую руку провел в комментарии к Анниной статье, я возьму на себя смелость утверждать следующее:
Если мы хотим проводить параллели между музыкой и живописью, утверждая при этом четырехмерную модель музыки, то рационально использовать четырехмерную же модель живописи, сопоставив каждому измерению музыки одно из измерений живописи. На роль таких стереопар, на мой взгляд подходят: высота - цвет, длительность - форма-размер, текстура - тембр, контрастность - громкость.
Замечу, что утверждать эту модель абсолютной я даже и не думаю. Это было бы то же, что лупить карандашом по столу в надежде обрести просветление. То есть в принципе - можно, а на практике - скорее всего, не самый эффективный метод. Именно так, беспощадно и глупо, выглядит гордыня. Но речь не о ней, а о практических попытках обучения одному искусству через другое.
А потому у меня вопрос: какие будут мнения, Анна?)
"Нет нет про цвет ты как то не туда. Дело в том что цает вообще не причем, хотя казалось бы.
Нужно для начала оговорить кучу условий чтобы проводить параллели мне тут видятся разное понимание"
Будучи не в силах оставить такой живой интерес без внимания, пишу дальше. Вернее - снова.
"Говорить о музыке, что танцевать об архитектуре"
- говорящий о музыке
Музыку и живопись объединяет та рамка, которой мы их часто окружаем. Рамка называется словом "искусство". Что такое искусство? (Да, прав К.О. Фрэнк Заппа, что это все, что мы ставим в рамку, но я все же хочу поиграть немного). Предположим (подчеркиваю - предположим), что это некоторое отражение естества, Природы, Вселенной, окружающей среды ("хоть совсем ее отмени"). Ну, или Вселенная в своем праве, как говорят, арс про артис гранта артис. Есть ли у Вселенной измерения и является ли она чем-то измеримым, пусть отвечают Элементы и зен.ру.
У нас задача проще, мы - практики. Мы хотим как-то адаптироваться к этому музыкальному континууму, чтобы иметь возможность наслаждаться иллюзией перемен и осознанием того, что перемены эти вызваны нами. Попросту, играть хотим, короче.
Есть много способов научиться играть на музыкальном инструменте. Самый простой (и правильный, на мой взгляд) - взять инструмент и начать играть. Ну, или петь там лирически на всю гостиную или стучать себя и соседские двери по разным интересным местам. Но как только мы начали играть, единое тишины становится пространством бесконечных вариаций. Допустим, мы извлекаем звук из стола карандашом. Первое, что мы выясняем, это то, что даже звук, который мы никак сознательно не стараемся изменить, меняется сам по себе. И чем больше мы в него вслушиваемся, тем больше изменений замечаем. Но они все-таки минимальны, и довольно быстро наше восприятие притупляется. Звук становится монотонным. Если нашей задачей не является путь к Абсолюту через изменение сознания в сторону отрешения от физического опыта (а эту задачу многие мои знакомые начинающие музыканты даже не рассматривают), то мы начинаем стараться вносить в происходящее какие-то изменения. В самом деле, если ударять карандашом с разной силой, да по разным частям стола, да разными частями самого карандаша, да менять, насколько это возможно с карандашом, скорость удара, получится, что
наша палитра значительно обогатится. Так и появляются основные измерения звука (или степени его свободы), играя с которыми, мы выстраиваем свою карандашную симфонию. Есть ли еще измерения у звука? Безусловно, есть. Если вы захотите, вы сможете найти разницу между ударом карандаша вблизи и вдалеке от ваших ушей. Да и звук вы не одними ушами воспринимаете.
И тем не менее, если спросить нескольких людей, как они определяют разницу в звуке, ответы, скорее всего, будут распределены между этими четырьмя параметрами - громкостью, высотой, тембром и длительностью. Хотя настоящий слушатель такой ерундой заниматься не будет никогда, он будет говорить о чувствах и идеях. которые музыка ему сообщила.
Тем не менее, представим, что звук наш четырехмерен (по крайней мере, именно так говорят книжки по теории). Эти измерения, как и измерения реального мира являются относительными, то есть по сути, сливаются в единый континуум, к примеру, длительность и высота могут даже измеряться в одних и тех же единицах - количестве колебаний в секунду, а тембр, в общем-то, является проявлением фрактальной природы звука. И тем не менее, четырехмерность звука вполне удачно ложится на четырехмерность нашего мира (такую же, кстати, условную): громкость, высота и тембр становятся пространственными измерениями (длина, ширина, глубина), а длительность - временным.
Является ли эта аналогия корректной? Зависит от допущений, которые мы готовы принять. Лучший вопрос - является ли эта аналогия удобной. На мой взгляд да, является. Несмотря на то, что музыка имеет дело с миром эфемерных объектов, иногда появляется задача изображения чего-то похожего на реальность. И тут четырехмерная аналогия становится вполне инструментальной. Хотим выразить бурю эмоций? Буря - это смесь эмоций разных диапазонов, очень хорошо может быть передана через комбинирование звуков различной высоты. Хотим передать силу происходящего с нами? Громкость приходит на помощь! Хотим показать глубину наших переживаний - тембр к нашим услугам. И это не говоря о длительности, которая и сообщает этим в математическом смысле моментам относительную реальность.
А теперь попробуем совершить еще один переход. От области, в которой я плаваю довольно уверенно (музыка) к области, в которой я плаваю абсолютно (живопись).
Однако даже с моим уровнем знаний заявлять о том, что живопись непременно является конкретной и отражает физическое пространство, было бы странной наивностью. Но вот возможность плодотворного приложения четырехмерности к живописи я, пожалуй, все-таки попробую отстоять. Но сначала - небольшой шаг в сторону.
Разделение искусств на визуальные и исполнительские происходит в основном по критерию их безразличия ко времени. Иначе говоря, если прийти на выставку к закрытию или на следующий день, вы практически ничего не потеряете. Если же опоздать в оперу, то вы рискуете не просто не понять, о чем поет с такой страстью толстенькая тетенька, но и вообще представления не увидеть, ибо вахтеры) Однако при желании можно этот критерий счесть искусственным. Речь идет о том, что воспринимающий должен соблюдать временные рамки существования произведения в доступе. Иными словами, если прийти на выставку после закрытия галереи, можно узнать немало новых культурных слов.
Вторая популярная сложность сопоставления временного параметра в живописи и музыки кроется в том, что музыкальное произведение развертывается перед нами в определенной последовательности, а вот картину мы можем увидеть сразу и всю. Утверждение, безусловно, сильное своей кажущейся очевидностью. Но если начать разбираться, то выяснится, что это тоже приближение. Произведение визуального искусства мы тоже воспринимаем не вполне цельно, просто потому, что цельность здесь - полная и ненужная условность. Да, мы можем увидеть сюжет картины сразу, но это всего лишь выборка из бесконечной генеральной совокупности. Теоретически, можно сразу получить впечатление от картины и быть способным о ней рассуждать в присутствии. Практически, это скорее всего будут рассуждения такой же полноты и глубины, как рассуждения гражданина, услышавшего пару нот в музыке. Да и для того, чтобы картину разглядеть, нам требуется ненулевое время. В этом смысле поговорка "архитектура - застывшая музыка" вполне убедительна. Точно так, как нота за нотой нам открывается Баховская фуга, с быстро экспонированной темой и ее бесконечными переливами, нам может открываться Храм Василия Блаженного. И это еще не говоря о том, что храм стоило бы обойти с разных сторон, да и с Большого Каменного моста он будет несколько иным, чем с галереи ГУМа. К чему это я?
Да к тому, что изобразительное искусство - тоже временное искусство. Просто шкала там несколько отличная от музыкальной.
А теперь вернемся к теме. С учетом сказанного, посмотрим, что дилетант может разглядеть в картине. Во-первых, объекты на картине имеют разные цвета. Во-вторых, они бывают разных форм и размеров (впрочем, мы уже упоминали об этом выше). В-третьих, мельчайшая ткань этих объектов может быть из различных материалов (графит, масло или акварель). Хотя, в принципе, этот параметр может быть сведен к соотношению цвета и формы, его видимая самостоятельность этому уплощению не способствует. Наконец, отдельным параметром может стать "контрастность" объекта - степень его выраженности по отношению к фону.
И, возвращаясь к сопоставлению рисунка и музыки, которое на скорую руку провел в комментарии к Анниной статье, я возьму на себя смелость утверждать следующее:
Если мы хотим проводить параллели между музыкой и живописью, утверждая при этом четырехмерную модель музыки, то рационально использовать четырехмерную же модель живописи, сопоставив каждому измерению музыки одно из измерений живописи. На роль таких стереопар, на мой взгляд подходят: высота - цвет, длительность - форма-размер, текстура - тембр, контрастность - громкость.
Замечу, что утверждать эту модель абсолютной я даже и не думаю. Это было бы то же, что лупить карандашом по столу в надежде обрести просветление. То есть в принципе - можно, а на практике - скорее всего, не самый эффективный метод. Именно так, беспощадно и глупо, выглядит гордыня. Но речь не о ней, а о практических попытках обучения одному искусству через другое.
А потому у меня вопрос: какие будут мнения, Анна?)