Любовь.
Существо человек тратит очень много времени, энергии и нервов на физиологическое обременение. Из-за того, что люди постоянно умирают, другим людям приходится постоянно создавать новых. Для того, чтобы качество новых было не хуже качества прежних, их приходится воспитывать, а для этого люди создают т. н. семьи. Чтобы семьи существовали неразрывно в процессе воспитания детей, было выработано чувство любовь. Вот она-то и отнимает у людей самое ценное. Люди пишут и читают книги о любви, поют и слушают о ней песни, снимают и смотрят о ней фильмы. Говорят даже, что она правит миром.
Но если бы дети могли воспитываться без участия родителей/воспитателей или если бы они могли появляться уже развитыми и воспитанными, потребность в любви бы отпала. Наверное, в будущем, когда у женщин будет слишком много работы, чтобы уходить в декрет, и все дети будут вынашиваться в инкубаторах, потребность в любви иссякнет. Тогда у людей появится нереально огромное количество свободного времени, душевных и телесных сил для собственного развития. Люди станут самыми высокоморальными, самыми культурными, самыми целеустремлёнными, самыми развитыми, самыми лучшими существами на Земле. Откроются новые просторы для творчества: люди перестанут писать о любви. Можно будет писать о работе, о природе, о самих людях. О внутренних чертах личностей, которые проявляются не через сексуальные отношения, а через общение, через понимание, через собственный дух.
Пока этого нет, люди убивают себя, будучи уверенными в том, что живут ради любви. Я не развит, я такой же, как все. И я пока тоже вижу для себя смысл существования только в любви. Когда любовь невзаимна - кажется, что жить не нужно. Это глупо, это ложно, это какой-то баг человеческого рода. Но ведь столько самоубийств происходит из-за неразделённой любви. Если я когда-нибудь совершу самоубийство и прыгну с большой высоты, а я именно прыгну с большой высоты, если соберусь совершить самоубийство, то это будет из-за неразделённой любви. Только к этому нужно подходить серьёзно - не просто записку оставить, а пообщаться предварительно со всеми близкими, если они есть. Всё-таки последний разговор, как-никак, - нужно многое успеть сказать. Хорошо, когда есть близкие. Хорошо, когда есть любовь. Если любовь взаимная, то кажется, что вообще всё хорошо, хотя на самом деле, может быть, всё как раз очень плохо, а хорошо только то, что есть взаимная любовь.
А ещё есть такая хрень, как обман восприятия. Иногда человек не любит другого, а говорит, что любит, а иногда любит, а говорит, что не любит. Тот, который говорит, может думать, что говорит правду, и при этом говорить неправду. А может знать, что говорит неправду, но зачем-то её говорить. А иногда человек молчит, а тот, кому он молчит, слышит в этом молчании то, что в нём слышно.
Что касается меня, то я говорю Наташе, что люблю её, и говорю всем вам, что люблю Наташу. Только Бог знает и видит, люблю ли я её на самом деле, но мы с ним часто говорим на эту тему, и он отвечает, что весь процесс у него на контроле, что мне нужно терпеть и прикладывать усилия, не забывая консультироваться с ним, и что я её люблю почти на самом деле. Почему "почти" - это пока наш с ним маленький секрет, не могу его пока раскрывать. Это "почти" позволяет мне искренне признаваться Наташе в любви, но оставляет большое поле для работы над собой внутри себя. Потому что ущербность человеческого сознания такова, что стремление к абсолюту создаёт потребность улучшаться самому и повышать качество отношений. Если бы любил полностью, безоговорочно, на 100 %, то ничего бы не было, была бы одна пустота.
О том, что находится внутри Наташи, я могу только догадываться. Догадываюсь, что она относится ко мне достаточно ровно для того, чтобы не послать куда подальше, и достаточно прохладно для того, чтобы чувствовать что-то серьёзнее, чем интерес. Безусловно, способность вызвать интерес у такого непростого и опытного человека - это неплохой результат, но для того, чтобы этот интерес развился в то, что называют более громкими словами, мне предстоит разгрузить ещё не один десяток вагонов внутри себя. Грабли, которые я раскидываю в периоды забвения, очень активно обнаруживают себя в периоды приступов одиночества. Но грабли - это пустяки по сравнению с асфальтоукладывающими катками и комбайнами, курсирующими между моими внутренними органами мозгом и сердцем. Что-то из них горячее, что-то холодное, где-то давление, где-то пульс. Понятно не это. Понятно, что влюблённость, когда хочешь 24 часа в сутки зарываться носом в волосы и шептать ласковые слова, и любовь, когда можно человека не видеть и не слышать, но делать всё для того, чтобы он был счастлив, - соперничают, переливаются друг в друга и не могут пока друг без друга. Это с моей стороны. А что с другой стороны - не так важно: окно всегда открыто, подоконник широкий, бумага и ручка всегда под рукой.
Но если бы дети могли воспитываться без участия родителей/воспитателей или если бы они могли появляться уже развитыми и воспитанными, потребность в любви бы отпала. Наверное, в будущем, когда у женщин будет слишком много работы, чтобы уходить в декрет, и все дети будут вынашиваться в инкубаторах, потребность в любви иссякнет. Тогда у людей появится нереально огромное количество свободного времени, душевных и телесных сил для собственного развития. Люди станут самыми высокоморальными, самыми культурными, самыми целеустремлёнными, самыми развитыми, самыми лучшими существами на Земле. Откроются новые просторы для творчества: люди перестанут писать о любви. Можно будет писать о работе, о природе, о самих людях. О внутренних чертах личностей, которые проявляются не через сексуальные отношения, а через общение, через понимание, через собственный дух.
Пока этого нет, люди убивают себя, будучи уверенными в том, что живут ради любви. Я не развит, я такой же, как все. И я пока тоже вижу для себя смысл существования только в любви. Когда любовь невзаимна - кажется, что жить не нужно. Это глупо, это ложно, это какой-то баг человеческого рода. Но ведь столько самоубийств происходит из-за неразделённой любви. Если я когда-нибудь совершу самоубийство и прыгну с большой высоты, а я именно прыгну с большой высоты, если соберусь совершить самоубийство, то это будет из-за неразделённой любви. Только к этому нужно подходить серьёзно - не просто записку оставить, а пообщаться предварительно со всеми близкими, если они есть. Всё-таки последний разговор, как-никак, - нужно многое успеть сказать. Хорошо, когда есть близкие. Хорошо, когда есть любовь. Если любовь взаимная, то кажется, что вообще всё хорошо, хотя на самом деле, может быть, всё как раз очень плохо, а хорошо только то, что есть взаимная любовь.
А ещё есть такая хрень, как обман восприятия. Иногда человек не любит другого, а говорит, что любит, а иногда любит, а говорит, что не любит. Тот, который говорит, может думать, что говорит правду, и при этом говорить неправду. А может знать, что говорит неправду, но зачем-то её говорить. А иногда человек молчит, а тот, кому он молчит, слышит в этом молчании то, что в нём слышно.
Что касается меня, то я говорю Наташе, что люблю её, и говорю всем вам, что люблю Наташу. Только Бог знает и видит, люблю ли я её на самом деле, но мы с ним часто говорим на эту тему, и он отвечает, что весь процесс у него на контроле, что мне нужно терпеть и прикладывать усилия, не забывая консультироваться с ним, и что я её люблю почти на самом деле. Почему "почти" - это пока наш с ним маленький секрет, не могу его пока раскрывать. Это "почти" позволяет мне искренне признаваться Наташе в любви, но оставляет большое поле для работы над собой внутри себя. Потому что ущербность человеческого сознания такова, что стремление к абсолюту создаёт потребность улучшаться самому и повышать качество отношений. Если бы любил полностью, безоговорочно, на 100 %, то ничего бы не было, была бы одна пустота.
О том, что находится внутри Наташи, я могу только догадываться. Догадываюсь, что она относится ко мне достаточно ровно для того, чтобы не послать куда подальше, и достаточно прохладно для того, чтобы чувствовать что-то серьёзнее, чем интерес. Безусловно, способность вызвать интерес у такого непростого и опытного человека - это неплохой результат, но для того, чтобы этот интерес развился в то, что называют более громкими словами, мне предстоит разгрузить ещё не один десяток вагонов внутри себя. Грабли, которые я раскидываю в периоды забвения, очень активно обнаруживают себя в периоды приступов одиночества. Но грабли - это пустяки по сравнению с асфальтоукладывающими катками и комбайнами, курсирующими между моими внутренними органами мозгом и сердцем. Что-то из них горячее, что-то холодное, где-то давление, где-то пульс. Понятно не это. Понятно, что влюблённость, когда хочешь 24 часа в сутки зарываться носом в волосы и шептать ласковые слова, и любовь, когда можно человека не видеть и не слышать, но делать всё для того, чтобы он был счастлив, - соперничают, переливаются друг в друга и не могут пока друг без друга. Это с моей стороны. А что с другой стороны - не так важно: окно всегда открыто, подоконник широкий, бумага и ручка всегда под рукой.