Тяжела и неказиста жизнь сержанта - особиста.
У каждого была своя война. Лётчик видит войну по-своему. Сапёр по-своему.
А у фронтового особиста война - это бесконечные мародёры, дезертиры, самострельщики, перебежчики.
До войны и в первые годы войны в армии офицерских званий не было. Были комдивы, комвзводы и даже замкомпоморде - заместитель командующего по морским делам. В НКВД офицерские звания были. Но очень своеобразные. Сержанты были приравнены к сегодняшним лейтенантам, а майор - к сегодняшнему генерал-майору. Потом, после введения офицерских званий в армии, звания в НКВД и армии уравняли. Сержантам присвоили лейтенантов. И дали ему право задерживать (Только задерживать!) при наличии оснований армейского офицера на два звания выше его. То есть, майор мог задержать полковника.
Был у батальонного особиста план: в каждом отделении должен быть свой осведомитель. Непростая задачка в условиях фронта! Бывало, за месяц половина батальона выбывала. Кто в госпиталь, а кто и под камушек. Вот и восполняй! Сильно изощряться и конспирироваться в работе с агентурой было некогда. Агента прикрывали обычно самым простым методом. Вызывали на допрос всех подряд по одному. И среди всех прятали агента. Днём была война. Солдат отрывать было нельзя. Только ночью. Когда немец спал. Вот и будили по одному и допрашивали каждого по полчаса. Вопросы всем, кроме агента, задавали одни и те же по сотому разу. Представляете, как солдаты «любили» особиста? Только уснул (а на фронтах многого хватало. Даже иногда баб, спирта и еды было - хоть обожрись. Кроме сна. Самое ценное на фронте - сон) Только уснул - растолкали и тащят в землянку особиста. Где тот задаёт одни и те же дурацкие вопросы, на которые солдат уже раз двадцать отвечал. И так не по одному разу в месяц.
Самому особисту было несколько полегче. Но не сильно. Он мог иногда и днём поспать, но не долго. Днём, во первых, война. А во вторых штабы тоже днём работают. Визитами и звонками задолбают. И еженедельные отчёты о проделанной работе и обстановке во вверенном его попечению подразделении писать надо. А потом ещё и месячные сводные отчёты. И не перепутать данные в тех и других. В вышестоящем особом отделе эти отчёты всё таки (иногда) читали. Если ночью солдат иногда ещё может перехватить минуток триста - четыреста сна, а вот особист - нет. Работать надо - план! Бывало, особист засыпал вместе с допрашиваемым за одним столом. Так и спали пока не разбудят.
Ещё у особиста был план на пополнение штрафных батальонов. (Тоже куча бумажек на каждого.) Говорят, что 3% от личного состава. Выполнять было надо. Иначе самим дополнят. А перевыполнять нет необходимости. Никто не оценит. (Хотя наши доморощенные либерасты в своих опусах описывают по-другому. Чем больше посадишь, тем выше звание дадут.) Звание хер повысят - должность не позволяет. Надо чтобы в дивизию на повышение перевели. А там своих хватает. С высшим образованием! Если только кто погибнет из них. Но у кого больше шансов погибнуть: у армейского или батальонного особиста? А вот план по комплектации могут и повысить от достигнутого. Для покрытия недоработок других особистов.
Поясню: Не во всех частях есть объективная возможность выполнить план по комплектации штрафбата. Часть понесла большие потери. Которые выжили, тех к наградам представили. И кто героев в штрафбат отправит? Те, кто наградные списки утверждал? Да и за что их судить? У них ничего более криминального, чем пьянки, нет. Героя за пьянку в штрафбат? Где вы такое видели? Да и кто позволит боевую часть оголять? И так обстрелянных мало осталось.
В часть прислали новобранцев. Вернее, ещё не прислали. Только списочный состав пополнили на бумаге. А сами новобранцы где-то в эшелонах на путях застряли. Может, вообще не доедут. Под бомбёжку попадут. А часть числится полностью укомплектованной по документам. Вот и работай тут… Вот вышестоящий особый отдел и ищет, кого бы работой нагрузить. Перераспределяет нагрузку. А все ноют. Не справляемся, дескать! Объективные причины приводят. И нахера особисту высовываться своей высокой результативностью? Вот выскочку и нагрузят. Кто везёт, того и погоняют…
В наших фильмах особист в этом случае должен поискать у героя дедушку белогвардейца. И вот на этом основании и…
Ну, наши киношники - они горазды на всякие глупости. Подумайте: архивы эвакуированы. Лежат в эвакуации неразобранными. Некоторые под немцем остались или уничтожены. Архивариусов в армию мобилизовали. Запрос то, конечно, можно послать, но кто на него отвечать будет? Ну даже и ответит кто из какого ни будь сибирского архива. Ну и что? В гражданской у половины россиян дедушки «не там» воевали. А после гражданской ОГПУ 20 лет шерстило архивы на предмет поиска врагов. Если кого не репрессировали или реабилитировали, то не твоего ума дело это отменять. Раз живой и на свободе, значит, так надо. Там покомпетентнее тебя товарищи поработали. И звание у них теперь повыше твоего. Да и ответ придет не ранее, чем через год. Год на фронте - целая вечность. Или герой погибнет, или особист. Или часть переформируют и разбросают их по разным фронтам. Или по госпиталям...
Да и где и время, и силы на эту писанину взять? И начальство заинтересуется: этому особисту, видимо, работы мало. Пишет и пишет. Проинспектировать пора. И догрузить работой.
Вот в свежесформированой части для выполнения плана обычно хватало клиентов. А если не хватало, просто оформляли кроме перебежчиков и дезертиров ещё самовольщиков и дебоширов. За драку со старшими по званию. За письма с фронта оформляли редко. Только если писаки совсем уж распоясывались. Или директивку спустили как раз по этому поводу. А так просто вычёркивали строчки писем с фронта. И делал это не особый отдел, а политотдел части. Бывало, всё письмо и вычеркнут. Кроме «жив-здоров». Если бы к письмам придирались, всех бы в штрафбаты перевести можно было. А кто в обычных частях воевать будет? (Штрафные части - это плохо вооружённая пехота. Но на войне и другие рода войск нужны.) Да и не хватит заградотрядов сильно разросшиеся штрафбаты охранять. И тогда пугать военнослужащих уже нечем будет. Так хоть штрафбатов ещё боялись. (Кое кто).
За своих агентов приходилось отвечать. Если агента убивали, требовалось оформлять дополнительные протоколы допросов. С кем выдвигались. Когда видели последний раз. И т. д. И при этом нельзя было засвечивать агента даже после смерти. А как не засветить при таких вопросах? Про каждого убитого всегда так расспрашивать? Точно в психушку упекут. Вот и халтурили. Сочинит опер протоколы допросов и скажет, что «так и було». Всё равно проверять некому. А ещё хуже было, если агент перебегал к немцам. Тогда, кроме всего вышеперечисленного, надо было уже самому объяснения писать, как это ты дошёл до жизни такой?
Был план и по выявлению и наказаниям особистов. Ещё один довод, чтобы не высовываться. Мало ли кому на верху твоя активность не понравится. А повод придраться всегда можно найти. Да вот пожалуйста: из карьеристских побуждений сфабриковал дело против героя. И пропустил предателя в своих рядах. Одно утешение было, что дальше фронта не пошлют. И в пехоту рядовым не переводили. Если только уж совсем за что то жуткое. Грамотных особистов не хватало. Просто понижали в звании и отправляли назад. Иногда за год раза по два снижали звание, а потом опять восстанавливали за боевые заслуги.
Армейские офицеры особистов не любили, но ценили их труд. И не потому, что боялись. Фронтовой офицер уже мало чего боялся. Просто в начале войны, когда ещё не только офицеров не хватало в частях, но и особистов (да и те, и другие ещё не научились делать своё дело), в подразделениях власть часто захватывали уголовные элементы. Да и позже такое бывало. Особенно, если в часть присылали человек сто с одной деревни. А то и с одной зоны. Командиров списывали на боевые потери, а сами начинали мародёрствовать, а не воевать. А то и дезертировали всем подразделением с оружием.
А опытные воины научались использовать особистов. Опытный солдат задолго до наступления (хоть нашего, хоть немецкого) чуял его. Как почует, начинает разговорчики: «А вот в обед от немецких окопов жареными котлетами пахло. Аж слюнки потекли! Хорошо немца кормят! Не то что нас.» И так, пока не донесут особисту. Согласно инструкциям, особист в этом случае должен арестовать «агитатора» и переправить в особый отдел армии для дальнейшего расследования. Что он и исполнял. Там его допрашивали две недели. (Срок дознания таким был установлен. Спешить и сокращать сроки дознания смысла не было. Другие дела на шустрого следователя навесят), а потом возвращали, но уже в другую часть. (А наступление к этому времени уже выдохлось). Опять таки, согласно инструкции. Чтобы не разлагал воинский коллектив. А куда его ещё девать? В тыл? Или к стенке? А кто воевать будет? И в штрафбат не всегда отправляли. Плана комплектации не было. Да и хитрые попадались солдатики. Научились выкручиваться.
После войны некоторые так и говорили, встретив знакомого особиста: «Спасибо особому отделу. Только благодаря ему и жив остался!» Издевались, гады!
Во время наступления особист выдвигался вместе со штабом. Позади части. Согласно уставу. Ну и чтобы свои не подстрелили. (А штаб охранялся комендантским взводом автоматчиков). При отступлении также. Супротив дурацких фильмов постперестроечной эпохи, особисты на время боёв не выезжали из части в армейский штаб отсиживаться. Во первых, потому, что в вышестоящий штаб без приказа не ездят. Если без приказа оставил часть, патрули перехватят по дороге и сам в штрафбат можешь угодить. А во вторых, не было смысла. Особенно, в первые годы войны. Немецкая авиация и артиллерия, а особенно, немецкие разведчики и диверсанты, охотились на штабы и штабные машины ещё сильнее, чем на танки и пехоту. Да и в условиях хаоса в прифронтовой полосе первых дней войны и наши родные дезертиры и мародёры могли перехватить по дороге. (Роты автоматчиков для прикрытия передислокации в тыл ведь не дадут). А вот эти точно прикончат. Хорошо, если без пыток и издевательств. А позже, чтобы не было хаоса в прифронтовой полосе, заградотряды ставили. А эти вначале стреляли, а потом выясняли. (Если выясняли). И патрули прочёсывали местность. И СМЕРШ. А у них свои инструкции были. Тоже могли к стенке прислонить. Или «за неподчинение и оказание сопротивления» безо всякой стенки обойтись. Нет человека - нет проблемы! А останется в живых - потом отписывайся за него. Чтобы чего подобного не случилось, при перемещениях по тылу своей армии надо было предварительно пропуск заказывать. Если командование одобрит - выпишут. А оно одобрит? Можно попробовать и по наглянке проскочить, но на свой риск. Залетишь - как минимум, взыскание по службе получишь. Если жив останешься. А оно тебе надо?
Так что разумнее было держаться вместе со своими. В стае безопаснее. На войне все, в том числе и особисты, твёрдо знали принцип: держись подальше от командования и поближе к кухне!
Сами особисты никого не судили. Не имели права. Оформляли документы на преступника и передавали по инстанции в армейский особый отдел. А те могли передать в трибунал. А могли и не передать. Начальству виднее.
Особисты во время войны редко кого расстреливали. Только совместно с армейскими командирами, когда пресекали панику. Или по приговору трибуналов. Впрочем, у трибуналов были свои исполнители. Хотя, в некоторых случаях привлекали и со стороны. В том числе и особистов. Но не полковых. Поближе хватало. (Это только в наших постперестроечных фильмах особисты только и делали, что мучили и стреляли боевых офицеров. Не было у них большего удовольствия, чем замучить героя. А в конце пристрелить его, если тот не сдох от пыток.)
Хотя, на фронте чаще всего расстреливали безо всяких приговоров. Или заград.отряды, или командиры. Паникёров и дезертиров. А иногда и сами солдаты. («Батя! Тут такое дело, батя! Кокнули мы тут одного между собой… Сволочь он оказался».)
А вовсе не особые отделы и трибуналы.
Впрочем, о трибуналах в другой раз.